 |
10.09.2007 10:56 |
| |
Израильтяне танцуют в Японии, далее – везде |
 |
../news/kultura/10-09-2007_pinto-polak1.jpg Театр балета Инбаль Пинто и Авшалома Полака, как любят говорить неизвестно откуда набравшиеся подобных фраз израильские култрегеры, это - визитная карточка нашей страны в области балета. У этой визитной карточки не две стороны, а с десяток: на них красуются названия ансамбля «Бат-Шева», «Кибуцного ансамбля балета», классической труппы «Израильского балета», групп Ноа Дар и Анат Даниэли. Но в последние три-четыре года все чаще раздаются имена Инбаль Пинто и Авшалома Полака - после каждой их премьеры, после прошлогоднего режиссерского дебюта в Израильской опере, где они поставили «Армиду» Глюка.
Пинто и Полак стали популярны и в Европе, представляя там свои работы при поддержке культурных центров Франции и Германии. Несколько раз они были на гастролях в Японии, последний раз – в начале этого года, обрели там поклонников, в особенности в городе Саитама, культурный центр которого пригласил эту пару представить новый балет именно там, что они и намерены сделать в ближайшем ноябре. Пока же из Японии Пинто и Полак вывезли двух танцоров, массу впечатлений, музыку (они использовали современную японскую музыку и в своих прежних работах) и прозу известного японского писателя Кэндзи Миядзавы, ставшую в какой-то мере сюжетной канвой их новой работы, работе о мечтах и фантазиях наяву и во сне, что не совсем типично для молодых израильтян, столкнувшихся с реалиями Дальнего Востока, столь отличающимися от действительности Востока Ближнего. Но тяга израильтян к Японии необъяснима и загадочна.
Культурный центр в Саитама, центре префектуры Сайтама, одном из пригородов Большого Токио был основан в 1996 году, репетиции театра Инбаль Пинто и Авшалома Полака начнутся там с конца октября, а пока они уже несколько месяцев идут в Тель-Авиве. В Израиле их новый спектакль можно будет увидеть только в мае 2008 года – на Фестивале Израиля в Иерусалиме. Пока же, чтобы напомнить о себе местной публике, 5, 6 (в 21.00) и 7 сентября (в 14.00 и 22.00) в Центре Сузан Далаль в Тель-Авиве они покажут прелестный балет «Ойстер», потом уедут на гастроли в Корею и Англию, а сразу после японской премьеры умчатся на международный балетный фестиваль в Швейцарию.
«За прошедший год у нас не было ни одного выходного дня» - пожаловался Авшалом Полак перед презентацией отрывков из новой работы. Ну что ж, хочешь жить, умей вертеться. Вместе с постоянными танцовщиками труппы в танце кружатся и два японца, приглашенные для участия в новом балете, уже побывавшие в Израиле в прошлом году, сбежавшие из-за войны и вновь вернувшиеся: любопытство и желание поработать с интересными хореографами сильнее опасений. С Пинто и Полаком Синтаро О-Ага и Кейджи Мурияма познакомились на мастер-классах, которые израильтяне давали в Японии. Синтаро уже выступал в Израиле со своей сольной работой в рамках балетного проекта Израильской оперы два года назад, несколько лет проработал в балетных театрах Германии и четыре года в труппе «Балет Кульберг» в Стокгольме. Кейджи Мурияма был удостоен премии фестиваля в Эдинбурге, со своими сольными работами участвовал во множестве фестивалей.
На последних гастролях в Японии Пинто и Полак узнали о творчестве знаменитого японского писателя и поэта начала прошлого века Кэндзи Миядзавы, «японского Диккенса», автора множества поэм и рассказов, по произведениям которого поставлены знаменитые мультипликационные фильмы-аниме «Ночь на галактической железной дороге", "Виолончелист Гошу" (Миядзава увлекался классической музыкой) и к 100-летию со дня рождения писателя (1896–1933) "Весна и хаос: маленькая история о жизни Миядзавы Кэндзи". Так же во время последних японских гастролей пара ПП познакомились с современными японскими композиторами, музыка и мировоззрение которых стали отправной точкой нового произведения. Но при этом музыка нового балета не будет традиционной японской. ПП взяли у японской музыки ее суть, ее духовность. Услышанные на презентации отрывки напоминали обычно используемый ими коллаж - старые песенки 30-х годов, инструментальная музыка 50-х, немного Востока, немного Запада. К примеру, музыка к спектаклю «Шейкер» - это европейские песни 1950-х годов в исполнении японских певцов и ансамблей (на основе тех записей, которые хореографы привезли после гастролей в Японии).
Как и музыка, сюжет спектакля - также коллаж идей, зарисовок, попыток передать в движение разочарование, несбывшиеся надежды, невыполненные обещания - те, что мы обещаем самим себе и своим возлюбленным и друзьям. Здесь много юмора, ностальгии, чувства, поиска новых возможностей выражения эмоций через движение и отражения удивительного мира произведений Миядзавы — переплетение образов людей, животных, растений, природы.
Инбаль Пинто как-то сказала мне, мечтательно прикрыв глаза, что в своих работах она всегда убегает от реальности в выдуманный мир чудес. Так будет и на этот раз: израильская повседневность настолько далека от японских сказок, что между ними легко поместится мир Пинто и Полака, непостоянный, изменчивый, населенный появляющимися и исчезающими по прихоти постановщиков танцующими причудливыми фигурами.
*********
Израильской балетной и театральной публике нет особой нужды представлять труппу Инбаль Пинто и Авшалома Полака, жену и мужа, пару режиссеров, хореографов, актеров, танцовщиков, костюмеров, сценографов, художников, сценаристов. ПП делают в своем театре, в буквальном смысле их рукотворном детище, все: от эскизов декораций до администрирования, являясь в некой мере диктаторами от искусства, но диктаторами прекраснодушными, ставящими замечательные спектакли, показывающиеся в Израиле и на крупнейших мировых театральных и балетных фестивалях, а также в престижных залах от Токио до Парижа и Нью-Йорка. ПП - дуэт двух людей искусства, от Бога одаренной творческой пары, людей соединивших все лучшие качества вышеперечисленных профессий. Неординарным балетно-театральным постановкам Инбаль Пинто и Авшалома Полака свойственно близкое к мистике чувство причастности к творчеству, уверенность в том, что перед зрителями на сцене разворачивается глубокое настоящее театральное действие, которое потом можно разбирать и анализировать, которое может нравиться или нет, но оно всегда увлекает публику в волшебный мир закулисной иллюзии. Напомню названия ярких балетно-театральных спектаклей ПП: «Хорошо на Луне», «Бубис», «Ойстер», «Шейкер», "Упакованный", основанных на фантазиях, чувствах, музыке, но, прежде всего, на искусстве танца и движения. Прошлый сезон Израильской оперы был открыт «Армидой» в их режиссуре с многочисленными балетными вставками.
Что хорошего в луне
Если рядом нет никого, на кого бы падал лунный свет?
Что хорошего в мечтах, которые осуществляются,
Если твой любимый – это не тот, кто тебе снится?
И поляна цикламенов –
Разве счастье в том, чтобы пересечь ее одному?
Слова из этой песни 1920-х годов Инбаль Пинто и Авшалом Полак взяли в качестве названия для своего спектакля «Хорошо на луне» - пример их романтического отношения к жизни, сочетаемого с серьезным подходом к собственному творчеству, синтезу балета и театра, дизайна и музыки. Тексты в работах ПП практически не используются. Оно и не нужно: движения танцовщиков выразительны настолько, что иногда кажется, будто они произносят со сцены прочувственные монологи, или перебрасываются острыми репликами, ожесточенно выполняя сложные па некого дуэта, или спорят с самими собой, с публикой, с залом и с целым миром. В работах ПП всегда присутствуют сюжет, театральность и ностальгия, что довольно странно для спектаклей молодых людей, родившихся в Израиле, стране, уроженцы которой слова ностальгия знают из старых книг, которые им некогда читать. Инбаль Пинто и Авшалом Полак спорят, дискутируют с миром, но не агрессивно, а интеллигентно, при этом не идя на компромиссы и отстаивая свою точку зрения на хореографию, режиссуру и задачи современного театра, синтетического искусства, котороепо их мнению должно быть ярким, визуальным, драматическим зрелищем. Судя по тому, что два года назад эта пара после гастролей в Германии с балетом «Ойстер», была приглашена в оперный театр Висбадена в Германии для постановки оперы-барокко "Армида" Глюка, позже поставленной и в Тель-Авиве, их позиция принимается. За декорации и костюмы к «Армиде» Инбаль и Авшалом были удостоены приза международного журнала "Опера". В «Армиде» они впервые работали не с записанным саундтреком, а с живой музыкой, что придавало дополнительное очарование всей картине: танцоры купались в звуках, плыли с музыкой.
Инбаль Пинто родилась в Нагарии, танцевала в ансамбле "Бат-Шева", училась на графическом факультете "Бецалеля", танцевала и ставила хореографию в Нью-Йорке, там же год изучала дизайн женских шляп ("Для чего?" – "Как для чего? Потому что мне это было интересно"). Ее спектакли "Бубиз" и "Ойстер" были признаны в Израиле лучшими в категории "балет" в 2000-м году. Помимо этого Инбаль ставила хореографию для балетных и театральных групп в Израиле и за границей. В 2000 году она была удостоена приза "Бесси" в Нью-Йорке – приза, которым награждаются лучшие хореографы. В 2004 году получила аналогичный "Приз Ландау" в Израиле.
Авшалом Полак – партнер Инбаль не только по сцене и работе в театре, но и в семейной жизни – сын известнейшего израильского актера Йоси Полака (последняя роль Йоси – Лир в «Короле Лира» в постановке Роберта Стуруа), вырос в театре, впитал его атмосферу с детских лет, закончил тель-авивскую студию актерского мастерства Нисана Натива, сыграл во множестве спектаклей едва ли не во всех израильских театрах, в том числе и в «Гешере», снимался в кино и на телевидении в художественных фильмах и телесериалах, занимался режиссурой.
Инбаль и Авшалом не просто ставят спектакли: они создают особую драматургию, сценический язык, свой хореографический стиль, сами рисуют эскизы для костюмов и париков, строят декорации, продумывают освещение и монтируют саундтрек. Они - божки своего небольшого коллектива, хотя раньше были его рабами: Инбаль выступала на сцене и участвовала как танцовщица в своих же постановках.
- А сейчас вы танцуете?
- Нет. Я полностью прекратила танцевать после рождения ребенка. И не потому, что не смогла восстановить физическую форму, а потому, что поняла, что находиться по эту сторону сцены, в зале, для меня куда интереснее. В моей труппе столь прекрасные танцовщики, что я получаю громадное удовольствие, глядя на них со стороны, работая и споря с ними. Они – полноправные участники всех наших спектаклей, и немало мизансцен было изменено после их советов.
- То есть вы не диктатор, хотя на репетиции добивались абсолютного подчинения своим замыслам.
- Я – диктатор? Вовсе нет. Мы все делаем вместе в процессе диалога. Совместное творчество приводит к иным, более интересным результатам.
- Вы всегда сочетаете театр и хореографию. Чего больше в ваших работах?
- Хореографии. Все пошло от нее и на ней все основано, при том, что драматическая база очень сильна. Мы не определяем наш стиль и не загоняем себя в рамки – просто делаем все сразу.
- Вы - танцовщица?
- Я много танцевала, хотя у меня были в жизни периоды, когда я совсем не занималась балетом, а оформляла витрины или ставила современную оперу в Нью-Йорке. Но я всегда знала, что хочу соединить в своем творчестве все.
- Хореографическую точность и театральную импровизацию? Какие требования вы предъявляете к труппе в первую очередь – балетные или театральные?
- Балетные. Все постоянные участники нашей труппы – профессиональные танцовщики, а актеров мы приглашаем разных, в зависимости от спектаклей. Участники труппы в первую очередь танцоры, но с драматическими способностями, которые развиваются в процессе работы.
- Как вы сочетаете хореографическую педантичность с театральной эскападой? Игру актеров с гибкостью танцовщиков?
- Я и от актеров добиваюсь абсолютной точности. Движение и самовыражение на сцене для меня неразрывны. В движении уже есть театральность, торжественность, специфичность. Все зависит от того, как это преподнести. Мы собираем столь много материала, прежде чем приступить к постановке, что в этом материале уже есть все – и точность и свобода.
- Вы создали театр движения?
- Вот именно. Сумму, синтез всего, что я умею и хочу показать на сцене.
- Как вам удалось столь много успеть?
- Мне 36 лет и у меня только один ребенок. Если серьезно – я не считаю, что мы так уж много успели или что очень быстро работаем. Мы работаем много, а не быстро. Еще лет пять назад мы вдвоем с Авшаломом делали в театре буквально все, только портных нанимали. А теперь у нас даже есть бухгалтер, раньше же нам приходилось заниматься и денежными вопросами – в основном ночами, поскольку днем репетировали. К тому же я не сразу пришла к окончательной идее синтеза: поначалу перепрыгивала с место на место, с темы на тему. Но потом, угнездившись в своей нише театрального движения, начала работать довольно медленно, полностью погружаясь в процесс работы, вникая во все детали – от музыки до декораций.
- А почему вы сами не шьете костюмы?
- Никак не могу освоить швейную машинку, но думаю, что пора научиться.
- Ваши танцовщики получают зарплату?
-Да, это постоянная труппа и надо сказать, что не многие израильские ансамбли могут похвастаться таким положением. Мы работаем круглый год: репетиции, гимнастика, упражнения, гастроли, так что нашу труппу вполне можно считать постоянным театром. Хотя у нас нет помещения, нет своего дома. Танцовщикам негде оставлять вещи, не говоря уже о том, что костюмы и декорации хранятся на разных тель-авивских складах.
- Ваши работы очень литературны. Не проще ли все сказать словами?
- Мне – нет. Мои слова – это движение. Я гораздо точнее выражаю себя на сцене, а не на бумаге. Придумать новое движение – это сродни творчеству писателя, выдумывающему новый рассказ, новый сюжет. Для меня движение – это способ наиболее точно выразить свои мысли. В моих спектаклях есть театральные моменты, есть ситуационные, которые можно описать словами, придумать некий рассказ, но главенствует все-таки чистое движение. В балете больше открытости и одновременно эксперимента, абсурдности и тайны. Часто, смотря какую-нибудь пьесу, можно просчитать сюжет с первых сцен. В балете это невозможно. Это куда большая тайна, нежели современный театр.
- Ваш театр - экспериментальный и модерновый. Как с этим сочетается музыка 20-30-х годов, откровенная ностальгия, сквозящая в каждой сцене?
- Музыка для меня – физическое переживание. Я сама часто удивляюсь своей приверженности старой музыке. Меня привлекает ее романтизм, мягкость, открытость чувств. Я подвержена ностальгическим настроениям.
- Почему? Вы ведь живете в стране, где все изменяется ежечасно.
- Есть что-то неизменно для меня притягательное в 20-х годах прошлого века. Может эклектика тех лет. Или тоска по тем наивным временам, когда люди пытались еще что-то найти в этой жизни, искренне хотели общаться друг с другом. И надежда на то, что это вновь проявится в человеческих отношениях. Новшества 21-го века меня не привлекают, хотя, конечно, я пользуюсь мобильным телефоном. Мне важнее чувства и эстетика прошлого. Я не ухожу в прошлое – я проверяю будущее. Я не создаю работы в стиле 20-х годов. Используя давние романтические песенки или старые шляпки, я устремляюсь к новым поискам.
- Вы волнуетесь перед премьерой или уверены в себе?
- Я очень переживаю и это совсем не связано с чувством уверенности. Любой сценический процесс волнителен. Мы представляем публике новую работу, которую никто не видел, которая постепенно выкристаллизовывалась в небольшом репетиционном зале, в закрытой атмосфере. Зрители видят спектакль иначе, чем его участники. Встреча с публикой – это всегда начало чего-то нового, очередного витка работы над тем же спектаклем, которая может продолжаться еще несколько месяцев, может даже год.
- Как вы относитесь к тому, что у вас уже есть постоянная публика, которая явно ожидает чего-то в стиле "Ойстера" – наиболее популярной вашей работы?
- Никак. Я знаю об этом, но не подстраиваюсь к вкусам публики и не пытаюсь повторить прежние работы, все время ищу что-то новое, хотя помню высказывание о том, что, делая новое, мы повторяем себя в разных вариациях. Надеюсь, что наши работы разнообразны. Я не хочу возвращаться к тем точкам, где уже побывала. Мой поиск – это поиск других миров, иных фантазий.
Работы ПП со стопроцентной уверенностью можно назвать глубоко личными не только благодаря общему замыслу, но и потому, что все – от первого гвоздя в декорациях до общей театральной идеи и подбора музыки продумано и обсуждено этой парой. Такое сочетание педантичной выверенности, месяцами отрепетированной точности движений и буйной фантазии придает спектаклям Пинто и Полака необычайную силу воздействия на зрителей, то смеющихся, то плачущих, ни минуты не скучающих, вновь возвращающихся посмотреть их театральный балет.
«Ойстер» - визуальные зарисовки из жизни, поданные в гротескной форме и с большим чувством юмора, иронии и фантазии - впервые был показан в 1999 году и с тех пор этот спектакль, наиболее балетный из трех, но с элементами цирка и театра, ставился только в Израиле более 300 раз. В 2000-м году этот спектакль был удостоен в Израиле театральной премии как наиболее яркое сценическое произведение года.
«Бубиз» был поставлен при сотрудничестве Центра сценических искусств в Тель-Авиве в ноябре 2002 года – работа необычная, очень живописная, даже картинная, с множеством странных образов, явно навеянных искусством Дальнего Востока и Африки, с элементами пластики, пантомимы, театра и этнической музыки.
Премьера спектакля «Хорошо на луне» прошла в рамках фестиваля «Занавес подымается» в 2004 году. Эта ностальгическая работа о снах и мечтах, о романтике и реальности, об искусстве без границ, о слабости и силе.
Маша Хинич
|
|
|
Навигация по порталу: 
