|
Прошедший год нуждается в анализе не только со стороны политологов и экономистов. Поэтому теперь в разговоре с «Фонтанкой» его разбирает кандидат психологических наук – публицист Леонид Радзиховский. По его мнению, президент Путин выбрал очень правильную тактику. Другое дело – мог ли он выбрать ещё какую-то.
- Леонид Александрович, какие события 2016 года вы назвали бы главными?
– Это два не связанных события: брекзит и избрание Трампа. Оба показывают определённый поворот, который уже начался и продолжится в 2017 году. Хотя в какой-то степени значение этого поворота преувеличено. На самом деле, радикальных изменений правил игры системы, ценностей системы не произошло. Но то, что это некоторый разворот, – факт.
- Почему вы называете события не в России?
– А что, Россия на другом шарике существует?
- Вы считаете, у нас в стране не было ничего сопоставимого по важности с выборами Трампа?
– Нет, у нас я таких событий не вижу. Я вообще никаких событий внутри России не вижу. Событие – это ведь некоторый разрыв постепенности, разрыв тенденции, изменение ситуации. А если вы едите, едите, едите, не наелись и продолжаете есть, но переходите от яичницы к бутерброду, от бутерброда – к кофе, это не события. Это продолжение процесса. И в России всё продолжалось. И все события в России будут отражением того, что произойдёт в мире.
- Тогда как на России отражается этот разворот?
– Я не знаю, угадал его Путин или нет, но он начал консервативный разворот намного раньше Запада. На цикл раньше. Весь обамовский леволиберальный цикл Путин пересидел, оставаясь в консервативной нише. Он не менялся, но мир поменялся и повернулся к нему. Поэтому в какой-то степени этот год для Путина выигрышный. Самое трудное и самое важное в политике, в бизнесе, в любом деле – это угадать тренд. Путин его угадал. Правда, тренд надо угадать вовремя, а он угадал его слишком рано. С этим слишком ранним угадыванием, слишком ранней игрой на понижение леволиберальных и повышение правоконсервативных ценностей связаны проблемы, которые были у России в течение этих лет. Тем не менее, поскольку тренд он всё-таки угадал, ситуация для путинской России начнёт меняться.
- Рано – не рано, а Путин опять всех переиграл.
– Переиграл – не совсем правильно сказано. Он всех пересидел. Путин поймал тренд
Нет, скорее, не поймал, а поставил на него. Вот как пришёл игрок в казино – и тупо ставит на красное. Всё время пролетает – и опять раз за разом ставит, удваивает, у него уже денег нет, он уже в кредит играет
И тут выпадает ему красное. Он дождался своего часа. «Надо только выучиться ждать, надо быть спокойным и упрямым, чтоб порой от жизни получать радости скупые телеграммы». Вот и Путин получил «скупую телеграмму»: Трамп избран.
- И что дальше? Каких ждать радостей от этой «телеграммы»?
– Как говорят экономисты, а я не склонен им не верить, мы можем ждать стабилизации экономики. Насколько это отразится на содержимом наших карманов – сказать трудно. Но общая стабилизация заметна даже по сегодняшнему соотношению доллара и рубля. Нефть в начале года стоила чуть не тридцать долларов за баррель, а сейчас – хорошо за пятьдесят. Процесс может ускориться, если санкции отменят. Не отменят – так значительно ослабят, это уже вопрос терминологии. Это означало бы, что деньги просто хлынут на российский фондовый рынок. Правда, ста сорока пяти миллионам граждан России от этого ни холодно ни жарко, потому что хлынут не к ним. Но с другой стороны, экономика – это система взаимосвязанная. Если деньги в Россию хлынут, то и мы с вами это рано или поздно почувствуем.
- Получается, Путин просто мудрец: он ещё в позапрошлом году говорил, что надо подождать – экономика стабилизируется. Сама.
– А что он ещё мог сделать? Вообще, когда Путин начинает действовать – это не самое лучшее, что он может сделать.
- Может быть, вместе с деньгами «хлынут» гражданские права, нормальное судопроизводство?..
– А это-то с какой стати?
- Значит, вернётся известный договор «мы вас подкармливаем – вы нам помалкиваете»?
– Так он никуда не исчезал. Если вы о сказке «телевизор против холодильника» – так почему «против»? Они всегда вместе работали. От одной сети питаются. Чуть меньше в холодильнике – чуть больше истерик в телевизоре. Но истерики, беснования в студиях, бесконечный ор одних и тех же сумасшедших, – всё это народу, мне кажется, приелось. То есть беснуются в телевизоре те же люди. Орут ровно то же самое, что все три года. Они ничего другого не умеют, это уже органчики, а теперь ещё и деградировали. Но смотреть на них люди стали меньше. Здесь мне приходит на ум аналогия с 1969-70 годами, Брежнев – Никсон. В 1968-м была Чехословакия, а потом вместо ожидавшегося ухудшения – разрядка: Хельсинки, европейское сотрудничество и так далее. Привела эта разрядка к смягчению нравов внутри страны? Ни боже мой. Всё осталось так, как было.
- Страна тогда была совсем «закуклена», а сейчас она открыта, какое-то «перетекание разрядки» должно происходить.
– Страна и останется открытой. Если вы выключите телевизор и три-четыре оппозиционных СМИ, вы обнаружите, что страна достаточно свободна. Вот вы задаёте мне любые вопросы – я могу давать вам любые ответы. И если я не замахиваюсь на догмат о непогрешимости «царя», не начинаю крыть его лично, вы можете всё опубликовать – и никому ничего не будет. Разве это не свобода слова?
- При этом жена Ильдара Дадина месяц не может выяснить, куда увезли из колонии её мужа, осуждённого, добавлю, за одиночный пикет. Другой парень сидит за то, что ловил в церкви покемонов.
– Правильно. Если очень хочешь нарваться – ты нарвёшься. Если тебе приспичило пощекотать травинкой в заднице у попа – ты получишь соответствующий звук.
- Как в этой «свободе слова» угадать, где пресловутая «двойная сплошная»? Женщина сидит за эсэмэску, другая – за перепост…
– В жизни вообще ничего нельзя предсказать. Но о том, какая власть отвратительная, какие мы все подонки, какая сволочь тот или этот, что зря мы влезли в Крым и так далее, в Фейсбуке пишут миллионы. Из этих миллионов сколько – человек десять-пятнадцать имеют проблемы? Люди выступают по радио, пишут в блогах, клянут диктатуру, фашизм, сравнивают со Сталиным... Вы знаете, чем отличается диктатура? Тем, что там никогда не кричат, что это диктатура. Если кричат – это что угодно, только не она. При диктатуре 99 процентов крикунов засунули бы языки глубоко-глубоко себе в задницу. Ещё один процент засунул бы языки так же глубоко в задницу диктатору. Как это делали их дедушки и бабушки – пламенные коммунисты. Цену «демократической общественности», её храбрости и несгибаемости, её неподкупности и пафосу я хорошо знаю. И все знают. Но кто-то действительно был бы убит или сел на 20 лет. Вот это называется диктатурой.
- А каким словом вы назовёте то, что у нас?
– Авторитарный режим – да. Режим, где идёт пропагандистская обработка населения, – да. Но где этого нет совсем? Как писала о Трампе американская пресса? Как наши либеральные СМИ о Путине, даже ещё злее. И вот Трамп победил. Я не большой знаток американской прессы, но, насколько я знаю, тон изменился. А почему? Это же свободная страна! Уж там-то точно можно писать всё, что хочешь. Тем не менее, это – факт. История о том, как американские СМИ относились к Трампу до избрания – и как стали относиться после, напоминает историю с Наполеоном. Это полуанекдот – полуправда. Когда Наполеон высадился с острова Святой Елены, газеты писали: «Людоед высадился на юге Франции!». Потом: «Узурпатор приближается к Марселю». Потом: «Бонапарт взял Лион». И наконец: «Его Императорское Величество вошёл в Париж, приветствуемый восторженными криками своих добрых французов!». В свободных американских СМИ Трамп сейчас – где-то между Марселем и Лионом.
- Тем не менее о проделках Хиллари Клинтон американцы узнавали из тех же газет, которые костерили Трампа. А в России это были бы разные газеты.
– Я и не говорю, что у нас всё хорошо. У нас просто очень отсталая страна. Была – и есть. Полицейское государство – было и есть. И Путин – подполковник КГБ был и есть. Но! Безумные аналогии с Гитлером, Сталиным, Иваном Грозным – позорные истерические вопли.
- Так ведь аналогии первыми провели не хулители президента, а те, кто вдруг с чего-то решили ставить памятники Ивану Грозному и князю Владимиру. Просто они разные знаки ставят – плюс или минус.
– Да, вопли гоп-компании из «Останкино» – точно такие же позорные.
- Что изменится после 2018 года – после выборов?
– Выборов у нас, как известно, нет.
– После того, что у нас называется выборами.
– Раньше я допускал, что если дела в стране пойдут хорошо, санкции отменят, все де-факто признают, что Крым наш, деньги хлынут и так далее, то у Путина появляется уникальная, великолепная возможность спрыгнуть. Уйти победителем.
– Ой. – А чего тащить дальше эту галеру?
– Да, он же говорил, что устал и хочет путешествовать…
– Он даже говорил, что подумывает, как успешно завершить карьеру. Так вот, успешнее её не завершишь. Был невероятный подъём в 2000-2008 годах. Потом – провал. Если опять начнётся подъём – почему бы не уйти триумфатором? Если после его ухода станет плохо – вот видите, как хорошо было при мне.
– А если после его ухода станет лучше?
– А станет лучше – так это потому, что он всё для этого сделал.
– Вы сказали, что допускали такой вариант раньше. Теперь не допускаете?
– Теперь я склонен верить в теорию о 12-летних циклах. Она говорит о том, что каждые 12 лет плюс-минус 2-3 года происходят важные события. Если брать русскую историю, то смотрите: 1881 год – убийство Александра Второго. В 1893 – ничего, но через год умирает Александр Третий. Не бог весть какое событие, но всё-таки. Прибавляем по двенадцать: 1905 год, 1917-й. Дальше – 1929-й. Ничего особенного, но начало коллективизации, год «великого перелома» и так далее. Зато потом: 1941-й, 1953-й. В 1965-м – ничего, но…
– Но годом раньше – отставка Хрущёва.
– Именно! 1977-й – совсем в «молоко». Ни годом раньше, ни годом позже – вообще ничего. Зато плюс двенадцать – 1989-й: первый съезд народных депутатов, начало «раскачки» и так далее. Плюс двенадцать – 2001-й.
– Путин.
– Путин. Плюс двенадцать – вроде бы ничего, но начало 2014-го – Крым. Следовательно, чего-то дальше надо ждать в 2025 году плюс-минус год. Если Путин становится президентом в 2018-м на шесть лет, то получается 2024-й.
– Это вы всё серьёзно?
– Это, конечно, полуироническая теория, полусмешная, но что-то, видите, в неё укладывается. На самом деле я не думаю, что уход Путина и назначение выбранного им преемника будет означать нечто большее, чем переход от Хрущёва к Брежневу. Великих перемен масштаба 1917-го или 1991-го я не жду. Так же, как я не жду появления людей масштаба Ленина или Ельцина. Хотя
Может быть, Трамп и Мэй в итоге окажутся фигурами того же масштаба, что Рейган и Тэтчер?
– Это для России было бы хорошо или плохо?
– Трамп не раз говорил, что его деятельность будет направлена не против России, и у меня нет причин ему не верить. Реальный противник Америки – это Китай. И это предполагает налаживание отношений с Россией. Не потому, что Россия поможет против Китая, вовсе нет. Просто внимание любого человека, даже президента, ограничено. Если у тебя доминирующая проблема на китайском фронте, то зачем тратить силы на Россию. Пусть она будет хотя бы нейтральной. Другая его проблема – Иран, он явно хочет снять договорённости Обамы.
– Иран, между прочим, – большой друг России.
– Да. Иран – наш большой друг. А значит, надо перекупить Россию. И размен «вы нам Иран – мы вам Крым» может быть вполне допустим. Что значит для России «сдать Иран»? Это значит, не бухтеть в ООН, когда США начнут вводить против него санкции. А санкции против Ирана для России только выгодны. Пусть не намного, но повысятся цены на нефть.
– Но «сдать Иран» – это ещё и уносить ноги из Сирии.
– Единственное, для чего нужна была Сирия, – набрать «фишек» для дальнейшей игры в казино. Но фишки – это же не самоцель, чтобы просто набрать их «в потный кулачок», как говорит Путин, и держать. Вот мы набрали сирийские «фишки» – давайте дальше «играть», бросать их на «крымское поле».
– Так вроде уже не сыграли они на «крымском поле».
– Пока был Обама, европейцы не могли переступить через массу вещей. И не смогли бы, если бы победила Клинтон. А с Трампом это возможно. И если во Франции победит Фийон – более чем возможно.
– Вот что бы вы ни сказали – получается, в конечном счёте, что Путин всё делает правильно. Это он такой фартовый – или такой гениальный?
– Абсолютно ничего ни фартового, ни гениального. Все его правила сводятся к тому, что он ждёт, когда можно будет преодолеть проблему, им же и созданную. Сирия нужна, чтобы преодолеть проблему Крыма. Но на черта нужна была проблема Крыма?
– Потому что была проблема рейтинга.
– А зачем ему рейтинг? Ему что – солить этот рейтинг?
– Вдруг не выберут?
– Кого?!
– Это вы очень убедительно спросили.
– Нет проблемы рейтинга у царя. Как нет проблемы рейтинга у Бога. Основа нашего религиозного сознания – догмат о непогрешимости царя. Даже если у Путина по всем замерам будет нулевой рейтинг, против него по-прежнему будет стоять «могучая кучка»: Илья Муромец – Зюганов, Добрыня Никитич – Жириновский, Алёша Попович – Явлинский. Трус, Балбес, Бывалый. И зачем ему рейтинг?
– Тогда зачем вообще всё? Крым, Росгвардия, Сирия, новые законы…
– Скучно. Скучно жить на свете
Но преодолевать созданные самим собой трудности – не есть высшая политика. Высшая политика – это создать нечто новое. Наполеон создал Наполеоновский кодекс, положив полтора миллиона французов. После Наполеона Франция стала, как известно, ниже на 15 сантиметров, потому что всех высоких убили, а детей они нарожать не успели. Но Наполеоновский кодекс – это было новое. Колумб открыл Америку. Ленин создал принципиально новый вид государства. Мао Цзэдун запустил новую историю Китая. Кто-то из них – преступники, с нашей точки зрения, кто-то – хорошие люди. Неважно. Это люди, создавшие нечто новое. А что новое создал Путин? Ничего. И никого. По мощам и елей. Каков бог – таковы апостолы. Хотя это – с чем сравнивать. Если с Наполеоном или Лениным – фигура не особо блещет. А если с Олландом, Кэмероном и даже с самой Меркель – так не хуже людей. По временам и песни.
Беседовала Ирина Тумакова, «Фонтанка.ру»
|
Навигация по порталу: 
