Она была ему «тётушкой» лишь формально, но связь их всё равно считали кровосмесительной. Страдали дети: их позорили в газетах и не пускали в синагогу. Один из сыновей мятежной пары сам стал революционером – в живописи. Это был пионер импрессионизма Камиль Писсаро.

В романе «Карибский брак» Элис Хоффман открывает читателю новый мир – с одной стороны, фантастический, полный магического очарования, жаркой и душной таинственности Юга. Но вместе с тем и мир исторически реальный, существовавший в действительности – мир евреев-креолов из общины Сент-Томаса, острова в Карибском море, являвшегося когда-то колонией Дании. Датское правительство, одно из самых либеральных в Европе, провозгласило на острове свободу вероисповедания, так что туда хлынули евреи и с других островов Карибского моря, и из Европы. В основном это были потомки марранов – евреев, крещённых насильственно, но втайне исповедующих иудаизм.

Действие в романе происходит в конце XVIII – начале XIX веков. Евреи Сент-Томаса – люди религиозные, но абсолютно интегрированные в колониальное сообщество европейцев-креолов. Это люди Нового времени: в сюртуках и шляпах, светские и образованные. Они креолы – европейские жители Вест-Индии – не в меньшей степени, чем евреи. В особенности это можно отнести к главной героине – Рахиль Помье – и её семье. Выходцы из Франции, они грезят о возвращении в Париж. Язык, на котором Рахиль разговаривает с детства – французский, а не принятый на острове датский и уж тем более не забытый всеми родственниками ладино.

Параллельно с этим островная культура пронизана Африкой. Бесправные рабы, тем не менее, не просто обживают чужой для них мир, но и меняют мир поработителей, наполняют его своей музыкой, своими взглядами, своим волшебством. Магический реализм «Карибского брака» по атмосфере ближе всего к романам Жоржи Амаду, он наполнен звуками кандомбле и карнавала. На руки маленькой Рахиль садятся искорки-духи, а когда она выходит замуж по расчёту, во всём её поддерживает дух первой жены её мужа – в благодарность за то, что та искренне любит её детей.

Однако духи появляются в романе скорее как метафора, читатель до конца так и не уверен, не фантазия ли это самой Рахиль, никаких особых чудес на страницах «Карибского брака» не происходит. Это, пожалуй, вообще самый реалистичный из романов Элис Хоффман. И история, рассказанная в «Карибском браке», абсолютно реальна. Додумывая, расцвечивая небывалыми подробностями, но в корне не отклоняясь от документальной правды, Элис Хоффман повествует о жизни реальной женщины – Рахиль Помье. В первом браке она носила имя Рахиль Пети, во втором, которому в основном и посвящён роман, – Рахиль Пиццаро. Она была матерью всемирно известного художника, одного из создателей импрессионизма – Камиля Писсаро.

Рахиль Помье вышла замуж за Исаака Пети, вдовца с тремя детьми на 30 лет старше себя, чтобы поправить бизнес отца. В этом браке родились ещё трое детей, ещё один – через несколько месяцев после смерти Исаака. Рахиль тогда было 30 лет. Бизнес Исаака Пети был семейным, и имущество после его смерти отошло не вдове и не детям, а многочисленным родственникам, проживающим в основном во Франции. Вот оттуда контролировать дела в Сент-Томасе и отправили племянника Исаака Пети, 22-летнего Фредерика Пиццаро.

Прибыв на место, Фредерик безумно влюбился в Рахиль. Но несмотря на то, что она была ему «тётушкой» лишь формально, связь эта в общине Сент-Томаса считалась кровосмесительной и была незаконна. Вот первое из унижений, которые пришлось претерпеть Рахиль и Фредерику в борьбе за свою любовь: «Одевшись во все лучшее, они пошли в синагогу за разрешением на заключение брака. Оба были до предела взволнованы. Но наряжались они напрасно, к раввину их не допустили. Его помощник сказал, что раввин занят. Они прождали больше четырех часов. Люди приходили к раввину один за другим, и он их принимал. Наконец Фредерик не выдержал и постучался в дверь опять. На этот раз ему сказали, что раввин ушел домой обедать. На следующий день они пришли снова, и повторилось то же самое. Они ходили в синагогу в выходной одежде целую неделю, каждый день им говорили, что раввин не может их принять, и они ждали в коридоре, сидя на резной деревянной скамье». В итоге в конце недели секретарь вынес Фредерику записку от раввина: «Делить ложе с членом своей семьи – это омерзительный грех и противозаконное деяние. Возвращайтесь в Париж».

Но это унижение было далеко не последним. Община не желала признавать брак Рахиль и Фредерика, даже когда у них появились дети, не желала она признавать и этих детей. «Поскольку мы не были женаты, нашего сына не записали в “Книгу жизни”, где регистрировались все рождения, браки и смерти, случавшиеся в нашем обществе. Это значило, что Б-г не знает его, и если он вдруг умрет, то его нельзя будет похоронить на кладбище», – рассказывает читателю героиня романа. В итоге Рахиль сама прокралась в синагогу и вписала имя своего сына Иосифа Феликса.

Затравленные влюблённые решили обратиться к главному раввину Дании, и тот благословил их брак. Документы об этом пришли по почте. Но и тогда травля не прекратилась, из Сент-Томаса в Данию полетели жалобы, Рахиль, Фредерика и их детей позорили в местных газетах. С тем, что супруги Пиццаро – действительно супруги, евреи Сент-Томаса смирились только тогда, когда у тех уже было трое сыновей и дочь, но по-настоящему в общину их так и не приняли. Пиццаро жили особняком, их дети ходили в протестантскую, а не еврейскую школу, сыновья так и не прошли бар-мицву.

Собственно, поэтому третий ребёнок мятежной пары – Яков Абрам Камиль Пиццаро, который впоследствии изменит своё имя на французский лад – Камиль Писсаро, и сам вырастет мятежником, анархистом, атеистом. Ниспровергателем основ. Отчуждённость от общества позволила Камилю Писарро взглянуть на мир под другим углом, он стал создателем импрессионизма, произвел, по сути, революцию в мировом искусстве. Однако не только особое положение семьи сформировало оригинальный, новаторский взгляд художника. Камиль Писарро совершил переворот в европейской живописи потому, что сам европейцем не был. Сквозь серые стены Парижа и Лондона он видел причудливый мир Сент-Томаса, экзотичный, цветущий, колдовской мир острова еврейских креолов.

Элис Хоффман, сделав художника героем своего романа, заставляет сказать его об этом так, как нам, сегодняшним зрителям и читателям, говорят об этом его картины: «Сев на пол, я огляделся и вдруг понял, как мне надо писать: я изобразил свою руку так, будто она состояла из пальмовых листьев и луговых трав. Остров был внутри меня. Я вобрал в себя свет, тепло, траву, небо. Все это было в моих руках».

Первоисточник: jewish.ru »