Политические убийства, подвергающиеся канцерогенному излучению диссиденты, внедрение в высшие структуры власти и даже проект вторжения в Западный Берлин: в то время как весь мир готовится отпраздновать двадцатилетие объединения Германии, в архивах обнаруживаются все новые сведения о той эпохе. Серж Раффи (Serge Raffy) рассказывает о забытых преступлениях бывшей восточногерманской полиции.

Он думал, что до конца своих дней будет хранить эту тайну. Каждое утро он садился на велосипед в тихом и зеленом районе Шпандау, в Западном Берлине, и совершал свой моцион. Карл-Хайнц Куррас (Karl-Heinz Kurras), полицейский на пенсии, обладатель целого иконостаса медалей за безупречную службу, жил тихой жизнью. В 81 год он являл собой образец полицейского, посвятившего несколько десятков лет защите Западного Берлина от сталинских демонов. Герой холодной войны - для одних. Шпик, неспособный к сомнениям и терзаниям - для других, готовый на все, чтобы установить "буржуазный" порядок. В самом деле, 2 июня 1967 года, во время демонстрации протеста против визита иранского шаха в Западный Берлин, он убил студента-левака Бенно Онезорга (Benno Ohnesorg). Этот случай обсуждался во всех СМИ, спровоцировал широкомасштабные волнения, приведшие к объявлению Бундестагом чрезвычайного положения, что предвосхитило события мая 1968 года во Франции.

После этого кровавого происшествия горстка активистов основала Фракцию Красной Армии, знаменитую Банду Баадера, которая в последующие годы совершила в Западной Германии около шестидесяти убийств. Ульрика Майнхоф, одна из основателей этой террористической группы, упомянула о деле Курраса, объясняя причины своего участия в вооруженной борьбе. "Фашист" и "нацистский шпик" Куррас "казнил" мальчика прямо посреди улицы. Выстрелом в голову с близкого расстояния, притом что в этот момент ему ничто не угрожало. Это было наглядным доказательством того, что полиция Запада находилась в руках людей, ностальгирующих по Третьему рейху. Несколько месяцев спустя стены Сорбонны украсил лозунг: "CRS=SS" [CRS - "республиканские роты безопасности", подвижные военизированные подразделения полиции - прим.пер.]. Он был напрямую взят из тогдашнего Западного Берлина, преследуемого призраками Гестапо и концлагерей. Куррас в своем роде перевернул историю Германии. В память об Онезорге, жертве "нового нацизма", был воздвигнут памятник. Однако полицейский был освобожден от ответственности: было заявлено, что он совершил акт самообороны. "Негодяй" Куррас с рвением и старанием продолжил свою карьеру. Его прозвали "невозмутимым".

Красный агент

Несколько недель назад два исследователя, связанных с ведомством, возглавляемым Марианной Биртлер (Marianne Birthler) - которому после падения Стены было поручено изучение архивов "Штази" - случайно обнаружили любопытное досье. Хельмут Мюллер-Энбергс (Helmut Muller-Enbergs) и Корнелия Ябс (Cornelia Jabs) занимались "казнями" восточных немцев, пытавшихся преодолеть Стену. Случайно они заметили пакет, спрятанный под кипой бумаг. В нем лежало семнадцать папок. Шесть тысяч страниц, рассказ о настоящей жизни Карла-Хайнца Курраса. С изумлением они узнали, что человек, который спровоцировал студенческие волнения в Западном Берлине и, опосредованно, волнения в Латинском квартале Парижа, на самом деле был важным сотрудником "Штази". Что фашистский шпик был красным агентом. И моментально разрушился старый миф о фашиствующей полиции. И теперь вся история этого периода нуждается в пересмотре. Это колоссальное поле исследований для немецкой прессы, которая проводит все больше расследований по этой теме. Выполнял ли Куррас чей-то приказ? Умышленно ли агент тайной полиции ГДР убил Онезорга, чтобы сделать студенческое движение более радикальным и "зажечь Берлин"? "Материалы его дела не дают ответа на этот вопрос", - говорит Жан-Поль Пикапер (Jean-Paul Picaper), автор прекрасной книги о деятельности "Штази" в Западном Берлине с 1961 по 1989 год. "Зато Куррас написал сто пятьдесят два донесения о внутренней жизни полиции Западного Берлина и предоставил своему куратору копии внутренних документов, в том числе список кодовых имен, использующихся в телефонных переговорах полиции".

Таким образом, в течение долгих лет полиция ГДР знала все или почти все о действиях вражеской полиции. Куррас был не простым "негласным сотрудником", информатором, а важным игроком восточногерманских секретных служб. Став "сверхсекретным сотрудником" "Штази", будучи завербован в 1955 году, он смог в 1965 г. войти в Первый отдел западноберлинской полиции, занимавшийся вопросами государственной безопасности. Это большое достижение. Он даже стал руководителем команды, задача которой состояла в разоблачении агентов восточных спецслужб, проникших в их ряды! Куррас допрашивал полицейских, которых подозревали в том, что они шпионят на Хонеккера. В зависимости от интересов своих начальников с Востока, он выдавал или покрывал своих коллег-информаторов. Когда какого-то "сексота" разоблачали, он выдавал его своему западному начальству. И наоборот, оправдывал тех, кто еще мог послужить тому, что он называл "Фирмой", то есть зловещему Министерству государственной безопасности, размещающемуся на Норманненштрасе, в районе Лихтенберг. Это была игра отражений в духе Роберта Ладлэма (Robert Ludlum), в которой Куррас никогда не терялся. Его миссия не позволяла ему совершать ни малейшей оплошности.

На самом деле, он - намного более важная фигура, чем шпион Гюнтер Гийом (Gunter Guillaume), которому удалось стать личным секретарем Вилли Брандта. "Никто не думает, что Куррас убил Онезорга по приказу, - уточняет Свен Феликс Келлерхоф (Sven Félix Kellerhoff), главный редактор газеты Die Welt. - Но мы стараемся выяснить, чем он занимался все эти годы, работая в полиции на столь высоком посту, до конца 1980-х годов, не будучи разоблачен". Для многих историков Карл-Хайнц Куррас, внедрившийся в самое сердце госбезопасности, был стержнем разведывательного механизма, целью которого был... захват Западного Берлина войсками ГДР. Количество личного состава, необходимое для штурма Западного Берлина, оценивалось в 32000 человек. Тысячи осведомителей "Штази" на Западе готовились организовать в этот "день Д" акции саботажа, контролировать жизненно важные центры, телекоммуникации, электросети, политические партии. А Карл-Хайнц Куррас был главной фигурой в этой операции, запланированной за несколько месяцев до ноября 1989 г. Друзья Горбачева в "Штази" помешали ее осуществлению в самый последний момент.

"Чтобы узнать правду об этом периоде, то есть о роли, которую играла "Штази" в 1980-е годы, когда она была самой опасной и самой активной спецслужбой Запада, нужно иметь свободный доступ к архивам, - подчеркивает Хубертус Кнабе (Hubertus Knabe), директор мемориального центра в Хоэншёнхаузене, мрачной тюрьме "Штази", ныне превращенной в музей. Но они полностью контролируются государством. У нас долг памяти - это сложная вещь, потому что многие политики боятся выяснить, что тот или иной депутат в какой-то момент своей жизни был агентом или осведомителем "Штази". Власть изо всех сил старается, чтобы архивы оставались тем, чем они были в течение десятилетий: гигантской загадкой. Это как семейное табу, которое предпочитают зарывать куда-то в глубины сознания". Ассоциации жертв "Штази" приходят к тем же выводам: "Политическим партиям выгодно, чтобы все это оставалось скрытым. Даже одиночный случай сотрудничества со "Штази" отразился бы на репутации всех их членов. Это Дамоклов меч, висящий надо всеми, - добавляет Рональд Лессиг, представитель Объединения жертв сталинизма, - поскольку есть риск обнаружить, что какие-то боннские или мюнхенские депутаты в чем-то таком замешаны. Нас пытаются заставить поверить в то, что "Штази" - это просто некое происшествие, которое касается только Восточной Германии и не касается Западной. Это, разумеется, абсолютно не так. Куррас - это ярчайший пример. Он, вне всякого сомнения, был одним из звеньев плана по захвату Западного Берлина".

Сломанные уничтожители бумаг

Другим объяснением этого "заговора молчания" может быть следующее: "У самих немцев все не слишком ясно, - резюмирует  Теодор Миттруп (Theodor Mittrup) из UOKG ["Союз жертв коммунистической деспотии" - прим. пер.], еще одной ассоциации жертв "Штази". - Сегодня около трех десятков объединений работают в закрытом режиме, не имея коллективной цели. Каждый старается узнать имя того, кто испортил ему жизнь, кто помешал ему получить работу, кто шантажировал его мать или отца. Еще у нас есть женщины, у которых отобрали ребенка, чтобы его смогли усыновить высокопоставленные члены Партии. Все предъявляют счет, но происходит это крайне беспорядочно". А главное - в истории тоталитарного режима Восточной Германии есть большая "черная дыра": огромная часть архивов тайной полиции была уничтожена в последние месяцы 1989 г. В штаб-квартире "Штази" уничтожители бумаг работали на полную мощность, перемалывая миллионы документов. Они были настолько перезагружены, что в конце концов сломались. И несчастным бюрократам, которых их начальники поторапливали с уничтожением доказательств их преступлений, пришлось доделывать эту работу вручную, листок за листком. Они рвали вещественные доказательства на тысячи кусочков, а потом запихивали в почтовые мешки до тех пор, пока простой народ из Восточного Берлина не захватил штаб-квартиру "Штази", чтобы сохранить самое дорогое, что у него есть: свою память. "Чтобы помешать спруту утащить свои тайны в могилу, - уточняет Янник Паске (Yannick Pasquet), автор книги "Стена в головах" («Mur dans les têtes»), - они забрали у них эти мешки конфетти". Около 16 000 мешков с 16 миллионами клочков бумаги.

Приговоренные к раку

Что было делать с таким богатством? В то время власти отказывались все это обнародовать, предлагали установить для этих архивов срок давности в 30 лет, во имя "мирного" воссоединения. Зачем же будить призраки, которые могут лишь еще больше расколоть восстанавливающуюся Германию? После долгих споров в Бундестаге и нескольких голодовок жертв "Штази" был найден компромисс. Архивы будут открываться очень постепенно, под контролем правительства и парламента. Специальному органу был поручен надзор за этим ящиком Пандоры, который никому не хочется открывать. В Нюрнберге команда из сорока человек начинает вручную восстанавливать искромсанные досье "Штази". Это титаническая, даже кафкианская задача. По словам историков, на это уйдет около восьми столетий. С такими темпами доносчики "Штази" могли спать спокойно. Собственно, политический класс успешно провел операцию под условным названием "Пусть скелеты остаются в шкафу".

Так продолжалось до тех пор, пока эксцентричный ученый-энтузиаст Бертрам Николаи (Bertram Nickolay), сотрудник отдела безопасности Института Фраунхофера, специализирующегося на цифровой компьютерной обработке документов, не предложил революционный способ, позволяющий собрать воедино эти «конфетти «Штази». Его проект назывался «Электрон». С его помощью 16 000 мешков могут быть «восстановлены» за несколько лет. Это все равно что пересесть с телеги, запряженной волами, в скоростной поезд. Этот Кулибин с улыбкой ребенка хочет быть полезным. Он готов помочь Германии оживить ее память. Ответа он ждал двенадцать лет. Наконец, в 2007 году парламент принял решение о выделении более 6 миллионов евро на пилотную программу по склеиванию обрывков из 400 мешков. «В принципе, я закончу эту работу к 2011 году, - говорит Бертрам Николаи. - Мы узнаём невероятные вещи, но мы обязаны хранить тайну. Только политики имеют право говорить о сложных резонансных делах». Какие дела имеет в виду ученый? Из него невозможно вытянуть ни одного имени. Для того, чтобы языки развязались, нужно вернуться на Норманненштрасе, где располагаются архивы ведомства Биртлер. Среди секретов, над которыми пытаются сохранить завесу тайны, разумеется, фигурирует и пресловутый план захвата Западного Берлина, со списком всех сотрудников «Штази», внедренных в большинство государственных ведомств, в особенности в полицию и армию.

Существует одно особенно «взрывоопасное» досье, которое вряд ли долго будет оставаться втайне: речь идет об убийстве «Штази» трех известных диссидентов, писателей Юргена Фукса (Jürgen Fuchs) и Рудольфа Баро (Rudolf Bahro) и рок-гитариста Герульфа Паннаха (Gerulf Pannach), члена самой знаменитой в ГДР группы «Клаус Ренфт Комбо» (Klaus Renft Combo). По сведениям из анализируемых в настоящее время архивов, глава «Штази» Эрих Мильке (Erich Mielke) одобрял идею физического уничтожения этих оппозиционеров, пользовавшихся весьма опасной известностью. В конце концов, высшие лица «Фирмы» решили подвергнуть их «смерти на медленном огне». Все три диссидента умерли от очень редкой разновидности рака. В свое время они одновременно попали в одну и ту же тюрьму. Из архивов ясно, что во время допросов их подвергали облучению. Радиоактивные приборы, к тому же, были найдены после падения Стены в «пыточных» комнатах. И, однако, ни одного уголовного дела заведено не было. В конце 1970-х годов всех троих отпустили и выдали спецслужбам Запада в обмен на выкуп. Через некоторое время они умерли. Но успели перед этим рассказать о своих мучениях. Скольких восточногерманских граждан хозяева «Фирмы» подвергли подобной «незаметной смертной казни»? «Архивное ведомство рекомендовало всем бывшим заключенным «Штази» пройти медицинское обследование, - рассказывает Анна Фундер (Anna Funder), автор книги «Страна Штазия» («Stasiland»). - В чем можно быть уверенным, так это в том, что «Штази» разработала целую серию радиоактивных предметов. Она также производила специальные аэрозоли для офицеров «Штази»: они подходили в толпе к указанным им людям и распыляли на них их содержимое».

16 ноября пенсионер Карл-Хайнц Куррас предстанет перед судом за... нарушение законодательства о ношении оружия. Этот бывший снайпер, 81 года от роду, постоянно носил с собой огнестрельное оружие, не имея на то разрешения. Кто бы мог желать зла мирному восьмидесятилетнему старику? Его бывшие друзья из «Фирмы», которые хотели бы, чтобы их преступления потонули в волнах радости и братания по поводу двадцатилетнего юбилея объединения Германии? Использует ли агент Куррас трибуну в зале суда для того, чтобы сделать некое скандальное признание? Где-то в Берлине, совсем недалеко от Тиргартена, Бертрам Николаи, ученый, желающий пробудить уснувшие воспоминания, со скоростью света, фрагмент за фрагментом, собирает свою головоломку. План «Электрон» продвигается очень быстро. Призраки еще не скоро обретут покой.