В Москве, Киеве, Нью-Йорке, Торонто, Берлине и других городах проживают тысячи, если не десятки тысяч бывших русских израильтян. Как они живут вне Израиля, и что связывает их со страной?

В Израиле не утихают споры о приехавших и уехавших. Одни говорят, что из миллионной алии 90-х историческую родину покинул каждый четвёртый, другие доказывают, что это часть глобальной тенденции релокаций.  Однако сложно отрицать тот факт, что в Москве, Киеве, Нью-Йорке, Торонто, Берлине и других городах проживают тысячи, если не десятки тысяч бывших русских израильтян. Вот уже почти 10 лет я и сам являюсь частью этого «потерянного колена». Слышал немало историй «спустившихся», видел разные судьбы. В попытке найти ответы на многие вопросы, терзающие меня еще со дня отъезда, я решил поговорить с теми, кого я знал лично еще в Израиле, и кто в какой-то момент принял непростое решение начать новую жизнь в другой стране.

Первый мой собеседник — Дима Шимельфарб. Бывший посланник Сохнута в Москве, бывший пресс-секретарь Биньямина Нетаниягу и партии «Ликуд». Вот уже 10 лет Дима живет и работает в Нью Йорке.

- Познакомился с красивой еврейской девушкой!  Она жила на тот момент в Америке, получила медицинское образование. Мы жили в Израиле, моя невеста поработала какое-то время в больничной кассе и поняла, что на израильскую зарплату студенческие ссуды, взятые за оплату обучения в США, ей не выплатить. Она поступила в ординатуру в Нью-Йорке, и мне пришлось к ней присоединиться.

- Я не задумываюсь над этим вопросом. Намного легче жить сегодняшний днём, когда же думаешь о том, что там было или что могло бы быть, это не помогает бывать счастливым. Я больше задумываюсь, как мне как человеку. Реализуюсь ли я, счастлив ли я? Поэтому мне в Америке хорошо, у меня замечательная семья, я их очень люблю. Дело, которым я занимаюсь, меня наполняет и реализует мои сильные стороны, и я помогаю людям. Это в меньшей степени связано с географией и больше с моим личным ощущениям себя по жизни.

- Я — генеральный директор фонда Jewish Peoplehood Fellowships Foundation. Этот фонд занимается программами для русскоязычных евреев в Америке, оторванных от еврейской жизни и общины.  Также я вместе со своими партнерами создал небольшой венчурный фонд, где я отвечаю за отношения с клиентами. То есть я занимаюсь social impact investment — область, в которой филантропия соединяется с бизнесом, перспективное и интересное направление

- Отличается, и в тоже время и не отличается. Нью-Йорк — это глобальный город, здесь живут люди, которые приезжают из самых разных мест. Моя жизнь здесь стала намного разнообразнее. Я стал заниматься айкидо, сделал чёрный пояс и это приблизило меня к любви к восточной Азии. Я стал участвовать в театре импровизаций. Это дико интересно, когда ты становишься частью команды абсолютно разных людей, где есть иранцы, китайцы, латиноамериканцы, русские, и мы все тусуемся на тему комедии. Это создаёт ощущение бесконечных возможностей, я постоянно открываю для себя новые пласты жизни, о которых я раньше просто не знал. Это то, чего абсолютно нет в Израиле.

С другой стороны, если по-честному посмотреть на нашу жизнь, общение с людьми, которое нас наполняет, люди с которым мы празднуем еврейские праздники, люди с которыми мы проводим время — это русскоязычные израильтяне. Именно израильтяне — они совсем другие, нежели русские из Бруклина. Те, кто служил в армии, окончил Технион, те с кем мы понимаем друг друга с полуслова.

- Больше всего мне не хватает моей семьи. Я же «наалешник», я уехал от семьи, потом они приехали за мной, и вот опять я уехал. У моего отца сейчас проблемы со здоровьем, он проходит химиотерапию.  У меня лет 10 заняло восстановить отношения с отцом, когда мы наконец смогли разговаривать. И сейчас, когда мы друзья, он чувствует себя нехорошо, а я здесь в Америке — вот с этим мне очень тяжело. Потом друзья, с которыми я не могу общаться так плотно, как раньше.  Все мои самые близкие друзья — в Израиле. Мне не хватаем именно близких людей. Я думал о том, скучаю ли я по той политической жизни, которой я жил в Израиле, и недавно я сам себе ответил, что мне это уже не нужно. Наверно это потому, что люди, с которыми это было связано и которые меня тогда окружали, не наполняли меня и не вдохновляли. А это для меня самый главный критерий сегодня.

- Мое восприятие Израиля стало более многообразным и менее черно-белым. Я перешёл от «измов» к проблемам. Я многое пытался переосмыслить, когда учился в Колумбийском университете (Нью-Йорк) на программе по разрешению конфликтов, постоянно  спорил об этом со своими сокурсниками. Когда ты выслушиваешь огромное количество разных мнений, твоя картинка мира становится сложнее. Ты можешь придерживаться двух полярных взглядов, и мне очень нравится это ощущение. Мне кажется, таким образом приближаешься к правде.

- Наоборот — наши разговоры стали ещё интереснее. Во многом это зависит от людей, они должны быть открыты, чтобы услышать. Те, кто не умеет слышать — мне с ними не интересно. Мои друзья меня слышат, даже если они со мной не согласны, потому что в общении с друг другом мы исходим из позиции любопытства, и эта позиция убирает напряжение в общении, поскольку в таком общении нет какой-то оценочной квалификации. Кроме того, я поддерживаю отношения с людьми из моей прошлой политической жизни. Мы с ними на какие- то темы общаемся, я тоже внимательно их выслушиваю, мне это интересно именно исходя из моего нынешнего восприятия Израиля.

Если же говорить об общении на уровне Фейсбука, там я провожу все меньше времени, поскольку чувствую дискомфорт. У меня было несколько таких разговоров там, которые создали ощущение абсолютного дискомфорта. Я стал меньше общаться с этими людьми, с кем-то перестал вообще. Люди не готовы друг друга слушать. Ты такой-то, или ты такой-то. Мне в этот момент становиться неинтересно, я от такого общения ухожу. Все, что не меня не наполняет — я не хочу там быть, именно по этой причине я не остался в политике.

- Я довольно часто бываю в Израиле, и последний мой приезд отличался от предыдущих. Мы пошли с детьми в «Суперленд» в Ришон ЛеЦионе ( парк развлечений — прим РеЛевант). Это было обычным летним днём, туда пришли дети из летних лагерей. Большинство детей там были религиозные, вязанные кипы. Но больше всего меня расстроило то, что модель общения между детьми была суперагрессивная. Я сам вырос в интернате, потом был в армии, я прекрасно  понимаю, как ведут себя мачо. Но именно там в «Суперленде» я увидел беспричинную детскую злобу.

Вообще, ещё работая в Сохнуте, когда я приезжал в Сдерот или в Офаким,  я чувствовал себя намного приятнее, нежели находясь в Тель-Авиве. Там люди мягче и более открыты друг другу. Мне там больше нравится.

Много раз, бывая в Израиле, я задумывался, не вернуться ли мне. Было прямо приятно. Люди и динамика между ними — все это мне было знакома. Мне было очень хорошо, вот именно этого мне и не хватает.

- Нет общей температуры по больнице, каждый живет в своем мире. Мой мир — еврейский, консервативный. Недавно разговорился с одним из членов борда нашего фонда. Так вот он считает, что Израиль находится на своём пике, никогда в Израиле не было так хорошо. С точки зрения экономики. И если Нетаниягу уйдёт — будет только хуже, потому что невозможно возвыситься над этим пиком, можно только скатиться вниз.  С другой стороны, есть люди в либеральных кругах, которые видят только другую весьма узкую часть реальности, которая подходит под их убеждения, и ничего другого видеть не хотят.  Приглашаются определенные лекторы, которые стимулируют эти идеи, и они сами себя в этом убеждают. Но есть ещё одна прослойка евреев, это молодые ребята, они как правило занимаются технологиями.  Они свободны от стереотипов мышления, видят не идеологические штампы, а проблемы и думают о механизмах решения.

- Есть несколько тем, для меня сквозных. Признание евреями неевреев по Галахе. Для меня те, у кого отец еврей — это евреи, и я хочу увидеть изменения в Израиле в этом направлении. Вторая тема связана с технологиями. Десятки и сотни тысяч инженеров которые приехали из СССР, составляют процентов на 40 израильский хайтек. Они выходят на пенсию в течение следующих 5-10 лет, и уже на сегодняшний день в Израиле не хватает около 10 тыс. инженеров. Эта дыра будет только увеличиваться, и наш прекрасный Startup Nation может потерпеть крах в течение ближайших 5-10 лет.

Самое главное — это образование. Я смотрю за попытками реформировать израильскую образовательную систему, и меня не удовлетворяют результаты. Как мне кажется, государство никогда не будет эффективным в решении этой проблемы. Сочетание бизнеса и НКО — это единственный способ решения проблем  в глобальном масштабе.

- Весь наш круг общения здесь — израильский. Мы периодически принимаем участие в программах Israeli American Council, где все общение и взрослых и детей происходит на иврите. Сейчас вопрос о воспитании детей становится особенно остро. Дети моей сестры родились в Израиле, они по-русски говорят плохо. Мои дети начинают все больше и больше говорить по-английски. Как эти двоюродные братья будут общаться?

Надеюсь, что в ближайшее время мои дети смогут ходить в израильскую воскресную школу, которую, кстати, организовывают тоже русские израильтяне! Эта школа даст им среду людей, я хочу, чтобы мои дети общались с ними даже в меньшей степени ради языка, а потому что это — наши люди.

Я всегда беру детей в Израиль , там живут их бабушка и дедушка. В Израиле их двоюродные братья и сестры, с которыми они постоянно общаются. В последнее время было очень много вопросов, потому что моя старшая племянница ушла в армию. Мне пришлось объяснять дочке, что это вообще за история такая, когда девушки идут в армию. И что они там делают. Круг моих детей — дети таких же русскоязычных израильтян. Они вместе могут читать израильские книжки, и дети потом приходят ко мне с вопросами. Эта часть нашей жизни, потому что это часть нас самих.

Первоисточник: relevantinfo.co.il »