Писатель Михаил Жванецкий впервые выступит в Париже этой весной — в пятницу 22 апреля. «Парижский дебют» знаменитого сатирика пройдет на сцене зала Casino de Paris. 

Перед концертом Михаил Жванецкий рассказал RFI о том, почему до сих пор не выступал во Франции, об «атмосфере взаимного обожания» на зарубежных концертах, об эмиграции, о «тяге к Парижу в генах» и «французском» городе Одессе, а также том, что помирит Россию с Украиной и Западом.

Я как-то никогда не еду без приглашения. Может быть, какие-то актеры едут без приглашения
Но если не приглашают, я даже в гости не хожу. Вот поэтому. Ну, не звали. Последний раз я выступал в Париже на премии «Триумф» (российская премия в области высших достижений литературы и искусства — RFI) лет 15 назад. Был там небольшой концерт. Вот я там выступал, но тоже не один — там, по-моему, члены жюри выступали. Больше не было приглашений!

Я помню, в самолете, когда уже был выезд свободный и я приезжал на вручение премии «Триумф» (по-моему, Гребенщикову ее вручали в Париже и еще кому-то), сын вез отца. Сын, живущий в Париже, эмигрант, вез отца. Он все время ухаживал за отцом — так было трогательно. Отец старенький очень. Сын ему говорит: жаль, что очень рано, рано самолет прилетает. Тот говорит: поздно, сынок, поздно…

В Париже мы были — и с женой были, и были на каких-то торжествах. Но без концертов. Меня в концертном исполнении там не было!

Я думаю, там должно быть довольно много нового. Я не раскрою секрет, потому что это же программа, отдельные произведения. Какой там секрет может быть?

Секрет может быть только в том, что я был с ней в Германии, в Прибалтике
И, вы знаете, непередаваемо, непередаваемо. Я стоял в слезах, они были в слезах. В Вильнюсе встали в начале первого отделения, встали в конце первого отделения, стояли в начале второго отделения и стояли в конце концерта. И это уже, в общем, тоже западные люди! В Америке — там тоже огромные залы.

Что я хочу сказать
Видимо, я все-таки больше пишу для эмиграции. Залы бывают в нашей стране разные — здесь. А там — все объединенные. Бывает, и тоской по родине. Бывает, что-то их радует. Их — это вас, жителей Лондона, Парижа, Берлина — что-то радует, что-то огорчает. Но всегда это такое единение получается! Ну просто атмосфера взаимного обожания.

Поэтому, что нового (в программе) — не скажу. Не знаю сам. В виду того, что такой прием
Это не обязательно только новое. Там много нового, но еще старое сейчас бывает, которое звучит совершенно иначе. Может, я овладел каким-то мастерством? Ну, там уже много и довольно нового, поэтому я уже не беспокоюсь. Я уже не беспокоюсь!

Ну, через — простите меня — через русскую литературу. Лев Николаевич, который написал «Войну и мир» наполовину по-французски. И весь высший свет, который говорил по-французски, и многие из которых, как я догадываюсь, не знали русского языка. Значит, эти вот гены, ну как они попали? Все мои родители, невзирая на еврейское происхождение, — вернее, на русское происхождение — были евреями.

Папа закончил университет в Одессе. Стал врачом. Это еще 1926-й год. Он в двадцать шестом году закончил Новороссийский Одесский университет, медицинский факультет. Он не владел французским, как и я не владею французским.

Но Париж. Париж — это как название звезды. Как название какого-то солнышка. Лондон – это как старинный корабль какой-то. Это такой город. А Париж — это уже больше признак жизни, чем города. Признак жизни больше, мне кажется. Париж — это жизнь, это образ жизни. Это не обязательно архитектура. Ну красота красотой. Но это образ жизни, и то, что в Париже столько русских названий есть еще, это, по-моему, так объединяет.

Я думаю, что могут сказать. Пушкин сказал, что она напоминает Италию. Она, видимо, напоминает Францию — я не был во Франции вот так подробно. Не был. В Италии — был. Согласен. Там плиты вулканические. Одесса вымощена вулканическими плитами, которые привезены из Италии как балласт на судах. Мы туда — извините, я говорю «мы» — отправляли туда хлеб, зерно в Италию и получали обратно в виде балласта вот такие плиты. И Одесса вымощена ими — просто красота. Ближе к Италии, я думаю, чем к Франции Одесса.

Ах, я думаю, что это уже потихоньку заканчивается, потому что, конечно, терпения стоять друг против друга на границе
Я уже не говорю о том, что у России и Украины столько общего. Это же междусоветский конфликт в основном. Он чем междусоветский? Вот сейчас посмотрите — борьба с коррупцией абсолютно одинаковая, потому что коррупция одинаковая. И на Украине, и в России.

И что бы там ни делали, ни пытались исправить, однако же нет: многовековая такая коррупция на этой территории! Значит, это уже верный объединяющий признак, который, наверно, скорее всего, приведет к миру. Потому что там, где замолкают пушки, начинают действовать деньги.

И пока там бизнес— туда, бизнес — сюда. Как проникают люди в Крым просто за пару копеек. На Донбасс — за пару копеек. Поэтому нам надо сказать — посмотрим. Если капитал будет и коррупция будет, то, мне кажется, мир настанет быстрее.

Когда если уж помирятся Украина с Россией, то тогда так же точно помирятся и остальные. Потому что главная задача — вот эти так называемые Минские соглашения. А с Донбассом разобраться
Там он весь коррумпированный этот Донбасс и все эти районы приграничные. И вот их, я думаю, должна объединить коррупция. Я уже это сказал, и мне кажется, это смешно.

   

Первоисточник: ru.rfi.fr »