“Мубарак ушел - это хорошо. Но на этом все не заканчивается, потому что существующий режим - это не только Мубарак. Режим - это все остальное, и за одну ночь все не изменится».

Сейчас власть в Египте в руках у Высшего совета вооруженных сил, который, взяв ситуацию в стране под контроль, сразу же распустил парламент и приостановил действие конституции.  Теперь Высший совет пробудет во главе страны как минимум полгода, до следующих выборов. А в апреле египетскому народу придется принять не менее важное решение - утвердить или отвергнуть проект новой конституции. Сейчас над ней работает специальная комиссия, в состав которой вошли юристы, судьи, профессора университетов, а также представитель движения «Братья-мусульмане».

Новости из Египта приходят так быстро и так скоро обрастают бесчисленными комментариями экспертов, что отчасти создается иллюзия, будто мы можем не только следить за событиями, происходящими в этой стране, но и понимать их, не отходя от телевизоров и мониторов. И тем ценнее становятся рассказы очевидцев египетской революции.

Корреспонденту «Голоса Америки» удалось взять эксклюзивное интервью у 32-летнего египтянина, работающего в издательстве. Молодой и энергичный египетский интеллектуал, он поделился своими впечатлениями и наблюдениями в связи с египетской революцией. Свое имя он попросил не предавать огласке.

Революция собственными глазами

Василий Львов: Какое у вас впечатление от революции? Не хочу уточнять вопрос, чтобы не ограничивать ваш ответ.

Собеседник: Прежде всего меня поразило то, как эти юноши и девушки смогли преодолеть тот страх, который в нас вселяли на протяжении стольких лет. Я был просто ошеломлен тем, как они сопротивлялись. Пока что я смотрю на революцию с осторожным оптимизмом. Теперь, когда Мубарак ушел, мы можем назвать это «революцией» - до пятницы я этого так не сказал. Мы очень гордимся тем, что революция мирная. Я был на площади Тахрир дважды на прошлой неделе - три недели назад невозможно было такое вообразить.

Мубарак ушел - это хорошо. Но на этом все не заканчивается, потому что существующий режим - это не только Мубарак. Режим - это все остальное, и за одну ночь все не изменится. К тому же мы никогда не пробовали жить в демократической стране, в истинном смысле этого слова. Мы никогда (по-настоящему - В.Л.) не голосовали. Так что для всех это новый опыт, и сейчас открыты все сценарии (развития ситуации - В.Л.). Вот почему я испытываю оптимизм, но осторожный. Еще рано говорить, как все сложится. Но после того как ушел Мубарак, очень многие вышли убирать улицы - значит, у них есть чувство общности и доброй воли, которыми они будут руководствоваться в своих действиях.

Исламизация Египта?

В.Л.: Сценариев и правда очень много. Один из самых часто обсуждаемых, в том числе и в российских СМИ, - это радикальная исламизация Египта. Вы разделяете эти опасения?

С.: Прежде всего хочу сказать, что я принадлежу к коптам, к христианскому меньшинству. Да, очень многие мои друзья этого опасаются. Но я лично - нет. Нисколько. Если пристально вглядеться в эти события, станет видно, что эти молодые люди (на площади - В.Л.) состояли из левых со светскими взглядами и из крайне маленькой группы от «Братьев-мусульман». Вместе с ними (в акциях протеста - В.Л.) участвовали и христиане-копты. И те, и другие договорились о том, что все делается ради всех египтян. Мы ни разу не слышали, чтобы на площади выкрикивали исламские лозунги - это было поразительно, потому что столько лет даже мы в Египте думали: либо этот режим, либо «Братья-мусульмане».

С моей точки зрения, «Братья-мусульмане» утратили популярность, потому что не участвовали в первых днях революции. Сначала они отказались участвовать. 27-го января они колебались (протесты начались 25-го - В.Л.), а 28-го, в так называемый День гнева, они участвовали лишь в малом количестве. И по-настоящему они выступили только в конце первой недели (протестов - В.Л.). В данный момент старая гвардия «Братьев-мусульман» выглядит испорченной существовавшим режимом, эти люди не предлагают политических решений. Даже в самих «Братьях-мусульманах» молодое поколение выступило против старшего. Кроме того, армия никогда не допустит «Братьев-мусульман» к власти. Это точно.

Раньше они («Братья-мусульмане» - В.Л.) существовали как движение против режима (Мубарака - В.Л.). Но теперь Мубарак ушел. Теперь им придется предлагать политические решения, а не набожные послания. Люди и так здесь религиозны, недостаточно просто говорить: «Ислам - это решение» (это лозунг «Братьев-мусульман»). В будущем я не вижу в «Братьях-мусульманах» угрозы, не вижу в них исламских экстремистов. Возможно, со временем они реорганизуются в какую-то политическую партию.

Турецкая модель для Египта?

В.Л.: А что вы скажете насчет турецкой модели, когда армия в значительной степени контролирует государство? Возможно ли это в Египте, если говорить о Высшем совете вооруженных сил, который взял ситуацию в стране в свои руки?

С.: Многие сейчас говорят о турецкой модели. Но надо помнить, что армии в Турции, чтобы добиться нынешнего положения, понадобились многие годы. В последние 50-60 лет у них было то ли пять, то ли шесть военных переворотов. Думаю, в Египте, по крайней мере, какое-то время армия будет играть большую роль.

В.Л. А она обеспечит демократию?

С.: Думаю, что да. До определенной степени. Но сразу полноценной демократии не получится. Да, на Турцию смотрят как на хороший пример умеренной мусульманской страны, но слишком рано делать выводы. Может быть, вместо нынешней, президентской модели, мы перейдем к парламентской, когда правительство формирует премьер и партия. Но не думаю, что это произойдет в ближайшие полгода (срок, который страной будет управлять Высший совет вооруженных сил, пока не наступят выборы - В.Л.). Думаю, мы будем держаться за существующую сейчас систему - только с понизившейся властью президента. Но предстоит во всем этом разобраться. Проблема в том, что у революции нет лидера.

У революции нет лидера

В.Л.: Проблема или, может быть, преимущество?

С.: Это было преимуществом на первом этапе революции, потому что правительство запуталось в том, с кем говорить среди этих людских масс на улицах. Так что это было преимуществом, но сейчас это проблема. У этой революции нет никакой идеологии. Меня волнует то, что отсутствует представление о том, что делать со всем этим дальше. Да, нам нужна лучшая жизнь, нам нужно, чтобы было меньше коррупции, нам нужна демократия. Но есть разные способы, как этого достичь. Нет какого-то харизматичного лидера, который мог бы перевести революцию на новый уровень. Все существующие политические партии мертвы с точки зрения идеологии. Хочется посмотреть, как они будут сейчас бороться за симпатии населения.

Кто может стать таким лидером?

В.Л.: Вы говорите, что нет харизматичного лидера, который возглавил бы революцию. Но ведь есть у народа какие-то авторитеты среди политиков и общественных деятелей. Кого здесь можно назвать в первую очередь?

С.: Мне приходят на ум три имени. Конечно Эль-Барадеи (бывший директор МАГАТЭ - В.Л.), Амр Мусса (генеральный секретарь Лиги арабских государств - В.Л.) и Ахмед Шафик (Мубарак назначил его премьер-министром 29 января во время восстания - В.Л.). Хотя Шафик - часть старого режима, он очень популярен, и у него очень хорошая репутация. Вот три имени, которые можно услышать на улице. Никого из них, кроме Эль-Барадеи, не причисляют к оппозиции. И Мусса, и Шафик воспринимаются как реформаторы и харизматичные политики. Эль-Барадеи, вопреки тому, что говорят западные СМИ, потерял народ. Он не стал вести себя мудро. Его не было в стране 30 лет, он не так хорошо знает Египет. Когда он вернулся пару месяцев назад, он едва ли здесь находился, постоянно путешествовал. И он потерял контакт с народом, думаю, ему это и самому понятно. На мой взгляд, самое большое преступление Мубарака в том, что на протяжении 30 лет он повсюду устранял поистине харизматичных лидеров. Посмотрим, кто появится в ближайшие шесть месяцев. Василий Львов | Москва http://www.voanews.com