Холокост и сталинские репрессии. Почему о первом помнят и постоянно напоминают, а о втором, не менее ужасном историческом событии вроде бы помнят, но как-то избирательно, и уж точно стараются не напоминать - ни в России, ни на Западе?

 Почему о холокосте писали и продолжают писать не только исторические, но и художественные книги, снимали и продолжают снимать фильмы, а о втором пишут, в основном, историки? Кроме "Архипелага Гулага" Солженицына и "Колымских рассказов" Шаламова, читателю на Западе так до сих пор ничего и не известно про роковые годы для СССР... Стоит ли напрямую сравнивать холокост и советский террор во время правления Сталина?

На эти вопросы попытались ответить трое известных британских историков. Организатором открытой дискуссии в лондонском Сомерсет-хаусе об отношении историков ко Второй мировой войне и холокосту стал Орландо Файджес, автор книг по истории России "Трагедия народа", "Танец Наташи" и "Шептуны: частная жизнь в сталинской России".

В дискуссии также приняли участие специалисты по российской истории Стефен Ловелл из лондонского Кингс-колледжа и Дэниэл Бир из Лондонского университета.

Сразу же после этих дебатов которые велись на английском языке, я побеседовала с историками – на русском.

"Невозможно отделить жертв от палачей"

Когда мы говорим о советском режиме, мы не можем отделить жертв от палачей, по крайней мере, в массовом сознании это представление отсутствует.Арсений Рогинский

Орландо Файджес начал беседу с разговора о памяти, а точнее - о политике памяти.

"По сравнению с тем, что мы помним на западе о холокосте, мы гораздо меньше внимания обращаем на память о сталинских жертвах, - сказал в интервью Русской службе Би-би-си Файджес. - Может, потому что мы о них меньше знаем или потому что мы более безразлично к ним относимся, поскольку они – русские, они не "наши".

Причин, из-за которых холокост стараются очень осторожно сравнивать с советским террором, - гораздо больше.

Российский историк и один из основателей правозащитного центра "Мемориал", (именно на основании собранных свидетельств центра Орландо Файджес написал свою последнюю книгу "Шептуны"), историк Арсений Рогинский сформулировал основные причины.

"Когда мы говорим о советском режиме, мы не можем отделить жертв от палачей, по крайней мере, в массовом сознании это представление отсутствует, - сказал Рогинский. - Наши палачи зачастую сами становились жертвами. Например, те, кто проводил коллективизацию, сами потом стали жертвами большого террора. Или те, кто были надсмотрщиками в лагерях, - они же отличились при строительстве каких-то больших объектов и именно в этом образе и вошли в коллективную память".

"ГУЛАГ – не геноцид"

Преподаватель исторического факультета лондонского Кингс-колледжа Стефен Ловелл приводит в пример еще один аспект, из-за которого сравнивать холокост и сталинский террор не совсем, по его мнению, корректно.

"Холокост - это акт массового уничтожения расы, это геноцид. А в Советском Союзе людей отправляли в ГУЛАГ не прямым образом для того, чтобы их убить, а чтобы прежде всего извлечь максимальную экономическую пользу от их бесплатного, по сути рабского труда, - поясняет Ловелл. - Это, конечно, бесчеловечно и ужасно, но это другое явление".

И не стоит забывать, говорят историки, еще одного немаловажного отличия. Агрессия нацистов была, как правило, направлена против иностранцев и инородцев – евреев, поляков, русских и так далее. В сталинском СССР убивали своих сограждан. И с этим российскому народу очень трудно смириться, практически невозможно принять и осознать.

А западный человек, особенно современный молодой человек, как ни странно, в массе своей очень скудно осведомлен о событиях Второй мировой войны. Преподаватель истории России лондонского университета Дэниел Бир говорит, что его студенты склонны рассматривать и нацизм, и сталинизм, сравнивая плюсы и минусы этих режимов, что показалось бы кощунственным военному поколению.

Аморальное восприятие

"Мы недавно говорили с моими первокурсниками о правде в истории, вспоминали тех, кто отрицает холокост, например. И вот один из студентов высказался в том духе, что нужно, конечно, помнить о "минусах" нацистского режима, но нельзя забывать и о "плюсах". И тут же другая студентка добавила, что, действительно, мол, во время нацисткого режима экономика страны была на подъеме. То есть до сих пор есть аморальное восприятие таких режимов", - говорит Бир.

Вопрос "почему" не сходил с уст ни историков, ни публики, пришедшей послушать эту дискуссию в Сомерсет-хаус. Почему, спрашивали люди, художественное осмысление холокоста через книги, фильмы, бесчисленные статьи, происходит по всему миру, а про советский террор на Западе знают лишь из книг Солженицына и Шаламова?

Видимо, до западного зрителя не дошли российские фильмы – ни "Завещание Ленина", ни "Штрафбат", ни "Московская сага". И опять масса причин, почему именно так, а не иначе. Это и доступ к архивам, и символы (у холокоста есть Освенцим, есть фотографии, есть мемуары выживших людей, а что является визуальным символом советского террора? Сам Сталин?) Многие сходятся во мнении, что сильного и единого символа нет.

"Это трагедия, - считает Орландо Файджес, - что на Западе не было такого сильного фильма про сталинские репрессии, как "Список Шиндлера", например".

ТВ и массовое сознание

Возможно, уйдет из жизни еще одно поколение, не останется в живых ветеранов Второй мировой войны, и может быть тогда наступит новый этап в политике памяти.Стефен Ловелл

Впрочем, российский историк Арсений Рогинский считает, что дело не в фильмах и даже не в исторических исследованиях.

"Фильмы – это не мейнстрим. Мейнстрим – это ток-шоу на центральных телевизионных каналах, где нас постоянно приучают к мысли, что вокруг нас одни враги и негодяи, а мы хорошие. К этой сталинисткой мысли о врагах снаружи и о пятой колонне внутри нас и приучает прайм-таймовое телевидение", - сказал в интервью Русской службе Би-би-си Арсений Рогинский.

"В стране, связанной телевидением, настоящая общественная дискуссия возможна только если она будет вестись по центральным каналам", - убежден Рогинский.

А до тех пор, пока телевидение - этот практически беспрецедентный инструмент формирования общественного мнения - будет взращивать образ великой страны, выигравшей войну и победившей нацизм, из коллективной народной памяти будут вытесняться образы жертв не только самой войны, но и до и послевоенного террора.

Останется образ воина-победителя, а какой ценой далась победа – это еще во времена Булата Окуджавы было понятно. "И значит нам нужна одна победа, одна на всех – мы за ценой не постоим".

Политизация памяти

Заканчивая разговор о политизации памяти, Стефен Ловелл высказал оптимистичный прогноз для России. Правда, с оговоркой: "не все со мной согласятся, я даже не уверен, что я сам с собой согласен".

И тем не менее: "возможно, уйдет из жизни еще одно поколение, не останется в живых ветеранов Второй мировой войны, и может быть тогда наступит новый этап в политике памяти".

Россия, напоминают историки, не единственная страна, которая так до сих пор и не может примириться со своим прошлым. Через это в свое время прошла Франция, отрицавшая участие правительсва Виши в пособничестве нацистам, через это так еще и не прошел Китай, где о Мао Цзэдуне и коммунистическом прошлом и настоящем можно говорить только с придыханием. Считается, что время расставит все по своим местам.

А пока – "мы за ценой не постоим". Илона Виноградова Русская служба Би-би-си http://www.bbc.co.uk/