 |
28.12.2004 19:00 |
| |
По ком звенит колокол |
 |
Александр Окунь
Много разного и интересного происходит в нашей стране, причем, практически, одновременно. Вот, к примеру, проф. Чехановер Нобелевскую премию отхватил, а Шинуй из правительства погнали. Какая связь? То-то и оно, что связь всегда имеется, порой даже толка поэтического, в стиле Михайлы Ломоносова, который еще в восемнадцатом веке проницательно заметил, что поэзия есть сопряжение далековатых обстоятельств.
Но прежде, чем заняться прояснением этой конкретной далековатой связи, я хотел бы вернуться к опубликованному пару лет назад тексту моего друга, поэта Бориса Камянова. Он пенял мне, что на все и вся есть в этом мире свои специалисты, а потому ни я, ни кто другой из людей светских, о религии вообще, а об иудаизме и еврействе в частности высказываться, неправомочен, так же как он, Камянов, в свою очередь, хоть, и связан родственными узами с Марком Шагалом, отнюдь не лезет в обсуждения тонкостей композиции и свое мнение по поводу колористических особенностей сиенской школы таит при себе.
Честно признаюсь, этот выпад тогда меня уязвил. В больное место попал. Будучи сторонником профессионализма, во всем, я не мог не признать, что в словах Камянова своя правда есть. Однако сегодня, я полагаю, что дело обстоит чуть сложнее (или проще - это от точки отсчета зависит), чем представлялось нам обоим пару лет назад.
Мне думается, что апелляция к экспертам правомочна и необходима в таких сферах, как наука, техника, медицина и т.п., но отнюдь не в сфере культуры. Прошу понять меня правильно, я вовсе не ратую за то, чтобы производители культуры были любителями (хотя и в этом случае бывают дивные исключения - все наивное искусство, к примеру).
Да, в силу своего невежества я не могу иметь суждения в области математики, физики, химии и многих других дисциплин. Да, если у меня (не дай Б-г) испортится компьютер или машина, я вызову техника и побегу в гараж. Да, ежели на своем приусадебном участке (мечты, мечты…) решу посадить клубнику или клюкву, то прежде осведомлюсь у специалиста, что на этой земле и в этом климате растет лучше. И когда я захочу сделать обрезание новорожденному сыну, я обращусь либо к моэлю (хоть ой какие случались неприятности!), либо к хирургу.
Но когда речь идет о культуре, эта модель не срабатывает. И, поскольку в эпоху постмодернизма, каковой принято рассматривать как пространство цитаты, без оной в приятной беседе не обойтись, то: Незачем и говорить, что, не научившись ни рисунку, ни живописи, я без особого труда накрапал статьи о недостатках Рубенса и слабостях Тинторетто. Эти слова принадлежат Гилберту Кийту Честертону - одному из умнейших людей прошлого века.
Но ведь это сарказм! – воскликнет читатель. - Это как раз обличение любительства.Да, соглашусь я, так бы оно звучало, если бы – ох, не простой это человек, Честертон! - сразу за этими словами не следовало: Так я открыл самую легкую из профессий (заметьте – профессий! – А.О.), которой с тех пор занимаюсь. Как часто бывает у Честертона, за великой легкостью, парадоксальностью и легким кокетством таится смысл, могущий ускользнуть от поверхностного взгляда. А именно: для того, чтобы иметь право высказывать свои суждения по поводу культуры, вовсе не нужно быть экспертом.
Нет, конечно, я со слегка с ошалелым почтением отношусь к специалистам в той или иной области, будь то Особенности развития пятистопного ямба в поэзии болгарских турок первой трети XVIII века или Взаимодействие теоретико-методологического и личностного в художественной педагогике первой трети XIX века, но вместе с тем совершенно очевидно, что о культуре, в отличие от точных дисциплин, каждый из нас волен судить и рядить, чем, кстати, объясняется ее безграничность и многогранность.
Тебе – Матисс, а мне – Репин. Тебе нравится Пушкин, а мне – Асадов. И каждый прав, и каждому – по потребностям, вкусу и желаниям. Эксперт может сколько угодно доказывать, что Матисс – художник получше Репина. Но тому, кому от Матисса плохо, а от Репина – хорошо, на эти увещевания наплевать. И по справедливости. Потому что в культуре есть место и тому и другому, а если бы дело оставили на откуп экспертам, то читали бы мы либо только Пушкина, либо только Маринину (что в равной степени приводит меня в ужас) и смотрели бы только Репина (соцреализм еще не забыли?), а Кандинский с Филоновым были бы заперты в спецхране. Отдача культуры на откуп авторитетам – обязательный признак тоталитаризма.
И поскольку, вроде бы, никто из нас, его не хочет, то пусть поэт Каменов высказывается о живописи, а я, грешник, о религии, потому что для светского человека религия это ничто иное, как составляющая (важнейшая, по моему мнению) культуры.
Но если, кто другой видит в ней этнографическую безделушку, или, напротив, не догму а, руководство к действию, то им и на здоровье. Спорам о вере газетная полоса не место. Да и вообще, споры о ней занятие бессмысленное, чтобы не сказать глупое.
Как по этому поводу верно заметил ученик великого Маггида раввин Вульф из Житомира: «Споры о сущности - бессмысленны: ведь для верующих нет вопроса, для неверующих нет ответа». Впрочем, с вопросами, как раз не все так просто. Вот сказал же раввин Нахман: «В неком месте некий человек задает вопрос. В другом месте, другой человек задает вопрос. И ни тот, и ни другой не знают, что вопрос второго, это ответ на вопрос первого». Такая точка зрения также заслуживает внимания, не правда ли?
Так отчего мы, религиозные и светские сталкиваемся лбами? Из-за веры? Нет. Мы сталкиваемся из-за политики. Потому что, пардон, за общее место, есть все-таки святые вещи, которые нельзя профанировать. Религия, например. Никто не дискредитирует ее и не наносит ей вреда больше, чем ее же служители, и не суть важно какую униформу они носят: рясы, лапсердаки и, во что там муфтии одеваются, принимающие радостное участие в свальном грехе на политической арене.
Светский человек, как правило, питает пиетет к религии и к людям верующим. Ведь в глубине души, многим из нас хочется, чтобы Он был. Он, как залог справедливости, а так же наличия хоть какого-нибудь смысла в нашей печальной жизни. Мы склонны считать, что люди верующие в чем-то лучше нас, что они (дай то Б-г) обладают некой, нам не доступной, истиной, что они «духовнее» (прости Г-дь, не люблю я это слово, от этого и беру в кавычки), выше нас. И, возможно, так оно и есть, при условии, что вера остается личным делом каждого из нас, а не способом заработка. Я приятельствую с парнем, марокканского происхождения, чей дед был рав в Кирият-Гате. Народ относился к нему с обожанием и толпился у ворот в ожидании совета и помощи. Рав никому не отказывал, служа своей общине денно и нощно. Но никогда не осквернял свои руки подношением, будь то деньги или дюжина яиц. На жизнь (более чем скромную) он зарабатывал, переписывая Тору.
Мало ли во что верит человек? В «мир сейчас», в ЛСД, в сотворение вселенной за шесть дней, в третий глаз, в приход Миссии или в десант пришельцев? То, что я верю в основополагающее значение золотого сечения, еще не дает мне права на государственную субсидию и на патент владения истиной.
Влезая в политику, становясь политикой, вера с неизбежностью коррумпируется, превращаясь в инструмент подавления личности с одной стороны и инструмент циничного использования общества с другой. Именно поэтому нет никаких принципиальных различий междуХомейни, Бин-Ладеном с одной стороны, и равом Овадией Йосефом, вкупе с равом Кахане, с другой, разве что двум последним в силу разнообразных причин не удалось довести свои идеи до практического осуществления. Самое же замечательное, что цели у них у всех благие, только вот, как бы это поделикатней выразиться, средства...как говорят: кашер, но подванивает. В наших широтах, во всяком случае. А порой, аж до перевоплощения вони в предмет уголовного законодательства. Омерзительно, когда воруют, когда воруют слуги народа, это омерзительно вдвойне, но когда воруют с кипой на голове и Б-гом в сердце, это омерзительно в кубе. И обидно. За свои оплеванные иллюзии и поруганные надежды.
Впрочем, Б-г с ними иллюзиями и надеждами. Вернемся к культуре и к деньгам, без которых культуре не выжить. В качестве важной составляющей культуры, религия, разумеется, имеет право на поддержку со стороны государства. Разумную, не более, чем балетс кажем. Короче, мужчина стригущий в воздухе ногами и мужчина, в религиозных целях не стригущий свой вторичный половой признак, оба они заслуживают поддержки.
И определенное количество гениальных ешиботников заслуживает освобождения от армии, но не более чем, гениальные балеруны и балерины и прочие физики и лирики. Положение, когда квота ешиботников превышает квоту всех остальных вместе взятых, да еще и во много раз, попросту безнравственно. Но –говорят мне – они же верят в то, что их молитва спасает Израиль. Вера дело личное, в очередной раз скажу я, а что касается спасения Израиля, обращусь к телевизионному интервью профессора Чехановера, в котором новоиспеченный Нобелевский лауреат однозначно заявил: «Если немедленно не будут сделаны ассигнования в бюджет университетов, если не будут сделаны массивные инвестиции в науку и систему образования, если мы не поставим образование во главу национальных приоритетов, то Израиль не просто превратится в страну третьего мира, он просто исчезнет с карты» - и дабы довести свою мысль до совсем тупых добавил: - «физически перестанет существовать».
Честно говоря, на месте Нобелевского лауреата, я бы постеснялся вещать с экрана, такие, очевидные простым смертным, истины.
Ребенку ясно, что живя в окружении таких соседей, как наши, имея таких доброжелателей, как Франция, Англия и прочая Европа, (а кто нет? Микронезия разве) имея страну, чей размер определяется количеством марок из хорошего альбома, способных на ней уместиться, страна, которая из полезных ископаемых может похвастаться исключительно бромом (что впрочем, полезно для нашего национального темперамента), так вот, даже ребенку понятно, что кроме, как на самих себя и свое преимущество (что возвращает нас к образованию, науке и культуре, да, культуре, ибо без нее мы и будем образованными, но не людьми), так вот, очевидно, что более рассчитывать не на что.
Хотя, может быть прав вопиющий Чехановер, ведь большой группе людей это вовсе не очевидно....
Вернемся, однако, к образованию. Тут, намедни пара израильских детишек на международной олимпиаде по математике медали завоевали. Золотую и серебряную. И министр образования Лимор Ливнат заявила, что сие достижение есть триумф израильской системы образования. Да, так прямо и сказала. Не постеснялась.
В общем-то конечно триумф. Только личный, детей и их родителей. Триумф к которому государство и лично Лимор Ливнат причастны исключительно помехами, которые они чинили этим самым замечательным деткам. Ибо сегодня еврейский ребенок во всем мире самое плохое образование получает именно в Израиле. О чем кстати свидетельствует 35 место в общем зачете занятое нашими школьниками на той самой олимпиаде. И мне даже не ловко назвать страны нас обошедшие. Система школьного образования у нас такова, что ребенок ее не посещающий, только выигрывает. А что касается высшего, то оно какой-то период времени еще как-то держалось, а потом стало рушиться под натиском популизма неугомонной Ливнат и бюджетных сокращений (20%!).В академии художеств «Бецалель», где я преподаю, сегодня на работу принимают не лучших, а тех, кому платить меньше можно. Сокращаются учебные часы. Со всей ответственностью заявляю, что если Леонардо, возможно и смог бы научиться рисовать за 3 часа в неделю, то даже сам Леонардо не сможет никого научить рисовать за эти три часа.
Образование превращается в фикцию. И именно в тот момент, когда оно для нас не роскошь, а условие существования. И вот большая группа людей, с этим тезисом согласных, а с другим – что не учится, а молиться надо – нет, решила действовать. Вообще-то людям интеллигентным и порядочным это не свойственно, но тут, похоже припекло, вроде как выхода не оставалось.
Объединились они в партию, назвали ее Шинуй и бодро ( в надежде славы и добра, или как там у классика) вступили в Парламент. Идеи у них вполне просвещенные были: положить конец разворовыванию государственной казны, развивать образование, науку, искусство, ремесла... и сами они, не-смотря на возраст, были такие наивные, воспитанные, доброжелательные мальчики и девочки из хороших семей. И понятия имели твердые, что хорошо, что плохо.
Ну, а что один из них, извините, обкакался, то да, что было то было, из песни слов не выкинешь. И да, опять же, среди прочих идей была у них одна, что все религиозные партии имеют отношение не столько к религии, сколько к области, все тем же уголовным кодексом определяемые. И что самое существование религиозных партии столь же безнравственно и нелепо (кстати немало религиозных людей с ними в этом согласны), как существование, скажем, партии поэтов, или художников. (Страшно даже подумать, что бы натворили такие партии)
Они, эти девочки и мальчики, полагали, что в парламенте должны заседать своего рода профессионалы-инсталляторы, озабоченные сохранностью нашего общего дома: где течет, там залатаем, где затхло, там проветрим. Огляделись: батюшки-святы.! Справа, какая-то мутная полумафиозная толпа жуликоватых рвачей. Людей, читать и писать умеющих, они уже давно замочили, осталась еще пара другая, ну о них Узи Коэн со товарищи позаботятся.
Там же, запутавшиеся перессорившееся бедолаги из Мафдаля и наконец национал-романтики, славные ребята, чистые души начитавшиеся фэнтази и поверившие, что довольно достаточно сильно захотеть, «чур» сказать и силы зла рассеются, как и не было. Слева понавапленный гроб, что-то вроде лягушки Гальванни с приклеенными усами профсоюзного лидера – хоть и мертвая, а лапками шевелит. За ними – усохшие суфражистки, радетели непротивления ко злу насилием и всеобщей любви, не ведающей границ, в том числе и половых, а напротив пятая колонна Арафата, вкупе с интеллектуалами из ШАСа, для которых слово Эйнштейн что-то вроде ругательства на идиш, да Агуда, для которой научный прогресс сводится к калькулятору.
Девочки-мальчики такого зоопарка не убоялись, и давай, засучив рукава, насаждать цивилизацию, прогресс и смягчение нравов. Но не долго. Видать не рассказывали им дедушка с бабушкой притчу о людях, попавших в клетку с обезьянами. Чтобы выйти из клетки нужно у обезьян ключ отобрать. Одна беда – кто к ключу прикоснется, в обезьяну превращается. А в обезьян девочки-мальчики превращаться не хотели. О чистой, видите ли, политике мечтали.
Капитал, конечно же тоже хотелось приобрести, не без этого, но обязательно невинность свою хотели соблюсти, иначе никак. И очень обиделись, когда Главный Обезьян, вместо того чтобы самому ключом дверь открыть, грубо попер их из коалиционного рая. Как же так – горько жаловались девочки и мальчики и лили слезы на берегах Ха-яркона и других немногочисленный водных источников страны Израиля, - как же так, ведь мы тебе, главный обезьян, верны были, куда как вернее твоего собственного обезьяньего племени!
Что ж делать, братцы – сочувственно кивает головой Главный Обезьян (мне лично, кстати, симпатичный) – вы уж меня поймите. Вы то ведь люди образованные, сами видите, деваться то некуда, а Боливар, как известно двух не вынесет...одно утешение – душой я с вами.К Главному Обезьяну у меня претензий нет. В конце концов обезьянью политику вероятно только обезьяньими методами вершить можно. (сразу прошу прощения за обезьян – это так для красоты слога – а вообще-то, многим нашим слугам народа до обезьян еще расти и расти).
И к обезьяньему стаду у меня претензий нет – чего с него взять. И к пятой колонне – они своих убеждений не скрывают. Да и к ШАСу с Агудой тоже нет – прозрачны как детская слеза. В общем, ни к кому претензий нет. Даже к Шиную. В конце концов, даже славно, что существуют еще люди, наивно верящие в то, что если обезьяне объяснить что дважды два – четыре, то она начнет себя вести в соответствии с элементарной логикой. Может быть, они даже преуспели бы в своих начинаниях, было бы их человек на десять больше – благо с силой обезьян вполне считаются, на то у них ума и порядочности хватает.
Претензии у меня исключительно к нам самим. К тому, что вместо того, чтобы прислушиваться к вопиющему в пустыне профессору Чехановеру, мы упиваемся миражами непобедимости, иллюзиями на манер «Эх, прокачу!» - не замечая, что «Антилопа» наша увязла в засранном болоте, в которое мы превратили свою страну, отравив воду и замусорив сушу. Что машина наша трещит по швам и скоро некому будет ее чинить.
А что касается связи между отчаянными криками Нобелевского лауреата и отставкой Шинуя, то она вовсе не «далековатая». С уходом Шинуя из коалиции на счет – нет не университетов, - а ортодоксов переведено 300 миллионов шекелей – сумма, превышающая бюджеты Министерств науки и охраны окружающей среды вместе взятых. И это только начало. Очень не хочется сказать конца.
А с другой стороны, может прав умный человек Самуил Лурье: «Но ничего: авось в крайнем случае, мир спасет красота, как предполагал, спятив, один из персонажей классики.»
Мнения авторов статей, публикуемых в этом разделе, могут не совпадать с мнением редакции Курсор-Инфо
|
|
|
Навигация по порталу: 
