Австрало-американский актер и режиссер Мел Гибсон, знаменитый своими антисемитскими выходками, битой подругой и «Страстями Христовыми», не так давно совместно со сценаристом Джо Эстерхазом заключил сделку с «Уорнер Бразерз» на съемки фильма об Иуде Маккавее. Гибсон так описал этот проект в интервью журналисту Джеффри Голдбергу: «О господи, вот они влипли! У армий противника были даже слоны! Чистое кино же! Даже папочка Иуды — как его там звали, Маттафия? — такой парень, который более-менее старается всего этого избегать, но доходит, наконец, до точки, когда с него уже хватит, он просто ломается!»

Хотя евреи и празднуют Хануку, Книги Маккавеев скорее принадлежат христианскому, нежели иудейскому канону. Однако все равно, сочетание Гибсона и евреев для некоторых будет чрезмерно.

«Это издевательство, — считает Эйбрахам Фоксмен из Антидиффамационной лиги, — если историю Маккавеев станет рассказывать человек, совершенно не уважающий и не чувствующий чужих религиозных верований».

Гибсон уже давно вызывает раздражение у защитников публичной репутации евреев. Его воспитали в традиционной католической вере, пропитали учением о невозможности спасения для всех не-католиков.

«Страсти Христовы» — его фильм 2004 года о последних часах жизни Христа с диалогами исключительно на арамейском и латыни (по некоторым оценкам, это был самый коммерчески успешный неанглоязычный фильм) — жестко критиковали за изображаемое насилие и нелицеприятное изображение Синедриона и иудейского первосвященника Каиафы.

Когда Гибсона в 2006 году арестовали за вождение в нетрезвом виде, он заявил полиции: «Евреи виновны во всех войнах на свете».

Однако в некоторых отношениях мало кто, помимо Гибсона, способен справиться с этим персонажем — Иудой Маккавеем, и самой темой еврейского восстания против сирийских греков, случившегося в 167–160 годах до н.э. В выдающемся фильме 1979 года «Безумный Макс» Гибсон сражался в постапокалиптическом австралийском буше. В киносериале «Смертельное оружие» герой Гибсона Мартин Риггз хронически пребывал на грани нервного срыва.

В недавнем «Крае тьмы» (в российском прокате фильм обрел загадочное наименование «Возмездие». — Прим. пер.) полицейский детектив Гибсона идет по следу убийцы своей дочери. Фирменные персонажи Гибсона — психически неполноценные одиночки, вынужденные вступать в безнадежные битвы с несправедливостью.

Кроме того, в кинематографической карьере Гибсона уже давно происходит роман с борцами за свободу. В фильме «Храброе сердце» 1995 года, который он снял и в котором снялся сам, актер сыграл обреченного вождя скоттов Уильяма Уоллеса: надругательство над возлюбленной вынудило его вступить в борьбу с англичанами в XIII веке. В «Патриоте» 2000 года он играл фермера из Южной Каролины, втянутого в Войну за независимость после того, как англичане жестоко убили его сына. Когда дело доходит до героев, которые «вдруг сломались», их никто не сыграет лучше Гибсона.

С другой стороны, кинематографический жанр библейского эпоса в Америке давно и сильно нуждается в освежении.

Эра фильмов «меча и сандалий» началась в американском кинематографе сразу после Второй мировой войны и длилась до середины 1960-х годов. В те дни «до Марлона Брандо» голливудские кинематографисты минимизировали внутренние конфликты героев и всячески подчеркивали их искренние побуждения, божественное призвание и благородные деяния.

Библейские герои американского кино могли поначалу сопротивляться судьбе — взять Моисея; или с ними что-то могло быть не так, как у Давида; или они могли обреченно возноситься, подобно Иисусу. Однако навязанные им роли и ответственность мучили их редко. В фильме «Самсон и Далила» 1949 года самодовольный Самсон Виктора Мэтьюра отчасти просто потешал публику. Давид Грегори Пека в «Давиде и Вирсавии» 1951-го был вообще деревянным. В «Десяти заповедях» 1956 года суровый и неприступный Моисей Чарлтона Хестона кажется в миллионах световых лет от любого современного нам киногероя.

Но библейские эпосы последнего времени постигла трудная судьба. «Житие Брайана по Монти Питону» 1979 года — вольнодумное, сатирическое и смешное — то кино, что стилистически лучше всего приспособлено к нашей цинично-иронической эпохе. Библейские эпосы посерьезнее, говоря очень мягко, ассортиментно разнообразнее. В фильме Мартина Скорсеси «Последнее искушение Христа» (1988) Иисус в исполнении Уиллема Дефоу, похоже, балансирует на самом краю безумия: «Бог меня любит. Я знаю, Он меня любит. Я хочу, чтобы перестал».

Зрелище царя Давида в исполнении Ричарда Гира в одноименном фильме 1985 года трудно забыть, сколько бы зритель ни старался. Что же удивляться, что Библия теперь в основном экранизируется в формате проходных телеспектаклей.
А у Гибсона наличествуют технические навыки для эпических съемок. Он умеет управлять огромными толпами статистов и ставить сцены сражений. Такой талант в Голливуде стал чуть ли не редкостью. Крайнее насилие, изображаемое чуть ли не с любовью, — еще одна особенность режиссерского и актерского дарования Гибсона.

Тем не менее, Иуда Маккавей вполне может оказаться совсем не тем еврейским героем, что будет заслуживать эпоса. Да и репутацию его, вполне возможно, отнюдь не нужно защищать от покусительства таких людей, как Мел Гибсон.
В конечном итоге, помимо войны с греками в Сирии, Иуда Маккавей и его фракция сражались и со множеством других противников, включая бесчисленных эллинизирующихся соотечественников. Кроме того, Иуда Маккавей заключил соглашение с Римской республикой, которое, в итоге, и отправило евреев Иудеи по пути к краху и рассеянию. Возможно, не библейского эпоса заслуживает он, а чего-то помрачнее и поироничнее, вроде фильмов Кристофера Нолана о Бэтмене.

Без ответа остается более масштабный вопрос: сможет ли вообще кинематограф освежить отношения американской публики с Библией?