Mинистр иностранных дел России Сергей Лавров находится с визитом в Китае. В Пекине у него запланированы встречи с китайским партийно-государственным лидером Ху Цзиньтао, с куратором внешней политики в правительстве Китая, членом Госсовета Дай Бинго и главой МИД КНР Ян Цзечи.

 Одной из важных тем для обсуждения станет опасное обострение отношений двух корейских государств после загадочной гибели южнокорейского военного корабля «Чхонан» -- корвет затонул 26 марта, в результате погибло 46 моряков. Сеул возложил вину за уничтожение корабля на Пхеньян и теперь добивается от Москвы и Пекина согласия на обсуждение вопроса в Совете Безопасности ООН.

Война версий
Несмотря на мощный политико-пропагандистский напор Сеула, стремящегося убедить весь мир в коварстве северокорейцев, в истории с гибелью корабля остается немало загадок. «Чхонан» не просто патрулировал межкорейскую границу в Желтом море, а принимал участие в совместных американо-южнокорейских военно-морских учениях «Фоул игл». Эксперт по Корее из Сиднейского университета Леонид Петров обратил внимание, что учения должны были закончиться 19 марта. Но потом их продлили до 30 марта, а 26-го прогремел взрыв -- «как будто охотились на кого-то, но зверь укусил и убежал».
Поначалу южнокорейские власти утверждали, что северокорейских кораблей в зоне инцидента не было. Он старались сосредоточить внимание СМИ на ходе спасательной операции, поскольку трагедия вызвала сильнейший общественный резонанс. Но к расследованию причин гибели корабля сразу же примешалась политика. Занявший президентское кресло в феврале 2008 года Ли Мен Бак стоит на консервативных позициях, к тому же в команде бывшего мэра Сеула не оказалось своих специалистов по внешней политике. Этим направлением занялись замшелые консерваторы времен «холодной войны», отравленные ее штампами в не меньшей степени, чем их северокорейские оппоненты. В 1994 году после смерти северокорейского вождя Ким Ир Сена им не удалось свергнуть режим в Пхеньяне и добиться поглощения Севера Югом. Нынешнее возвращение во власть они восприняли как новую возможность добиться этой цели, для достижения которой хороши все средства.

Правоконсервативный лагерь в южнокорейских СМИ и военных кругах развернул кампанию провокационных обвинений в адрес Севера. Например, представитель одной из общественных организаций рассказал, что ему позвонил из Северной Кореи сочувствующий идеям объединения офицер высокого ранга и заявил, что он чуть ли не стоял за спиной лидера страны Ким Чен Ира, когда тот подписывал наградной приказ потопившим корвет героям-подводникам. Одна из газет утверждала, что это был диверсант-камикадзе, ведь в районе учений, за которым неусыпно следят американские разведывательные спутники, никаких следов северокорейской подлодки обнаружено не было. Южнокорейские левые столь же неубедительно твердили о «внештатной ситуации на борту корвета». Бульварные японские СМИ сообщили, что «Чхонан» потопила американская подлодка, но Сеул стремится сохранить эту информацию в тайне.

Торпеда из глубокого ила
Развернулся спор о том, что именно погубило корвет -- торпеда или мина, ведь шесть десятилетий назад, во времена корейской войны, в том районе ставили плотные минные заграждения. Потом комиссия по расследованию заявила, что причиной гибели корвета стал «бесконтактный внешний взрыв» -- сильный гидроудар разломил корабль пополам, после чего его части сильным течением разнесло на несколько километров. Однако в Интернете можно найти видеоролик, в котором один из выживших моряков, который нес вахту на правом крыле мостика, говорит, что услышал лишь грохот и почувствовал сильное шатание. А ведь после такого взрыва должен был образоваться водяной столб немалых размеров.

Тем не менее главной стала версия торпедной атаки. Эксперты из числа критиков Пхеньяна заявили, что на вооружении Северной Кореи есть мини-подлодки, способные нести тяжелые торпеды и действовать на мелководье. Масла в огонь подлила информация о том, что установлен тип взрывчатки и самой торпеды, которую могли изготовить в Германии. Тут воспрянули духом левые, поскольку торпеды на южнокорейских подлодках как раз немецкого производства. На это правые заявили, что северяне умышленно использовали «заряд не той системы». Тут же возник резонный вопрос о том, как они смогли засунуть нештатный боеприпас в свой торпедный аппарат. После этого было распространено заявление, что взрывчатка данного типа используется и в торпедах других стран. Вопрос остался без ответа.

Комиссия продолжала работать, но дату окончательного объявления итогов расследования переносили несколько раз. Сначала это должно было произойти в апреле. Потом 9 мая, но тут как раз появился «немецкий след». Потом 20 мая. Складывалось впечатление, что в Южной Корее ищут «главную улику». И вот гражданское дноуглубительное судно извлекло из глубокого ила обломки торпеды, которые были торжественно представлены в качестве основного доказательства вины Северной Кореи. Однако обломки сильно корродированны, а винт и хвостовая часть так густо покрыты ракушками, что многие задаются вопросом о том, могло ли это произойти за месяц. К тому же представленные обломки похожи не только на северокорейский тип торпеды, но и на южнокорейско-немецкий вариант.
В СМИ появилась информация, что северокорейское происхождение торпеды было установлено по выбитому клейму. Однако на деле в качестве улики был продемонстрирован написанный поверх ржавчины фиолетовым маркером номер. При этом маркировка больше напоминала южнокорейскую, чем северную. И это породило новую волну сомнений.

Закат межкорейского диалога
Северяне тоже вели себя необычно. Во время предшествующих столкновений в спорной зоне Желтого моря они обычно сразу же начинали клеймить южнокорейских «провокаторов войны» и выдвигать свою версию событий. В этот раз они молчали, огрызаясь лишь на прямые обвинения из уст представителей южнокорейских властей. К тому же Северной Корее нет особых внутриполитических причин обострять ситуацию. Если там действительно начался процесс передачи власти преемнику Ким Чен Ира, это желательно сделать в благоприятной внешнеполитической обстановке, а не в ситуации, когда весь мир клеймит «злодеяние» Пхеньяна.

В двадцатых числах мая официальный вывод был сделан, и на Северную Корею ополчились первые лица страны. Заявление Ли Мен Бака не уступало по накалу риторики северокорейским гневным отповедям. Теперь сторонники каждой точки зрения достаточно убеждены в своей правоте и с трудом поддаются переубеждению. При этом ушла в тень версия несчастного случая в результате технической ошибки. А ведь еще до объявления решения комиссии по расследованию в вооруженных силах Южной Кореи был проведен комплекс мер, направленных на оптимизацию систем управления, контроля, обнаружения, проверки готовности и т.п.

Однако «северокорейский след» оказался для Сеула самым удобным. В преддверии состоявшихся на днях выборов в провинциальные органы власти руководство не хотело волновать народ признанием неблагополучия в военном флоте. Зато нашелся подходящий повод убить одним выстрелом сразу нескольких политических зайцев. Стало возможным жестко прижать оппозицию на фоне национальной трагедии -- дескать, вы тут говорили о межкорейском диалоге, а эти негодяи убивают наших парней. Заодно подвернулась хорошая возможность заручиться широкой международной поддержкой.

И самое главное, Сеул получил удобный предлог, чтобы окончательно перечеркнуть все наработки по линии межкорейского диалога в десятилетие правления президентов Ким Дэ Чжуна и Но Му Хена. Эта тенденция была заметна с самого начала правления Ли Мен Бака. Но одно дело открыто нарушать обещание, пусть и данное прежним президентом, а другое -- дать ответ на вооруженную провокацию. Тут необходимо напомнить, что один из пунктов договоренностей, достигнутых в 2007 году на саммите Но Му Хена и Ким Чен Ира, предусматривал урегулирование ситуации на спорном участке морской границы, где затонул «Чхонан». Если бы администрация Ли Мен Бака не взяла курс на пересмотр межкорейской политики, трагедии, возможно, удалось бы избежать.

Однако Ли Мен Баку не удалось «консолидировать нацию» в преддверии выборов в местные органы власти, которые состоялись 2 июня. Несмотря на довольно жесткую зачистку южнокорейского Интернета, сомневающихся в официальной версии гибели корвета было на удивление много. Представители разведки даже заговорили о северокорейских хакерах, которые массово взламывают пароли добропорядочных студентов и домохозяек, чтобы выступать на форумах с критикой властей.

В итоге на местных выборах, которые в Южной Корее традиционно рассматривают как вотум доверия политике властей, правящая Партия великой страны потерпела неприятное поражение. Ее представителям удалось занять лишь шесть из 16 мест губернаторов провинций и мэров городов-метрополий. У крупнейшей оппозиционной Демократической партии семь мест. Принадлежащий к партии власти мэр Сеула остался на своем посту, опередив основную соперницу из левого лагеря всего на 0,1%. Влияние оппозиции в обществе заметно возросло.

Напряженность без войны
Ближайшим международным последствием станет обсуждение вопроса в Совбезе ООН, где Сеул и его союзники из Вашингтона и Токио будут пытаться провести резолюцию с жесткими санкциями против Пхеньяна. Однако чтобы убедить Москву и Пекин, потребуются более серьезные доказательства, чем те, что были торжественно представлены администрацией Ли Мен Бака. Без очевидных улик дело скорее всего закончится эмоциональным и обвиняющим заявлением, не влекущим за собой реальных последствий, -- Пхеньян в очередной раз строго предупредят, указав на недопустимость подобных действий. Северная Корея ответит встречной волной воинственной риторики, а Ли Мен Бак сможет торжественно объявить соотечественникам, что принял все возможные дипломатические меры, но не все из них возымели желанный эффект.

Вероятность военного конфликта на Корейском полуострове остается невысокой. Пугающий образ миллионной северокорейской армии с ядерным оружием не должен отвлекать от трезвой оценки реального баланса сил. Южнокорейская армия насчитывает без малого 700 тыс. человек, оснащена боевой техникой с современной электроникой, чего нет у северян. Военные расходы Юга превышают северокорейские в 26 раз, а его население вдвое больше, что важно для определения мобилизационного потенциала. И самое главное, с 1953 года Южная Корея и США связаны договором о взаимной обороне, по которому в случае начала войны южнокорейская армия поступает в полное распоряжение американской. И командовать на театре военных действий будет не южнокорейский, а американский генерал.

Тем временем Северная Корея в военные блоки не входит. У нее есть ядерные устройства, но нет ядерной бомбы и надежных ракет, способных обрушить бомбу на врага. И если Пхеньян вдруг решится нарушить табу на использование ядерного оружия, то любой ответ международного сообщества на этот вызов не будет сочтен чрезмерным.

Южная Корея начинать войну тоже не рискнет. Затраты на объединение страны оцениваются в 5 трлн долл., а первая фаза войны может нанести южнокорейской экономике неприемлемый ущерб. Сеул находится в пределах досягаемости северокорейской ствольной артиллерии, а 200-тысячный спецназ КНДР в состоянии провести диверсии на промышленных объектах, в том числе на атомных электростанциях. К тому же армия южан во многом состоит из единственных детей в семье, и ее потери будут очень болезненно восприняты обществом. Однако возобновление «психологической войны против Севера» и обещание КНДР сбивать аэростаты с листовками повышают вероятность новых провокаций или инцидентов. В этих условиях граница между Севером и Югом станет постоянным источником напряженности. А это повысит вероятность технических или психологических сбоев, после которых будет невозможно отделить трагическую случайность от злого умысла.

России не нужна напряженность на ее дальневосточных рубежах. Вместе с тем Москве не следует активно вмешиваться в проблему как минимум до окончания самостоятельного расследования причин гибели корвета. Не случайно в эти в Сеуле работают российские военные эксперты. А по дипломатическим каналам Москва уже намекает, что напряжение между двумя корейскими государствами не должно негативно повлиять на трехсторонние экономические проекты, проводимые при участии Российской Федерации.
Константин АСМОЛОВ, ведущий научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН http://www.vremya.ru/
РЕАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА.The real policy