Главный герой нового фильма Валерия Тодоровского "Стиляги" - студенческое общество Москвы 50-ых годов. Оно делится на комсомольцев, которые одеваются в серое и каждое утро однотонной толпой идут учить историю партии, и тех, кто хочет не просто передвигаться из пункта А в пункт В унылой безрадостной массой, а жить ярко и весело.

Идеологически корректное большинство, естественно, этому желанию противится и регулярно устраивает «стилягам» карательные облавы. Во время одной из таких «вылазок» комсомолец-отличник Мэлс (Антон Шагин) ненадолго остается наедине с пьяной, но прекрасной девушкой Пользой в цветастой юбке (Оксана Акиньшина) - и этот непродолжительный тет-а-тет полностью переворачивает его уже почти сложившуюся систему ценностей.

В предваряющих выход фильма на экраны интервью Валерий Тодоровский наотрез отказывался определять жанр «Стиляг» как «мюзикл». «Это жизненная драма с логически выстроенным сюжетом, просто некоторые ключевые сцены решены в ней через музыкальные номера» - позиционировал свою работу режиссер.

Из-за совмещения в рамках одного фильма двух трудно уживающихся вместе жанров – веселого мюзикла и политико-социальной драмы – со «Стилягами» произошло приблизительно то же самое, что и с созданным режиссером студенческим обществом. Налицо внутренний раскол, неразрешимый конфликт. Доверившись официальному слогану «фильм-праздник», зритель неизбежно окажется обманут: Тодоровский не счел возможным ограничиться описанием собственно праздника, он (стоит отметить, довольно безжалостно по отношению к публике) решил включить в окончательную версию "Стиляг" еще и вариации на тему «утро после...».

А оно, как всегда, наступает неожиданно. «Стиляги», берущие зрителя в оборот нахрапом, с первого кадра, не отпускают его из радостной круговерти достаточно долго.

Так, как снял музыкальные сцены Тодоровский, у нас их не снимал еще никто. Действие безупречно ритмизировано, каждая музыкальная доля обыграна, танцевальное оформление оригинально и уместно. А о том, как сбалансированы цвета и выстроен кадр, можно повествовать только междометиями.

Второй, третий, четвертый номер с песнями и плясками следуют незамедлительно, практически без перерывов – неизменно прекрасные и обезоруживающие. Потом частота встречаемости «музыкальных вставок» снижается, изменения в текстах канонических песен 80-х кажутся уже менее оправданными – и в свои права вступает ее величество Драма, вынуждая героев невыносимо много говорить и еще больше делать. Тут-то и заканчивается праздник, а мюзикл становится не слишком веселой "социалкой".

Тодоровский поставил перед собой задачу поднять в жизнеутверждающем и легком как перышко «народном» кино сразу очень много философско-социальных проблем. Получилось пятьдесят на пятьдесят: и проблематика не раскрыта в полном объеме, и фильм потерял «воздушноссть». Безусловно удавшаяся режиссеру тема - как мелко и глупо со стороны выглядит то, что тебе кажется целой жизнью, контрастирует с главной парадигмой работы – яркой и веселой жизнью стиляг. 

А про тоталитаризм в СССР, который невозможно обойти, снимая фильм о 50-х, и без Тодоровского сказано столько, что свежей точки зрения на проблему просто не существует. Вернее, не совсем так – Тодоровскому даже почти удалось эту свежесть нащупать. Она – в поэтике и кодексе стиляг, в серых костюмах комсомольцев, поющих "Скованных одной цепью", в визуализации давно забытых движений и тенденций с исторической дотошностью, но живым пульсом настоящего времени. И все же, несмотря на некоторые огрехи, "Стиляги" сняты настолько ярко, эмоционально и привлекательно, что красные губы и высокие коки с большой долей вероятности скоро "воскреснут" - в среде новых, свободных московских модников.

Дарья Гаврилова