В центре столицы, в историческом Домике Чехова, открылась одна из самых эффектных выставок, подготовленных к новогодним праздникам – «Алиса в стране чудес».

Более дюжины актуальных мастеров создали картины и объекты по мотивам знаменитой кэрролловской сказки. Однако самое интересное здесь – безумное пространство, куда вовлекается зритель. После пафосных инсталляций с миллионами долларов, которые нам пришлось пережить в этом году, «Алиса» – удивительно легкий и несвоевременно бескорыстный проект.

Когда куратор выставки Полина Лобачевская задумывала «Алису в стране чудес», она больше всего боялась иллюстраций. Мир Кэрролла настолько фантасмагоричен и живописен, что, кажется, бери и, на манер заставок, которые сейчас идут на одном из телеканалов, выкатывай Кролика со Шляпником, Королеву с Чеширским Котом. Лучшее, что выйдет – галерейный утренник. Поэтому и родилась идея не столько рассказать историю, сколько создать для нее антураж и сценографию, когда путешествие Алисы станет поводом для игр разума и чувств уже признанных художников. Некоторые из них, конечно, остались в пределах книжки. Другие, оттолкнувшись от одной кэрролловской метафоры или даже названия, показали их в новом виде. Наконец, третьи и вовсе произвели оригинальные образы, прыгнув за Кроликом в собственную нору.

Выставку условно можно разделить на четыре части. Первая, сразу при входе, условно «музейная». На красном бархате – два портрета: оксфордский математик Чарлз Латуидж Доджсон и его «муза» Элис Лидделл. Рядом в изысканном тондо сменяются дагерротипы, созданные Льюисом Кэрроллом. Из марева всплывают портреты девочек. Для кого-то это станет еще одним аргументом в пользу скрытой «педофилии» английского гения (так, Леонид Тишков, когда задумывал инсталляцию с кэрролловскими дагерротипами, хотел еще поместить рядом довольно жуткую фигуру фотографа, накрытого черной тканью). Однако для кураторов – это возможность напомнить о многогранности таланта и визуальной культуре университетского лектора. Стоит вспомнить наших актуальных фотографов – от Сергея Браткова до Олега Доу – сделавших имя на «детской теме», чтобы понять, что в современном искусстве подходы к ней куда как шире сексуальных извращений. То же самое – и для века XIX.

Далее мы попадаем в своего рода зеркальный туннель, созданный Татьяной Бадановой (и здесь пугающее сочетание почти больничной белизны и твоего бесконечного раздвоения). За ним открывается вид на стену-поляну, усеянную шляпками мухоморов от большого знатока галлюциногенных объектов Сергея Шутова. Однако самым большим впечатлением первого знакомства с Зазеркальем оказывается крутящийся стол Леонида Тишкова «Безумное чаепитие». Безумие заключается как раз в том, что круглая столешница с сервировкой помещена на стену наподобие картины. Лишнее тому доказательство, что зыбкость, относительность, «сдвинутость» мира «Алисы» невероятно созвучны модернизму и всем его вариациям.

Окончательная потеря гравитации наступает у зрителей при подъеме на третий этаж по раритетной чугунной лестнице. Мало того, что впереди виднеется зеркало с буквально выходящей из него куклой, над головой нависает переливающийся водный объект Александра Пономарева. Бывший моряк, а ныне звезда «водных шоу», придумал нечто среднее между изысканным римским фонтаном и лабораторным монстром: струя воды вытекает изо рта перевернутой головы (портрет художника), к которой сверху идут многочисленные белые трубки. Вся композиция носит несколько ерническое название «Выпей меня». Собственно, струю и голову мы можем распознать только на третьем этаже, где между зеркалами в шахматном порядке вставлены станковые работы Кати Филипповой (особо вдохновляет ее «кот» с улыбкой футболиста Дэвида Бекхэма), Татьяны Черновой, Франциско Инфанте. Однако двумя главными хитами этой зеркальной галереи стали объекты МАБРИ и вновь Леонида Тишкова. Русско-американская художница МАБРИ изобразила игру в крикет – из Кэрролла взяты еж в виде шайбы и фламинго в качестве клюшек, но играют ими современные хоккеисты. Леонид Тишков придумал кинетическую инсталляцию «Клубок Алисы» – пять клубков на нитях при приближении зрителя начинают вращаться, создавая разноцветные волны. Какое отношение это имеет к «Алисе в стране чудес»? В том-то и дело, что почти никакого. Разве что ощущение чуда, почти детского восторга перед странной игрушкой.

Проект, построенный Полиной Лобачевской, помимо приятнейших минут рядом с артистическими аттракционами, имеет еще и важный критический посыл. Так вышло, что после господ Кабакова, Орлова или Пивоварова московский концептуализм ассоциируется исключительно с советской символикой, с депрессией застоя, с политическим жестом. И как-то сам собой ушел довольно важный пласт игры, детскости (не случайно же Кабаков иллюстрировал детские книжки), наивных метафор, выводящих ложь и лицедейство на чистую воду. Иными словами, «Алиса» оказывается сегодня невероятно актуальной книжкой – особенно для зрителей.
Сергей Соловьев