 |
08.10.2009 09:14 |
| |
Зачем таки жить в шалашах... |
 |
Своим названием осенний праздник Суккот обязан заповеди строить суккот («кущи») — специальные шалаши, куда евреи должны переселяться на время праздника.
Согласно Торе, эти шалаши должны были служить напоминанием о странствиях народа по пустыне после Исхода из Египта, когда за неимением постоянных жилищ евреи вынуждены были ютиться во времянках из веток и листьев: «В кущах живите семь дней; всякий туземец и израильтянин должен жить в кущах, чтобы знали роды ваши, что в кущах поселил Я сынов Израилевых, когда вывел их из земли Египетской. Я Господь, Бог ваш» (Лев 23:42-43).
Однако, как водится, одного объяснения, даже столь авторитетного, евреям показалось мало, и на протяжении веков они настойчиво искали дополнительные причины тому, что 15 тишрея им следует покидать привычные жилища и на неделю переселяться в шалаши. Эти длительные интеллектуальные усилия не пропали втуне.
По словам профессора р. Давида Голинкина, благодаря им у нас — помимо библейского — есть еще как минимум пять толкований заповеди о кущах.
Первое из них в I веке до н. э. предложил в своем сочинении «О частных законах» знаменитый Филон Александрийский, первый еврейский мыслитель, предпринявший попытку прочесть Тору сквозь призму греческой философии. По его мнению, пожив неделю в шалаше, напоминающем о тяготах скитания по пустыне, еврей должен наглядно почувствовать, насколько его жизнь с тех пор изменилась к лучшему. В результате он станет гораздо больше ценить то, что имеет, а кроме того его сердце переполнится благодарностью к Всевышнему, давшему ему столько благ по сравнению с бедствиями «поколения пустыни».
Второе объяснение предложил внук прославленного комментатора Раши р. Шмуэль бен Меир (Рашбам), живший в XII веке во Франции. Он обратил внимание на то, что Суккот празднуют вскоре после окончания сбора урожая («Праздник кущей совершай у себя семь дней, когда уберешь с гумна твоего и из точила твоего», Втор 16:13), т.е. в тот момент, когда земледелец достигает наивысшего благосостояния. В этот момент, полагал Рашбам, у человека может возникнуть ошибочное мнение, будто «моя сила и крепость руки моей приобрели мне богатство сие» (Втор 8:17). Чтобы подобных иллюзий не возникало, Бог повелел именно в этот момент оставить дома, полные всякого добра, и переселиться в шалаши, напоминающие о пребывании в пустыне, когда единственной пищей евреям служила манна небесная. Благодаря этому еврей всегда будет знать, кому он на самом деле обязан всем, что имеет: «Чтобы помнил Господа, Бога твоего, ибо Он дает тебе силу приобретать богатство» (Втор 8:18).
Насколько известно, Маймонид (XII век, Испания-Египет) никогда не слышал о своем земляке Филоне Александрийском. Но поскольку оба читали одних и тех же греческих философов, ход их мыслей нередко совпадал. Так произошло и в вопросе о кущах. По мнению Маймонида, пребывание в сукке должно «напоминать о днях бедствия в дни процветания». В своих последующих рассуждениях философ вторил не только Филону, но и Рашбаму: память о бедствиях должна не только пробудить желание «непрестанно благодарить Всевышнего», но и подтолкнуть человека «вести скромную и смиренную жизнь» (Путеводитель заблудших, 3:43).
Все названные мыслители отталкивались в своих рассуждениях от тех или иных библейских стихов. Испанский раввин XV века Ицхак Абоаб в своем сочинении Менорат га-маор («Светильник») в качестве отправной точки использовал слова Талмуда: «[в праздник Суккот следует] переселиться из постоянного жилища во временное» (Сукка 2а). По мнению Абоаба, это должно служить напоминанием о том, что не следует полагаться на стены своего дома, даже если он полон сокровищ, или на помощь человека из плоти и крови, даже если тот — правитель всей страны, но следует «положиться лишь на того, что вызвал мир из небытия, ибо только Он действительно могуч, верен своему слову и всегда исполняет то, что обещал».
Наконец, в XIX веке отец германской неоортодоксии р. Шимшон Рафаэль Гирш увидел в сукке символ всеобщего братства. Он полагал, что шалаш, в котором еврей пребывает в течение праздника, должен напоминать слова субботней и праздничной молитвы: «Раскинь над нами шатер (сукка) милосердия, благополучия, жизни и мира», — и символизировать «мир и братство, которые опираются не на экономические или политические интересы, но на общую веру в Бога» («Хорев, или Этюды об обязанностях Израиля в диаспоре»). Кстати, при всей неожиданности это объяснение вполне соответствует традиционному дискурсу: пока существовал Храм, в течение праздника Суккот там приносили семьдесят праздничных жертв, которые принято считать жертвоприношениями за народы мира (каковых, согласно традиции, именно семьдесят).
И уже в наши дни упомянутый выше профессор Давид Голинкин, ведущий галахический авторитет консервативного иудаизма, предложил еще одно объяснение заповеди жить в сукке: пребывание в ветхом шалаше, открытом солнцу и всем ветрам, должно напомнить нам о том, что в мире есть еще много людей, чей уровень жизни гораздо ниже нашего, и, следовательно, побудить нас больше и охотнее жертвовать на помощь нуждающимся.
Одним словом, объяснений, зачем надо сидеть в сукке, в еврейской традиции предостаточно. Хотя, на мой взгляд, по крайней мере в Израиле эту заповедь вполне можно исполнять без всяких философий, а просто ради нее самой. В Суккот здесь уже не жарко, однако еще не холодно и почти никогда не бывает дождей. Поэтому в шалаше может оказаться гораздо приятнее, чем в душной, прокалившейся за лето квартире.
Евгений Левин, http://booknik.ru/
ЕВРЕЙСКИЙ ЖУРНАЛ.Jewish magazine
|
|
|
Навигация по порталу: 
