 |
05.09.2005 04:19 |
| |
Отказ от армии: давно разоблаченная морока |
 |
Ариэль Штархов,cпециально для Курсор-Инфо5 сентября 2005 г.
Ширится и крепнет движение израильских тинейджеров, собирающих подписи под декларацией об отказе от службы в Армии обороны Израиля. Казалось бы, подумаешь, новость. Еще 23 года назад в Ливане, во время боевых действий, звучали такие отказы. Причем не от юнцов желторотых, не нюхавших пороха, и не от ешиботников (которым отказываться и нужды нет, никто их и не призывал), а от вполне себе боевых офицеров, которым по идеологическим мотивам не угодили решения армейского руководства.
Поначалу каждый такой случай вызывал шок и панику в обществе, высшее командование не жалело времени, чтобы проводить сеансы индивидуальной психотерапии с отказниками. Потом, когда счет военнослужащим, отказывающимся исполнять свой воинский долг по причинам недовольства партией и правительством, пошел на десятки и сотни, вопрос как-то сам собой перешел в компетенцию военных трибуналов, штампующих за такую форму политического протеста приговоры умеренной суровости.
При этом на каждого резервиста или срочника, который вставал и говорил: Не хочу исполнять приказы!, приходились сотни или тысячи подростков, которые по тем же самым мотивам, а то и просто в силу иных жизненных приоритетов, оформляли свой отказ от службы в армии через пресловутый 21-й профиль, т.е. негодность к любой службе в любое время, фиксируемую армейским психиатром. Это ни для кого в Израиле не секрет, и когда-то действовавшие здесь ограничения в правах для обладателей 21-го профиля (вроде отказа от выдачи мнимым душевнобольным водительских прав) давно сошли на нет в виду неактуальности. Как-то так само собой сложилось, что армия, привыкшая к собственной добровольности, не стала учиться у советских коллег технологиям забривания лбов по тюремно-лагерному сценарию. Без тех, кто решительно не желал служить, армия как-то научилась обходиться за последние десятилетия, сохранив номинальную обязательность призыва для тех, кто служить согласен. Так откуда ж нынешний ажиотаж вокруг письма тинейджеров?
Ларчик открывается предельно просто. До сих пор отказы от службы в армии являлись в Израиле привычным аттрибутом ультралевого мировоззрения. Взрослые резервисты, аргументирующие свою позицию открыто, выражали несогласие с продолжающейся оккупацией Израилем палестинских территорий. Юноши и девушки, откосившие от армии втихую, тоже, в принципе, выражали тем самым убеждение, что армейская служба, как инструмент насильственного разрешения региональных конфликтов, лично им не симпатична и не полезна. Но как бы правый политический лагерь (а в особенности - его практический авангард, состоящий из религиозных сионистов, т.н. вязаных кип и поселенцев), сохранял к подобным воззрениям иммунитет. А тут вдруг декларации об отказе от воинской службы появились справа, от разочарованных депортацией поселенцев — с того края политического спектра, откуда общество привыкло ждать как раз ура-патриотической риторики и нерассуждающей готовности умереть за Родину с известной цитатой из Трумпельдора на устах.
Когда вдруг правая молодежь заявила о желании пополнить ряды отказников, многим в Израиле показалось, что кризис сионизма достиг какой-то совершенно уже трагической точки, того последнего края, за которым — зияющая пропасть. И непонятно, какими словами и лозунгами можно было бы удержать общество от скатывания в эту бездну, когда одна нога над нею уже занесена...
Что до кризиса сионизма, то спорить тут особенно не о чем. Действительно, с каждым годом у израильтян все меньше остается точек консенсуса и поводов ощутить чувство локтя. Идеологическая платформа, на которой выстроено государство, необратимо обветшала, а новой взамен не придумалось. Достаточно отчетливо этот идеологический кризис заметен в ходе политических баталий. При этом и справа, и слева одинаково сильный зуд отмечается у людей, недовольных гуманитарной миссией Государства Израиль по отношению к бедствующим общинам еврейской диаспоры. Религиозные круги требуют пересмотреть Закон о Возвращении из чисто расистских соображений, светские — из чисто прагматических: понятно же, что ни из какой страны сегодня еврейская элита в Израиль не рвется, так зачем же нам служить богадельней для лузеров со всего мира... По сути дела, любой призыв к пересмотру Закона о Возвращении есть политкорректная форма предложения закрыть сионистский проект за ненадобностью.
Но при всем вышесказанном, нет нужды впадать в дежурное паникерство и алармизм. Да, прискорбные для сионизма тенденции налицо. Да, они не первый десяток лет ощущаются в обществе. Но декларации поселенческой молодежи об отказе от службы в армии ни малейшего отношения к этому процессу не имеют, и не способны никак его усугубить. При всем глубоком символизме манифеста юных отказников, практическое его значение для общества в целом ничтожно. Если б жизнеспособность Государства Израиль в его современном виде хоть слегка зависела от идеологической мотивации его жителей, то государство такое давно бы исчезло с лица Земли. А оно живет себе, и даже экономическое положение как-то улучшает с годами, несмотря на террор последнего пятилетия. Потому что машина эта давно уже научилась ездить на другом топливе.
Государство Израиль держит на плаву не ежеминутная готовность его жителей умереть беад Арцену, а самая банальная инерция, которая у народа жестоковыйного чрезвычайно сильна и ярко выражена. Мы живем здесь не потому, что очень хотим здесь умереть, а потому, что это — наша жизнь, другую нам заводить и боязно, и хлопотно, и, в конечном счете, незачем. Чем богаты, тем и рады. Особенно в этом смысле наглядны результаты опросов израильтян об отношении к религии и к религиозным ритуалам.
Истинно верующих в обществе, по разным данным, то ли 17%, то ли 27% (под истинно верующими понимаем тех, кто видит цель своей жизни в исполнении Божественных заповедей, а не просто допускает существование Высшей силы любого рода). При этом религиозную традицию соблюдают 55% еврейского населения, а по отдельным религиозным практикам процент стремится к сотне. Так, 98% израильских евреев держат на двери мезузу, 95% едят кошерную пищу и 92% делают обрезание своим детям мужского пола. Спрашивается, зачем люди, не верящие в Высшую необходимость, совершают все эти обременительные ритуалы, лишенные рационального объяснения? Куда при этом девается весь пресловутый еврейский скепсис? Ответ на поверхности: его перевешивает сила инерции, социального конформизма.
И служба в Армии обороны Израиля давно уже держится на том же самом фундаменте. Молодые люди и девушки идут в армию не потому, что хотели бы достойно умереть за Родину в цветущем возрасте, а потому что такова социально приемлемая норма, и инерция, наработанная всем местным образом жизни, их к этому подталкивает. При этом абсолютно в любой популяции (а не только в среде израильских левых) всегда присутствует определенный процент людей, которым претит ходить в ногу с окружающими. Те же 2% израильтян, потрудившихся выразить неверие в Бога путем отказа от мезузы на двери. Те же 8% израильтян, отказавшихся обрезать своих сыновей, потому что не видят в этом ни Высшего, ни практического смысла.
Есть люди, в душе которых та же все еврейская жестоковыйность теребит не коллективистскую, а индивидуалистическую струну. Которым хочется идти не против ветра вместе со всем своим народом, а против ветра, поднятого этим народом вокруг них. Это определенный процент, довольно, как мы заметили, небольшой, но нет ни одной причины на свете, чтобы такие индивидуалисты встречались только слева, а справа их бы не было.
Рискнем предположить, что справа таких людей всегда было столько же, сколько и слева, в процентном отношении. Просто раньше для них цена публичного несогласия была выше — не такая, как для юнца с улицы Шейнкин, заимевшего 21-й профиль, а как для киббуцника, разочаровавшегося в колхозной идее, или уроженца Бней-Брака, разлюбившего талит и тфилин. Заметим, что таких отступников и в киббуцной среде, и в ультраортодоксальной всегда хватало. Как хватало и поселенческой молодежи, не разделявшей родительский энтузиазм по поводу песков сектора Газы. Реально в этом явлении ничего нового нет.
Вся новость — в том, что раньше юный поселенец, как и киббуцник, и ешиботник-расстрига, считал нужным реализовывать свой нонконформизм вдали от отчего крова, среди социально далеких сограждан. Сегодня, из-за известных процессов эрозии внутри поселенческого анклава (действительно связанных с размежеванием), юному мятежнику пришло в голову в поисках единомышленников оглядеться вокруг себя. Он и огляделся. И нашел. И озвучил, оставаясь в родном ишуве, то особое мнение, для отстаивания которого в прежние годы следовало сперва покинуть родной очаг, друзей и близких. Но оно от этого не перестало быть особым мнением, столь же маргинальным в нашем инертном обществе, как отказ обрезать наследника мужеска пола, или вешать мезузу на дверь.
|
|
|
Навигация по порталу: 
