– В мире этот год был самым непохожим на любой из предыдущих семидесяти послевоенных лет. И это проявилось во многих краях земли: от избрания Трампа и брэкзита до других встрясок в Европе. В мире произошёл поворот к изоляционизму, к антиглобализму, к показному консерватизму. В каком-то смысле на этом фоне наша держава в 2016 году стала выглядеть менее
Оригинальной.

– Если стабильность – это стоять на некоем якоре, то я с этим соглашусь. Особенно когда весь мир превращается в пространство нестабильности. Если сравнить хозяйственные итоги ушедшего года с тем, что было в 2000-м, в первом году Владимира Владимировича Путина, то окажется, что российская экономика за эти годы выросла на 86 процентов, а мировая, по данным МВФ, – на 89 процентов. То есть в целом за эпоху Путина вес России в мировой экономике уменьшился. Причём все эти наши 86 процентов роста пришлись на первую половину правления Владимира Владимировича. И сегодня мы топчемся практически на уровне 2008-го.

– Просто у них появилось много собственных хлопот, и в этом смысле они действительно меньше обращали внимания на Россию. И ведь действительно прошлый год был для России спокойнее предыдущих. Экономика шла вниз, но не так быстро, как ожидалось. Если не ошибаюсь, она, по официальным подсчётам, снизилась всего на 0,6 процента. Уровень жизни в 2016 году снижался тоже медленнее, чем в 2015-м. И в основном за счёт тех, кто зависит от различных бюджетных выплат, пенсий и тому подобного. А заработные платы в последние месяцы вроде бы перестали уменьшаться. Вот такая стабильность.

– Да – те, кто предсказывали катастрофу в России, ошиблись: катастрофы не произошло. Я даже позволю себе такой оптимизм: несмотря на то, что наступивший год – 2017-й, катастрофы не случится и дальше.

– А говорилка устала. Видимо, им самим надоело бесконечно повторять одно и то же. И потом, эта пища просто перестала скармливаться. Можно что угодно говорить про пассивность и доверчивость наших людей, но пропагандистские шаблоны 2014 – 2015 годов потребляются все менее и менее охотно. Люди начали уходить в свои дела, в свою жизнь. В этой жизни у них полно проблем, и появляются все новые и новые. И им всё менее интересно слушать какие-то странные байки, которыми их продолжает грузить пропагандистская машина. Эта машина устала, она потеряла драйв. И стала чувствовать, что надо притормозить хоть чуть-чуть.

– Я бы не отделял от него ту пропаганду, о которой сказал, она ведь ловит флюиды, идущие от власти. И вождь тоже что-то почувствовал. Не то чтобы он стал миролюбивее, но он несколько устал от подвигов. Каких-то новых идей у него нет. А старые ему надоели. Наверное, как любой человек, он хотел бы более спокойной жизни. Может быть, даже более спокойной власти. Нет-нет, признаков того, что он собирается с властью расстаться, я не вижу.

– Он сообщил, что когда-нибудь, когда отойдёт от дел, хотел бы путешествовать. Только не уточнил, когда планирует начать и куда поедет. А интересно было бы уточнить. Конечно, наш президент – человек импровизаций, но я не сомневаюсь, что в 2018 году мы обретём нового президента именно в его лице.

– Это всё-таки сетевой гвалт, не всенародный. Спор между собой нескольких десятков тысяч человек, может – пары сотен. Чаще всего такие всплески взаимных обличений вовлекают довольно ограниченный круг людей. И люди эти, на самом деле, в обычной жизни мирные. Просто таким способом, обмениваясь радикальными высказываниями, они компенсируют свою безобидность и кротость.

– Это компенсация. Люди компенсируют невозможность участвовать в общественной жизни. Невозможность влиять на принятие решений. Необходимость вести образ жизни – не то чтобы скудный, он далеко не у всех скудный, но в целом достаточно жалкий, зависеть от чиновников, всего бояться, замыкаться в семейном кругу. В этих герметических условиях люди готовы ухватиться за любой повод, чтобы начать изображать общественную жизнь. На самом-то деле, ведь разногласий в обществе по важным вопросам в большинстве и нет.

– Крым – тема особая. Но если одной фразой, то у большинства крымский экстаз увял, а у меньшинства бессильный гнев по поводу крымской истории притупился.

– Все понимают, что Путин. И те, кто за Путина, и те, кто против Путина. Спор на эту тему теоретический, а не практический. В Соединённых Штатах одни были за Клинтон, другие за Трампа, третьи ещё за кого-то. И это был реальный спор. У нас это спор отвлечённый. И вот то, что таких отвлечённых споров становится всё больше, говорит о тяжёлой болезни общества. В противоестественной ситуации люди и ведут себя неестественно. Поставьте тех же людей в нормальные условия – и они начнут интересоваться какими-то совсем другими вещами. Если бы от человека что-то в стране зависело, он бы поинтересовался, например: а почему у нас такие большие военные расходы? Сказал бы: я, мол, страдаю от этого, ведь уменьшаются ассигнования на медицину. Но у нас не принято о таких вещах спрашивать: это дело начальства, уж в военных-то вещах оно само разберётся.

– Я верю, что такие попытки предпринимаются. Но ведь рыба может заглотить наживку, а может и не заглотить. А она глотает. Закидывают разные «наживки», и на многие публика охотно клюёт. Через некоторое время сами со смехом будут вспоминать свои споры. Мы живём искусственной жизнью. Вы спросите у людей, какое в России главное событие 2016 года.

– Вот именно. И это – в России. Наши парламентские депутаты стоя аплодировали избранию Трампа. Это какой-то затянувшийся анекдот. То есть, безусловно, президентские выборы в США, тем более такие, как в этот раз, – очень важное и интересное событие, глупо было бы отрицать. Но это главное событие для Америки. Важное для мира. А для нас это – просто одно из мировых событий. Вполне возможно, что реальные действия администрации Трампа будут вовсе не так радикально отличаться от действий прежних американских администраций. Так устроены Соединённые Штаты. Трамп – не диктатор. Но мы в России жили «при Обаме», а теперь будем жить «при Трампе». Да – так люди в России рассуждают. Это и смешно, и печально.

– На самом деле, ведь много чего происходило. Год назад наша держава навсегда поссорилась с Эрдоганом, а сегодня Эрдоган если не сердечнейший друг, то важный партнёр. Потому что жизнь показала, что просто проигнорировать Турцию невозможно. Она слишком сильна и влиятельна именно в тех краях, где идёт война с российским участием, и приходится с ней как-то делить сирийскую землю. Насколько можно понять, российско-турецко-иранский план урегулирования конфликта в Сирии, возникший в конце 2016 года, предполагает просто раздел Сирии на зоны влияния. Сама Сирия формально сохранится, но как некая международно-правовая химера.

– Думаю – по зову сердца. И по какому-то духовному родству.

– А откуда наш человек знает, каким, скажем, был Кутузов? Из исторических трактатов? Нет, из романа Льва Толстого «Война и мир». Новых львов толстых нет. Но есть Мединский! Какие сочинители, такие и персонажи. Поэтому какой-то образ Ивана Грозного в воображении у начальства существует. Наряду с несколькими другими историческими образами. У нас во власти существует, например, культ Столыпина. Хотя Столыпин, на самом деле, не самый удачливый политический деятель. Его аграрная реформа не удалась, она приблизила падение царизма, потому что была неприемлема для крестьянства. Вот ведь загадка, казалось бы: почему они так любят Петра Столыпина, о котором так мало знают, и почему равнодушны к Сергею Витте, который примерно в это же время добился гораздо больших успехов? И был, кстати, предтечей большевистской индустриализации, строителем крупной промышленности, создателем твёрдой валюты. Его преобразования были более удачны. Но Столыпина любят, потому что он – «твёрдая рука». Он казнил несколько тысяч человек. Подавил Первую русскую революцию. Наше начальство – они, конечно, добрые люди, но вот им почему-то созвучен такой железнорукий человек. А Иван Грозный – он ещё более железнорукий.

– Надеюсь, от прямого подражания Ивану Грозному они всё-таки далеки. Хотя бы потому, что они крайне мало знают, что он творил. Это видно из их же высказываний.

– Надеюсь. Прямого подражания тут быть не может, но им кажется, что вот он – тот идеальный государственный деятель, который так замечательно укрепил государство. Хотя именно в этом качестве Иван Грозный как раз один из самых неэффективных царей. Не говоря о том, что его биография «украшена» ещё и государственной изменой, ведь он на всякий случай обращался к английской королеве с просьбой – не приютит ли она его, если ему придётся вдруг бежать из России. Вместе с казной.

– Да-да, у них был «роман в письмах». Он хотел жениться, она ему отказала, как и прочим своим женихам. Однако наряду с матримониальными планами он ведь предлагал ей что-то вроде договора о взаимном предоставлении убежища в случае падения режима. В чистом виде госизмена.

– Действительно, он первым включил эту тему в повестку.

– Насчёт либерализма – этим он, по-моему, никогда не был грешен. У нас там «наверху» нет либералов. Есть утописты, лоббисты и технократы. По-моему, лучше так их сортировать. Кириенко относится к технократам. То есть к людям грамотным. Которые хотят принимать рациональные, обдуманные, выверенные решения. И какую-то локальную рационализацию во внутренней политике мы, мне кажется, уже видим. А стратегические решения принимает, конечно, не заместитель главы администрации. В общем, ничего плохого в переезде Володина в Думу я не вижу. Как и в том, что тяжёлая длань этого начальника легла на депутатов. У них там теперь какие-то построения, поверки, переклички…

– Да-да. Так им и надо. Пусть поедят солдатской каши. А Кириенко – он человек более тонкий, более рациональный. Но давайте больших надежд с ним связывать не будем, потому что формулировать большую политику он не уполномочен.

– Это вообще довольно забавный феномен для исследователей: замглавы администрации – это такой «серый кардинал». Вот есть президент. У него есть глава администрации. В Конституции этот орган описан парой слов, её глава вовсе не должен быть вторым человеком в государстве. Но на практике почему-то становится вторым. Но это не всё. При нём ещё есть первый заместитель, который почему-то играет какую-то совершенно необычайную роль! Это, может быть, больше говорит о реальном устройстве нашей машины власти, чем что-то другое: там обязательно нужен не только официальный начальник, а ещё и целая лестница теневых. То есть если глава администрации – «кардинал», то его заместитель – «серый кардинал», наподобие отца Жозефа при Ришелье.

– Ну, вот так мы и жили в 90-е годы. Было полно новостей, в том числе и криминальных, но не было таких
Психиатрических. Мне то время вспоминается как великое, но общенародный консенсус – что оно было плохим. А без спектаклей у нас, думаю, не получится. Вся наша внутренняя политика – это постоянно действующий спектакль. Можно поменять исполнителей, можно даже изменить режиссуру. Но сам факт
Ну, не театр же закрывать! Театр должен работать. Show must go on.

Беседовала Ирина Тумакова, 

«Фонтанка.ру»

Первоисточник: fontanka.ru »