 |
07.09.2006 11:03 |
| |
Картина в стене: Дити Альмог – 10 лет парадоксов |
 |
../news/07-09-2006_diti_8.jpg Дити Альмог - не девочка, а давно состоявшаяся художница. 10 лет исполнилось не ей, а нескольким сериям ее работ.
В тель-авивском музее до конца октября проходит выставка ее картин за последнюю декаду, период с 1996 по 2006 год, работ минималистских и столь геометрически точных, что поначалу может создаться впечатление, что их сделал именно 10-летний ребенок, приученный мамой к аккуратности, вооруженный коробкой акриловых красок, линейкой и рейсшиной.
Но ложное впечатление «детскости» уходит через полминуты: все точно распланировано, продумано, эффект рассчитан со знанием психологии любопытной толпы, с надеждой на то, что зрители увидят именно то, чего хочет художница, мастерски исподволь подводящая посетителей к сердцу своих картин, идя от простого к сложного, поднимаясь с плоскости в воздух трехмерного пространства, от серой холодной монохромности к кружащей голову комбинации ярких полос.
Чем дольше смотришь на работы Дити Альмог, тем больше они завораживают, заманивают в однотонные цветные пространства, в глубь картин, в изображение в перспективе, в картину в картине. Пространства ее живописных серий поначалу двухмерны, безлюдны, но за рамой притаились образы. С другой стороны фанеры (все работы Дити Альмог сделаны на легкой авиационной фанере, тщательно вручную обработанных деревянных поверхностях) проникает свет.
Дити Альмог унаследовала минимализм 1970-х годов, замкнутую, иногда холодную, строгость этого стиля, совместив его с элегантностью, изяществом, женским деловым («домохозяйским») подходом к сочетанию красок, с явной склонностью к японской внешней простоте и внутренней сложности, тоской по американскому реализму. Эти голые пространства, эти пугающе-манящие комнаты, зазеркалье души художницы - – реальны. Они пусты, в них нет намека на присутствие человека, антидействие в вакууме, лишь изредка за окном обозначена полоска неба или моря идентичных голубых оттенков. И вместе с тем, не покидает ощущение, что за пустотой – жизнь, что из этих голых комнат, где нет мебели, книг, ковров, цветов, предметов обстановки, где единственный признак скрытого присутствия человека - картины на стенах, те же самые, что и мы видим перед собой на стене в музее, картины в картинах, уходящее отражение в распахнутом наискось окне, только что вышел хозяин этого дома, творец этого интерьера. Он покинул комнату, ушел за край работы, очутился по ту сторону цветной фанерной перегородки. Ощущение невидимого присутствия человека настолько сильно, что хочется пройтись вслед за ним по гулкой рисованной анфиладе, воздух в которой разбит солнечными снопами, сыграть с жильцом картин в прятки на пустом месте, продолжить странное монохроматическое приключение и выйти по ту сторону к сияющему желтому песку и блестящему синему морю.
Немалую роль в столь сильном эффекте выставки сыграл музейный дизайнер. Серии интерьерной живописи (условно интерьерной, ибо интерьеры пусты, так что скорее ее стоит назвать комнатно-анфиладной) развешены с учетом формы и содержания, внутренней сути и внешних проявлений, ведя от простых оптических игр к действию, от ясных полотен к насыщенным, от монохромного фанерного квадратика к перспективе стен и моря. Игра размеров и сочетаний цветов напоминает своей гармоничностью последовательность чисел Фибоначчи (ряд чисел, в котором каждый последующий член равен сумме двух предыдущих – но довольно математики, хотя она и есть высшее из абстрактных искусств). Игра цвета и размеров: ряд на стене начинается с крошечного красного квадрата, затем он же, но в большем белом поле, вослед - красный квадрат в белом поле заключены в широкую зеленую нарисованную раму, потом же это трехцветье вновь оказывается на красном поле. Игра в догонялки с точным соблюдением пропорций, как в отношении размеров работ, так и в соотношении цветов, либо дополняющих друг друга, либо контрастирующих. Но, в отличии от математики, полотна Альмог не абстрактны, они - сюрреалистичные ловко расставленные художницей ловушки для зрительских фантазий. Как внутренняя гармония соотношений чисел Фибоначчи, их стройный ряд манит людей. Гармонично спрятанные образы и их мощная энергетика сочетаются с внешней безлюдностью.
Дити Альмог родилась в 1960 году в Хайфе в Израиле, с 1990 года живет и работает в Нью-Йорке. Между Хайфой и Нью-Йорком – учеба в Иерусалимской академии художеств «Бецалель», коллективные и персональные выставки, включая выставку в Музее Израиля в Иерусалиме в 1988 году. В те годы ее работы вызывали не меньшее любопытство, чем сегодня, а также немало попыток их прокомментировать и разгадать. То же происходит и сейчас, но Дити Альмог расширила ряды своих почитателей. С 1994 года она выставляется в Нью-Йорке, Париже, Стокгольме, два года назад участвовала в биеналле в Сиднее.
Ее ранние работы в противоположность нынешним были перенасыщены образами, морскими пейзажи и лодками, яркими тропическими цветами, женскими силуэтами, украшениями, нарядами. Но от изобилия тоже устаешь, да и к тому же Нью-Йорк – город плоских горизонтальных и вертикальных строгих гладких поверхностей, отражающих самих себя и уходящих в никуда, повлиял на Дити. Ее живопись стала предметом в себе, живописью ради света, красок и пространства. Ее композиции напоминают методические серии на основе базисного рисунка, правил геометрии. Квадрата постепенно заполняет собой все остальное, становится центром выставки, зала, настенной живописи, картины в картине.
В более поздних, приближенных к нам по времени работах нью-йоркского периода возникает перспектива, глубина: на ограниченной плоскости проявляется пустая квартира, анфилады комнат-ловушек, приманка в которых – картины на стенах. Картины ее же, Дити Альмог, идентичные тем, что мы видим перед собой в музее. Квадратик на стене, фанера, покрытая гладкими красками, оказывается окном, за которым много света и много воды – ведь море и небо были доминантными мотивами и в более ранних работах Дити Альмог.
Всего на выставке в тель-авивском музее - около 100 картин, скомпонованных в серии, сложно-высчитанные по подбору, но столь же гармоничные и красивые, как математические ряды, эффектно поданные через игру соотношений и пропорций в каждой группе, между группами, и между сериями и самим пространством зала, оставшегося безлико-белым, равнодушным нейтральным фоном к спору математических выкладок, к соотношениям красок и размеров между работами крошечными и относительно большими, несмотря на компактность, благодаря своей глубине и концентрированности парадоксальным образом «выпяченных» в белых залах.
Работы Альмог можно считать и аллегорий на смерть академического рисунка, скрытого у нее в холодном, гладком, безликом пространстве и одновременно живой метафорой – столько в них энергии и движения.
Среди представленных в Тель-Авиве картин есть абстрактные и фигуративные, отражающие искусство эффекта или объекта. При этом все они явно феминистские, интуитивное женское развитие американского реализма: уж больно на картинах чисто, до рези в глазах, мужчина так убирать не умеют. Чистые безлюдные комнаты, но не клаустрофобичные – отовсюду найдется выход.
Одновременная постоянная дубликация форм, повторение повторения, пародокс картины в картине начинают в некий момент напоминать пародию на откровения карточного игрока, раскрывающего свои секреты, показывающего на публике свои фокусы. Скрытые последовательности зашифрованы и в названиях картин - к примеру, серия
«L»: L – Large и L – Left и LL – Large-Left. Сюрреалистичность чисел и букв, ассоциативность образов, превращающие плоские геометрические картины на фанере Дити Альмог в фигуративные таинственные пространства, в картины не на стене, а в картины в стене, интегральную часть этого пространства. Парадокс заключен в картине, которая содержит саму себя, где время в плоскости остановилось, но дыхание покинувшего ее творца осело цветными каплями на стене. Стена становится сценой, на сцене же представлено движение воздуха, аромат живописи, перетекающей с работы на работы, с одной фанерной доски на другую, которые, будучи размещены рядом, напоминают конструкцию модели самолета. В то же время тонкий деревянный слой придает работам Альмог ощущение тепла. Фанера стала идеальным материалом для интерьерной минималистской живописи: деревянные кусочки живописного пазла разбросаны по музею, среди горячего ветра или морского бриза, среди света и полутеней, среди кружащихся между ними посетителей.
Маша Хинич
|
|
|
Навигация по порталу: 
