Первое сообщение о зверском убийство семьи Ушаренко потрясло весь Израиль, и старожилов, и репатриантов из СНГ. Но ещё большим потрясением стал рассказ о том, как их убивали. Запредельная жестокость Д. Карлика вызывала то же ощущение ужаса и отвращения, которое испытываешь, глядя вблизи на ядовитую змею.

 Но вот прошло несколько дней, и на смену спонтанному гневу и возмущению преступником пришли первые попытки анализа. Что привело к трагедии? Можно ли было её избежать? Что сделать, чтобы подобное не повторялось?

К сожалению, обдуманный ответ на эти вопросы иногда уступает место попыткам навесить ярлык «преступников» на ту или иную группу населения, попыткам убедить общество, что подобные зверства составляют чуть ли не «национальную традицию» той или иной группы населения в Израиле. Через три дня после убийства на первой странице «Йедиот Ахоронот» рядом с фотографиями могил семьи Ушаренко появился заголовок «Так работает кавказская мафия».

Но вот выяснилось, что ни «кавказская», ни какая-либо другая мафия к убийству отношения не имеет. Убивал один человек, Дмитрий Карлик, при активном содействии членов своей семьи. Однако убийца приехал из России, и потому любители обобщений теперь начинают всерьёз прикидывать, как бы приклеить ярлык к «русской алие» или хотя бы к какой-то её  части.

«Хаарец» 6 ноября опубликовала статью Лили Галили, которая так и называется – רצח משפחת אושרנקו רצח אופי לעלייה הרוסית. В приблизительном переводе на русский – «Убийство семьи Ушаренко – покушение на облик русской алии». Как пишет журналистка, «самым тяжким результатом убийства стали нападки на русскую общину как на неиссякаемый резервуар преступников. В той атмосфере убийство превратилось из частного случая в событие общественной значимости
Это не только Карлик, это «они», которые привезли в своих рюкзаках культуру исключительной жестокости».

Опровержению этих стереотипов посвящена, в известной мере, цитируемая статья. Однако там же приводится весьма интересный эпизод. «Я сразу сказал тебе, что убийца – не еврей! – с радостью воскликнул Давид Шехтер, редактор газеты «Менора», в прошлом – советник Н. Щаранского». К сожалению, для некоторых представителей нашей алии единственно мыслимая защита против ксенофобии и стигматизации целых групп населения заключается в том, чтобы отыскать среди себя тех, на кого можно было бы, в свою очередь, наклеить ярлык, и канализировать против этого «меньшинства в меньшинстве» далеко не лучшие чувства и инстинкты широкой публики.

Многие русские СМИ дотошно выясняют происхождение убийцы, всячески подчёркивая, что только один его дедушка был евреем. 

Очень жаль, что общественная дискуссия вокруг убийства семьи Ушаренко всё чаще соскальзывает на столь милые кое-кому рельсы «засилья неевреев». На днях я услышал на эту тему совершенно потрясающее откровение. Как только речь зашла об убийстве семьи Ушаренко, мой собеседник уверенно отреагировал: «Все преступления, отмеченные особенной жестокостью, совершаются в Израиле неевреями, приехавшими из стран СНГ. Так мне сказал осведомлённый сотрудник полиции, который вовсе не расист. На ту тему имеются точные данные, но их запрещено публиковать». Я немедленно отреагировал: «Для меня, человек который так говорит, уже расист!».

В самом деле, представьте себе, что в России сотрудник милиции скажет вам: «У нас есть данные, их нельзя публиковать, что евреи составляют непропорционально большую долю среди совершивших финансово-экономические преступления (или сексуальные, или другие)». Как можно назвать такого человека, кроме как антисемит? Он пускает в общество слух, направленный против евреев, ссылается на какие-то сведения, которые никто не может ни проверить, ни опровергнуть, но которые вполне соответствуют существующим антисемитским стереотипам. Абсолютно то же самое имеет место и в данном случае. На определённую группу населения навешивают именно тот ярлык, который соответствует ксенофобским ожиданиям определённой части общества.

Едва ли объективное исследование на тему национальной принадлежности преступников среди репатриантов из СНГ вообще возможно. Хотя бы потому, что евреи «по матери» попадают по израильским нормам в категорию «евреи», а евреи «по отцу» в категорию «неевреи». На самом деле, еврейская самоидентификация в этих двух группах смешанного происхождения практически не различается. Кроме того, вопреки известному утверждению Ильфа и Петрова, «статистика знает не всё».

Израильская статистика не знает, каков процент необоснованных отказов при приёме на работу и поступлении на учёбу в отношении лиц чья национальность официально «не установлена». Судя по множеству объявлений, приглашающих на учёбу только «евреев по галахе», процент, наверное, не маленький. Статистика не знает, как отличается социально-экономический статус репатриантов-неевреев от среднестатистического. Единственное, на что хватило силёнок, это проверить криминальную ориентацию соответствующей группы населения.

В истории с репатриацией Д. Карлика есть, действительно, много тревожных обстоятельств, заслуживающих общественного интереса и серьёзного разговора. Как мог въехать в Израиль человек с богатым преступным прошлым? Почему просьбы правоохранительных органов России о его депортации были оставлены без внимания?

Почему вообще пункт Закона о Возвращении, запрещающий репатриацию лиц, представляющих общественную опасность, не применяется на практике, за редчайшими исключениями (Меир Ланский)? Сколько ещё разгуливает в Израиле преступников, на депортации которых настаивают правоохранительные органы стран СНГ и других государств?

Решение этих вопросов куда больше поможет в борьбе с преступностью в Израиле, чем поиски нееврейских дедушек и бабушек у преступников. Михаил Ривкин, координатор организации «Наше наследие – Демократическая хартия»