На днях онлайн-платформа Premier вдруг удалила пятую серию уже набравшего популярность минисериала Павла Костомарова «Эпидемия». При этом руководство компании пообещало продолжить показ в феврале — как раз следующие четыре серии, с пятой по восьмую. Это стало мгновенно известно и вызвало сильнейший шум —все говорит о том, что причиной остановки показа стала самоцензура, которая теперь может вполне конкурировать с непосредственно цензурой.

Прежде чем попытаться разобраться — два слова о сюжете и в частности — об этой злополучной пятой серии. Фильм рассказывает о накрывшем Москву страшном вирусе, который сводит человека в могилу за два дня, сначала помучив его кровавым кашлем. Компания отчаявшихся москвичей садится в машины и устремляется в Карелию, где на Вонгозере есть дом у отца главного героя Бориса Михайловича (Юрий Кузнецов). Главный же герой здесь — представитель среднего класса Сергей (Кирилл Кяро). Именно он сколачивает компанию, взяв в нее бывшую жену Иру (Марьяна Спивак) с семилетним сыном Антоном нынешнюю жену Аню (Виктория Исакова) с сыном-подростком Мишей, страдающим синдромом Аспергера (Эльдар Калимулин), заодно с ними выдвигаются сосед-качок Леня (Александр Робак) с беременной женой Мариной (Наталья Земцова) и дочерью от первого брака тинейджером Полиной (Виктория Агалакова). Зимняя Россия средней полосы — идеальное место действия для антиутопии. В любую деревню заедешь — вот тебе готовая декорация. А уж если и избы вывалится местный мужик с искривленной от непреходящего пьянства физиономией — антиутопический пейзаж завершен.

В пути компания, как и полагается в роуд-муви, обнаруживает все лучшие и худшие стороны человеческой натуры, а осознание близости конца света добавляет изрядной остроты сюжету. Кто-то быстро расчеловечивается, кто-то слишком хочет жить и готов на подлости, кто-то наоборот — находит в себе лежащий доселе невостребованным внутренний ресурс гуманизма. Кроме всего прочего, Костомаров — отменный оператор, и хоть в «Эпидемии» за камерой стоит не он, а Давид Хайзников, костомаровский стиль не скрыть. И без того необычайно живая, с непростым, но очень ярким характером камера, в условиях телесериала выглядит и вовсе фантастической. Зимняя заснеженная Россия, где на каждом шагу подстерегают смертельные опасности, становится воплощением Вируса, территорией Смерти.

В течение трех серий все идет идеально с точки зрения жанра — тут и мастерское нагнетание страха, и постепенная концентрация смертей, и появление deus ex machina в виде врача скорой помощи Павла (Александр Яценко) с сексуально озабоченным водителем дядей Колей (Евгений Сытый) — они везут в больницу лекарства, которые, впрочем, окажутся уже никому не нужны. Компания москвичей тем временем ссорится, мирится, попадает к странным людям, — словом, все как полагается. Актерский состав идеально укладывается в режиссерские требования Костомарова, ансамбль грамотно «подогнан», а Марьяна Спивак в роли истеричной бывшей жены попросту превосходна.

Но в четвертой серии акценты смещаются, и вот уже не вирус главный страшный враг, но государевы опричники-каратели, которые вместо помощи заболевшим расстреливают их десятками. Пространство наполняется людьми в противогазах и с автоматами, сеющими смерть и кровь. Пока местная деревенская врачиха Оля (Анна Михалкова), случайно спасшаяся во время зачистки больницы, не объявляет карателям, а заодно всему государству джихад. В джихаде охотно принимают участие деревенские мужики и бабы — вооружившись изъятыми у убитых ими же карателей автоматами и пистолетами, они по белому нетронутому снегу уходят гуськом в леса. «Зачем, ну зачем мы идем?» — ноет, утопая в снегу, один из деревенских, сильно похмельный. «Потому что с нами так нельзя. Нельзя — и все», — отрезает новоиспеченная партизанская лидерша.

На этом показ сериала обрывается. Серия удалена с платформы. Вероломно, без объявления войны. Руководство Premier’а отбивается от упреков, объясняя, что никакой политики, а просто решено сериал разбить на две равные части и пятую серию соответственно отнести ко второй части, которая якобы будет показана в феврале.

Руководству никто не верит. И правильно делает. Потому что даже если представить себе, что причина — не политическая цензура, а организационно-финансовые соображения, политический волюнтаризм в стране летит по накатанной, и события последних двух лет показали, что любое появление недовольства карается жестоко. Дело «Седьмой студии», «Нового величия», «Московское дело», сроки за твиты, лайки, подписи к картинкам и пр. — все это говорит лишь о том, что власть быстро и успешно миновала этап боязни инакомыслия в стране — теперь принято бояться даже упоминания того, что кто-то кое-где у нас порой страдает инакомыслием.

В то время как федеральное телевидение разбивает себе лоб, а зрителю — мозги в борьбе за положительный образ полицейского (омоновца, спецназовца), частная компания позволяет себе разом очернять не только вышеупомянутые образы, но и образ всего нашего государства. Но это еще не все — некоторые творцы позволяют себе напоминать о том, что терпение народа не безгранично и что священная война не всегда ведется против внешнего врага.

При этом нет сомнений, что никто особо Premier и не прессовал. Никто не присылал разнарядок, не звонил страшным голосом, требуя убрать «неблагонадежности», — скорее всего, руководство платформы решило перестраховаться от греха подальше. Люди там опытные, понимают, что сегодня пронесло, а завтра могут припомнить. Давайте-ка  пока отложим, а до февраля, может, удастся Костомарова уговорить что-то перемонтировать, что-то убрать, что-то смягчить. Конечно, черта с два они уговорят Костомарова что-то переделать — легче Эверест заставить лечь на бок.

Наступили времена, когда самоцензура наконец обрела собственное лицо и может по своей популярности конкурировать с непосредственно цензурой. А это означает капитуляцию перед варварством и насилием.

Конечно, есть еще запасной вариант — а именно тот, при котором руководство Premier’а не соврало, и речь идет действительно о неведомых финансовых соображениях. В этот вариант не очень-то верится, но даже если он реален, то час от часу не легче, потому что он свидетельствует о полном неуважению к зрителю, который, между прочим, платит деньги за пользование платформой. То есть ты заплатил деньги вперед в надежде увидеть «Эпидемию», а тебе — шарах! — «нет, мы передумали, у нас другие планы образовались». И то верно — кто ты вообще такой, чтобы тебя уважать?

Институт репутации все равно давно умер. Но все равно, говоря словами героини Анны Михалковой, «с нами так нельзя».

Москва

Первоисточник: rfi.fr »