Всегда интересно сравнить свое знание Израиля с первыми впечатлениями тех, кто был здесь раньше. Намного раньше.
Покойный канадский писатель-сатирик Мордехай Рихлер приехал в Израиль полвека назад, в марте 1962 года, провел здесь месяц и опубликовал свои дневниковые записи под заголовком «В этом году в Иерусалиме» в сборнике репортажей и эссе «Охота на тигров под стеклом», (англ.), «Вайденфельд и Никольсон, Лондон, 1969.
«Мне все казались арабами. На самом деле, большинство из них были северо-африканскими евреями».
Рихлер попал в Израиль на пике репатриации из Марокко и, как многие европейские евреи, был уверен, что Израиль – белая страна, эдакий ашкеназский заповедник на арабском Ближнем Востоке. Сегодня эту иллюзию уже мало кто разделяет, так же как и прежнее устойчивое представление об Израиле, как о форпосте европейской культуры. Увы, Левант победил Европу.
На первых же страницах появился неувядаемый журналист и политик Ури Авнери, левее которого только пропасть. В те времена он издавал журнал «Ха-олам ха-зэ» («Сей мир»), и спутник Рихлера сказал об Авнери: «Его ремесло – порнография. Умен, но безответственен. Ни верьте ни одному его слову об Израиле».
Сегодня Авнери под девяносто, но он по-прежнему стоит на краю пропасти и тащит за собой всех остальных. В мире, где политика стала порнографией, а порнография – политикой, у Авнери еще есть поклонники. Один из них, тель-авивский бармен, сказал Рихлеру об Авнери: «Правительство повесило бы его с большим удовольствием, чем Эйхмана. Шимон Перес его ненавидит». Перес, замминистра обороны, был одной из любимых мишеней Авнери».
Вот вам и опровержение афоризма «Все меняется». Все, кроме Переса.
Другой мишенью Авнери был Бен-Гурион, о котором он сказал так: «На самом деле, он ненавидит пустыню, но это – человек с редчайшим чувством стиля. Если у него собираются брать интервью для американского ТВ, он вылетает в пустыню на вертолете за полчаса до прибытия съемочной группы. Через полчаса после их отъезда он уже в своем доме в Тель-Авиве».
Идем дальше за Рихлером: «Было жутко жарко. Я хотел было принять ванну, но меня остановил плакат над умывальником: «ПОМОГИТЕ НАМ ОРОШАТЬ НЕГЕВ! ЭКОНОМЬТЕ ВОДУ! Общественный комитет борьбы за экономию воды».
Негев, конечно, перестал быть той пустыней, которой был до создания государства. Но с экономией воды ничего не получается, а ее нехватка чувствуется все сильнее, как и драконовские тарифы на воду. Падающий уровень воды в Кинерете стал появляться в газетной сводке погоды, а упоминание о водных ресурсах, как причине следующей израильско-арабской войны, повторяется чуть реже, чем иранская угроза.
«Я не мог заснуть от восторженного ощущения, что я в Израиле. В Эрец-Исраэль (...) Кажется, всю жизнь я стремился в Израиль и откладывал поездку. В 1936 году, когда мне было пять лет, дедушка по материнской линии, хасидский раввин, купил землю в святом Иерусалиме. Он хотел, чтобы мы все туда уехали. Он умер, мы не уехали. Когда я был в старших классах, я присоединился к «Хабоним», молодежному движению рабочего сионизма. По пятничным вечерам мы слушали страстные речи об освобождении земли, смотрели фильмы, прославлявшие жизнь в киббуце, и до ломоты в костях отплясывали хору. По воскресным утрам мы звонили в двери, сотрясая перед сонными лицами жестяными копилками Еврейского Национального Фонда и требуя четвертаки и никели на отвоевание нашей пустыни в Эреце. Наш хор распевал душераздирающие песни на благотворительных вечерах. А летом мы отправлялись в лагерь, в изъеденную комарами Лорентийскую долину, слушали новых ораторов, изучали иврит и, за неимением арабов, остерегались французских канадцев.
(...) Если бы я мог вложить все, что я чувствовал по отношению к Израилю, в один образ, я выбрал бы новостное фото Бен-Гуриона, сделанное по его прибытии в Канаду, когда он обходил почетный караул полка гренадеров. Гренадеры стояли навытяжку. Пучки седых волос этого маленького, сварливого польского еврея едва доходили им до груди. Эта фотография долго висела у меня дома, доставляя мне неимоверное удовольствие».
«Многие новые иммигранты из Восточной Европы хотели не столько приехать в Израиль, сколько сбежать из коммунистических стран. Очень часто Израиль становится для них транзитом на пути в долгожданную Америку». Более, чем своевременное наблюдение к двадцатилетию репатриации из СССР.
«Восточные евреи создают для Израиля тяжелейшую социальную проблему». Увы, решение этой проблемы пошло на самотек, и, когда оказалось, что отрезание пейсов и посыпание ДДТ не превращает восточных евреев в западных, было решено, что смешанные браки сделают свое дело. Сделали? Ответ зависит от того, кого спросить – ашкеназов или сефардов.
Спутник Рихлера рассказал ему, «как успех изменил киббуцы. Когда-то там шли горячие идеологические дебаты по поводу того, надо ли считать буржуазным пережитком замену скамеек на стулья в столовой. Теперь же киббуцники ужинают в своих домах. Киббуцное движение умирает, и в Израиле появилось очень мало новых киббуцов».
Этот диагноз был довольно необычным для начала 60-х годов, но в XXI веке уже ни у кого не вызывает сомнения, что победивший капитализм отправил пионерскую израильскую коммуну на свалку Истории, что частная собственность таким же образом победила коллективную под управлением приватизации, да и киббуцная молодежь сделала свой выбор в пользу города.
«Ортодоксальные евреи мало популярны в Израиле. Считается, что они отбрасывают всю страну назад в гетто. Как сказал мой знакомый, «в любой другой стране я выступал бы за отделение религии от государства, но это – Израиль. Если бы разрешили гражданский брак, здесь появились бы два народа (...)» Примером стало посещение Меа-Шеарим. Там говорят только на идише. Самое большое влияние у польских евреев, но хватает равно одержимых групп выходцев из Ирана, Йемена и Северной Африки. Между ними дикая вражда. Йеменцы не станут есть мясо, если скот забивали польские хасиды, и наоборот. Можно было бы предположить, что все эти группы обьединяет, по крайней мере, единое ожидание Мессии, но даже в этом вопросе есть повод для диспута. Йеменские евреи уверены, что, когда Мессия придет, он будет чернокожим евреем. Польские евреи уверены, что Мессия определенно будет таким же белым, как и они. Евреи Меа Шеарим согласны только в одном: никто из них не признает Государство Израиль».
С годами ортодоксальные евреи стали из «мало популярных» непопулярными, создав огромную и болезненную общественно-социальную проблему, рядом с которой отношения сефардов и ашкеназов превратились просто в любовный роман.
Отношение евреев к израильским арабам у Рихлера суммировал киббуцник, уехавший из Канады из-за антисемитизма: «Проблема с арабами в том, что они не хотят смешиваться. Они держатся особняком. Поближе к своим районам. Ну и еще одна вещь – это их двойная лояльность».
Со временем между евреями и арабами в Израиле так же исчезли всякие связи, как между светским и ортодоксальным населением. Это сравнение не выглядит преувеличенным, т.к. попадание неподготовленного светского еврея в субботу в Меа-Шеарим может кончиться такими же неприятностями, как и попадание любого еврея в арабский квартал.
Отношение к работе в стране, где на стройке и в поле работают преимущественно иностранные рабочие, у Рихлера сформулировано коротко и смачно: «Евреи не хотят быть официантами. Только метрдотелями». Применительно к сегодняшнему Израилю формулу можно перефразировать так: «Евреи не хотят быть строительными рабочими. Только подрядчиками».
Среди прочих Рихлер познакомился с французским евреем по фамилии Мигдал, который сказал: «Для еврея есть только две возможности: ассимилироваться или репатриироваться». А на вопрос автора, «возможно ли, что концепция нации-государства со всем, что сюда входит, противоречила подлинной еврейской традиции», Мигдал ответил: «Если вы имеете в виду, что здесь мы скомпрометировали наши паршивые еврейские души, вы правы. Это государство торгует, лжет и обманывает, как всякое другое. Но мы восстановили еврейскую гордость. Дело того стоило».
Рихлер «был огорчен не столь редким израильским высокомерием. Возьмите, к примеру, бармена в отеле, который рассказал: «Недавно я обслуживал испанца. Богатый человек. Он сказал, что в Мадриде был антисемитом. Он сказал: «Я никогда не верил, что эти евреи могут построить государство, поэтому я решил приехать и все увидеть своими глазами. Теперь я посмотрел страну, и она великолепна. Меня бы не удивило, если бы через пять лет у вас была атомная бомба, а через десять вы завоевали бы весь Ближний Восток. Но вы – не евреи, вы другие. Вы сражались за свою землю, вы проливали за нее кровь, и у вас есть гордость. Евреи в Испании будут сражаться только за свои семьи и свой бизнес. Вы тут совершенно другие, сказал он», повторил бармен с видимым удовольствием.
Тогда я был в ярости. Ведь немало евреев в Испании сражались не только за свои семьи и бизнес, но и за Республику тоже, как и евреи из других стран в составе Интербригад.
Однако, после моего приезда в Израиль была Шестидневная война, и израильтяне, со всем их высокомерием и презрением к арабам, одержали знаменитую победу. Победу, которой я, галутный еврей, восторгался с безопасного расстояния».
А заканчивается путевой дневник Рихлера так:
«Магазин сувениров в Назарете, куда я зашел, торговал обычными подделками: вода из колодца Св.Марии и пр. Однако предприимчивый арабский хозяин также продавал маленькие мешочки с землей: на половине из них были ярлычки с надписью на фоне креста «Святая Земля, Назарет», тогда как на других, на фоне магендавида, значилось: «Святая Земля, Израиль».
Я засмеялся. Араб тоже засмеялся. И, благодаря этому хитрому, непочтительному арабу, Земля Израиля описала для меня полный круг.
Этот арабский дар выживания и самоочевидный юмор показался мне глубоко еврейским, более еврейским, чем сабра. Этот юмор нас сроднил.
Адвокат, которого я встретил в Иерусалиме, рассказал, что он служил в секторе Газы, когда Израиль его оккупировал в 1956 году. «Не забудьте, что они там живут четырнадцать лет. Многие умерли, а другие – никакие не беженцы. Они родились в Газе и никогда в глаза не видели Израиль. Миллион человек – это заниженная цифра. Когда кто-то умирает, они не сдают его продуктовую карточку, а продолжают получать продукты вместо него».
Но согласитесь, – сказал я – если евреи имеют право вернуться «домой» после двух тысяч лет, то сын арабского беженца тоже считается палестинцем?
Владимир Лазарис
«Среди чужих, среди своих»«Ладо», Тель-Авив, 2006, твердая обложка, 652 стр., 300 фотографий. все справки о книге по телефону – (03)–688–84–90
|
Навигация по порталу: 
