Кто из нас не любит котиков? Все, конечно, любят — ну или как минимум уважают — в том числе и писатели. Наглядное свидетельство тому — сборник «История кошки по имени Кома», один из первых проектов издательства Icebook, который прямо сейчас готовится к переизданию.

В отличие от остальных книг Icebook, здесь вы найдете не только японских, но и вполне себе западных авторов. Известных, вроде Эдгара Аллана По, и таких, о которых вряд ли слышали раньше — кто-то даже впервые был переведен на русский именно для этого сборника. Тем, согласитесь, интереснее.

Отдельно стоит отметить оформление: тексты сопровождают минималистичные иллюстрации художницы awaystland. К слову, прямо сейчас Icebook собирает средства на реализацию издания: предзаказать книгу с разными приятными бонусами или просто поддержать этот замечательный проект (а также узнать о нем больше) можно по ссылке. А для затравки предлагаем вам прочитать рассказ Уильяма Уитла об одной черной кошке.

Если каких-то зверей Сидни не любил сильнее остальных, то это были кошки. Нельзя сказать, что он вообще не любил животных, — он очень любил старого ретривера, бывшего у него когда-то. Но кошки будто пробуждали в нем все самое худшее. Ему всегда казалось, что если он существовал в прошлом в иной ипостаси, то был мышью или птицей и потому унаследовал инстинктивный страх и ненависть к врагу своих прежних дней.

Присутствие кошки действовало на него странным образом. Прежде всего он чувствовал к ней сильнейшую неприязнь. От одной мысли о том, что кошка смотрит на него, что он невольно прислушивается к ее беззвучным шагам и прикасается к мягкой шерсти, он вздрагивал. Но вскоре это чувство уступало место другому, еще более необъяснимому. Он ощущал, что его влечет к этому страшному существу, — подобно тому как птицу, очарованную змеей, тянет к своему врагу. Ему хотелось погладить животное, почувствовать, как оно трется своей головой о его ладони, и в то же время мысль об этом внушала ему ужас. Это было сродни тому болезненному состоянию, в котором человек получает физическое удовольствие, причиняя себе боль. А потом он испытывал непередаваемый ужас. Как бы он ни притворялся, смертельный страх сковывал его изнутри, когда в комнате появлялась кошка. Сидни снова и снова пытался преодолеть его, но безуспешно. Всем известно, что домашние кошки дружелюбны, пугливы и не способны причинить серьезный вред взрослому мужчине, — но мысль об этом не помогала ему преодолеть страх. Он боялся кошек, и отрицать это было бессмысленно.

В то же время Сидни вовсе не был ненавистником кошек. Он был бы последним в мире, кто причинил кому-либо боль. Ему даже в голову не приходило бросить что-нибудь в кота, который в порыве безумной страсти распевал серенады своей возлюбленной и мешал Сидни спать. Он исполнялся щемящей жалости при виде полуголодной кошки, которую хозяин оставил без присмотра, уехав отдыхать. Сидни делал солидные пожертвования приюту бездомных кошек. В общем, его отношение к этим животным было непоследовательным и противоречивым. Но одно было ясно точно: он не любил и боялся кошек.

Вероятно, одержимость Сидни в какой-то степени была вызвана тем, что у него было слишком много свободного времени. Если бы его мысли были заняты более важными делами, возможно, он перерос бы эти фантазии с наступлением среднего возраста. Но он был обеспеченным и унаследовал неприязнь к любой работе, которая требовала усилий, у него было два-три увлечения, ничуть его не обременявших, поэтому свободного времени, чтобы предаваться этим фантазиям, оставалось предостаточно. А фантазии, если им потакают, в конце концов порабощают сознание — именно это и произошло с Сидни.

Он работал над книгой о каком-то периоде жизни египтян в древние времена, и ему нужно было изучать коллекции Британского и других музеев и искать редкие книги в антикварных книжных магазинах. Свободное от этих занятий время он проводил в старом доме, о котором, как и о большинстве старинных зданий, местные сплетники рассказывали разные странные истории. Считалось непреложной истиной, что некогда в этом доме случилась ужасная трагедия, а значит, что-то ужасное должно было преследовать это место время от времени. Особая ценность для сплетников заключалась в этой самой неопределенности, из-за которой и сложилось великое множество невероятных историй и туманных преданий. Но Сидни, возможно, ничего не знал об этих слухах, поскольку вел уединенный образ жизни и мало общался с соседями. Впрочем, даже если бы эти сплетни дошли до него, он вряд ли поверил бы в них, по крайней мере, не подал бы виду. У него была странная одержимость кошками, но в остальном он был человеком в высшей степени уравновешенным. И он точно не был одним из тех, кто выдумывает разные глупости и верит слухам.

Поэтому загадочность, окружающая безвременную кончину Сидни, стала большой неожиданностью для его друзей, а об ужасе, который он переживал в последние дни жизни, стало известно лишь отчасти, когда обнаружили его дневник и другие бумаги. На их основе и написана эта история. Многое в ней остается неясным, и вряд ли мы когда-нибудь дадим ей исчерпывающее объяснение, ведь единственного человека, который мог бы пролить свет на эти события, с нами больше нет. Поэтому нам придется довольствоваться только теми обрывочными записями, которые оказались в нашем распоряжении.

За несколько месяцев до своей кончины Сидни сидел в саду у дома и читал, когда вдруг его взгляд случайно упал на небольшую кучку земли, оставленную садовником у дорожки. В ней не было ничего примечательного, и тем не менее Сидни казалось, что она привлекает его внимание. Он снова и снова принимался читать, но кучка земли настойчиво притягивала его взгляд. Он не мог выкинуть ее из головы, да и не смотреть на нее было трудно. Сидни был не из тех, кого может отвлечь какой-нибудь пустяк, и он упорно смотрел в книгу. Но, увы, это сражение он проиграл. Он снова посмотрел на эту кучку земли, но на этот раз с некоторым любопытством, пытаясь понять, чем же она так привлекла его внимание.

В ней не было ничего особенного, и он улыбнулся абсурдности этой ситуации. Затем он вдруг вскочил, потому что осознал причину своего беспокойства. Кучка земли в точности напоминала черную кошку! Кошку, которая пригнулась так, будто вот-вот прыгнет на него. Сходство казалось еще более нелепым, поскольку там, где должны были располагаться глаза, лежала пара желтых камешков. На мгновение Сидни почувствовал страх и отвращение, которые обычно вызывало у него присутствие настоящей кошки. Затем он поднялся со стула и пинком отшвырнул кучку подальше. Сидни снова сел и рассмеялся над абсурдностью происшедшего — но чувство тревоги и смутного страха осталось. И ему это совсем не нравилось.

Пару недель спустя он осматривал египетские артефакты, которые недавно выставил на продажу один лондонский торговец. Большинство вещей были обычными и не вызвали у него никакого интереса. Но были и достойные внимания предметы — он присел, чтобы хорошенько их рассмотреть. Особенно его заинтересовали какие-то таблички из слоновой кости, на которых, как ему показалось, можно было различить надписи. Если это так, то его находка была крайне важной, ибо подобные записи встречаются очень редко и способны пролить свет на подробности частной жизни того периода. Поглощенный этим занятием, он вдруг почувствовал необъяснимый ужас и обнаружил, что будто бы погрузился в сон, похожий на кошмар. Ему казалось, что он гладит огромную черную кошку, которая растет и растет, пока не становится поистине гигантской. Ее мягкая шерсть обвивала руки и пальцы, как тысяча шелковистых живых змей; кожу покалывало от множества укусов крошечных ядовитых зубов, а мурлыканье становилось все громче, пока не превратилось в рев, подобный грохоту водопада, и не поглотило все его чувства. Он словно тонул в море ужаса; катастрофа казалась неизбежной, когда, сделав нечеловеческое усилие, он смог освободиться от наваждения и вскочить на ноги. Сидни увидел, что его рука машинально поглаживает маленькую мумию животного, он пригляделся — это была мумия кошки.

Следующее событие, которое он счел нужным записать, произошло несколько ночей спустя. Он чувствовал себя прекрасно, лег в постель и крепко уснул. Но ближе к утру его потревожил сон, который напомнил о кошмаре его детства. Две далекие звезды вдруг начали расти, их свет становился ярче, и он увидел, что они приближаются к нему с невероятной скоростью. Еще несколько мгновений, и он исчезнет в море огня. Они приближались, заполняя собой пространство, и раскрывались, как огромные пылающие бутоны, с каждым мгновением их сияние становилось все ослепительнее, и внезапно они превратились в два огромных желто-зеленых кошачьих глаза. Он с криком проснулся и сел на постели. На подоконнике лежала огромная черная кошка и смотрела на него горящими желтыми глазами. Мгновение — и она исчезла.

Самым загадочным было то, что ни одна кошка не смогла бы забраться на его подоконник. Если бы только у нее выросли крылья. В саду никаких следов пребывания кошки не было.

Когда произошло следующее событие — неясно, но запись о нем была сделана позже. По-видимому, оно случилось через несколько дней после странного сна. Сидни что-то понадобилось в шкафу, который был заперт. В нем хранились рукописи и другие ценные бумаги, а ключ от шкафа он не доверял никому. Если ему не изменяла память, он не открывал его по меньшей мере месяц. Но теперь ему понадобились кое-какие заметки для книги, над которой он работал. Открыв дверцы, он сразу почувствовал странный запах — запах животного, слегка напоминающий кошачий. Но сразу же привлекло внимание Сидни и вызвало крайнее раздражение другое — было очевидно, что его бумаги кто-то трогал. Прежде разложенные аккуратными стопками, теперь они были свалены в одну кучу — круглую кучу с углублением посередине, которая напоминала гнездо. Похоже, какое-то животное свернулось калачиком и уснуло здесь; по размеру это гнездо подходило для кошки.

Сидни был слишком раздосадован из-за беспорядка в шкафу, чтобы удивляться странной форме этой кучи бумаг, но когда начал разбирать их и снова раскладывать на полках, то был потрясен. Некоторые показались ему чем-то испачканными, а приглядевшись, он обнаружил множество черных волосков, напоминающих кошачьи.

Примерно через неделю он вернулся домой позже обычного, потому что был на собрании научного общества, в котором состоял. Он достал из кармана ключ, чтобы открыть дверь, как вдруг почувствовал, будто что-то потерлось о его ногу. Посмотрев вниз, он ничего не увидел, но тут же почувствовал это снова, и теперь ему показалось, что рядом с его правой ногой лежит черная тень. Приглядевшись повнимательнее, он ничего не увидел, но, войдя в дом, совершенно отчетливо ощутил, как что-то мягкое коснулось его ноги. Когда он был в прихожей и снимал пальто, то заметил неясную тень, которая поднималась по лестнице. Разумеется, это была всего лишь тень, к тому же смутная, но хорошее освещение позволяло разглядеть ее. Объяснить, что отбрасывало эту тень, — было невозможно. Но движениями она странно напоминала тень кошки.

Следующие записи в дневнике, который Сидни, по-видимому, решил посвятить этим загадочным событиям, кажутся чередой простых совпадений. И то, что он посчитал важным все записать, ясно показывает, насколько он был одержим. Он взял порядковые номера букв C, A и T в латинском алфавите — 3, 1 и 20 — и, сложив их вместе, получил число 24. Это число много раз появлялось в его жизни. Он родился 24-го числа в доме номер 24; его матери в то время было 24 года. Ему самому было 24, когда умер отец и оставил ему значительное состояние. Это произошло 24 года назад. Когда он последний раз оценивал свое состояние, его размер, если не брать в расчет стоимость земли и домов, составлял около 24 тысяч фунтов. В разные периоды жизни он жил в трех городах, но всегда в домах под номером 24, нынешний дом не был исключением. Кроме того, номер его читательского билета в библиотеке Британского музея заканчивался цифрой 24; два врача и адвокат, к которым он обращался, также жили в домах под номером 24. Сидни отметил еще несколько подобных совпадений, но они были настолько притянуты за уши, что не заслуживают упоминания. Заканчивалась эта запись зловещим вопросом: «Все закончится 24-го числа?»

Вскоре после этих пустяков Сидни записал в дневнике нечто более серьезное. Однажды вечером он спускался по лестнице, как вдруг заметил в плохо освещенном уголке нечто напоминающее кошку. Он отпрянул, почувствовав привычную неприязнь, но, присмотревшись внимательнее, увидел, что это всего лишь тень, которую отбрасывает завиток украшения c верха лестницы. Рассмеявшись, он двинулся дальше, но, когда снова взглянул на тень, ему показалось, что она шевельнулась! Он продолжил спускаться и дважды споткнулся, потому что ему казалось, что он вот-вот наступит на кошку. Через мгновение под его ногой оказалось что-то мягкое, и Сидни покатился с лестницы и сильно ушибся.

С помощью слуги он поднялся, прихрамывая, вошел в библиотеку и увидел, что его брюки порваны чуть выше щиколотки. Но самым любопытным было то, что на брюках было три параллельных вертикальных разреза — именно такой след могли бы оставить когти кошки. Он чувствовал острую боль и, посмотрев на ногу внимательнее, увидел три глубокие царапины, в точности такие же, как разрезы на брюках.

На полях этой страницы Сидни написал: «Кошка — это зло». И характер всех последующих записей и нескольких писем, относящихся к этому времени, слишком ясно показывает, что Сидни мучили дурные предчувствия.

По всей видимости, на следующий день случилось еще одно неприятное событие. Нога Сидни все еще болела, и он весь день провел на диване за чтением пары любимых книг. Вскоре после двух часов пополудни он услышал тихий звук удара об пол, с таким звуком кошка прыгает с небольшой высоты. Он поднял голову и увидел на подоконнике черную кошку с блестящими глазами, которая мгновение спустя прыгнула в комнату. Но так и не достигла пола — а если и достигла, то, должно быть, прошла сквозь него! Он видел, как она прыгнула и на мгновение зависла в воздухе, видел, что она вот-вот приземлится на пол, но
ее там не оказалось!

Ему хотелось верить, что это всего лишь оптический обман, но кошка, спрыгнув с окна, опрокинула цветочный горшок, и доказательством этого были лежавшие на полу черепки.

Теперь он серьезно испугался. Видеть вещи, которых на самом деле не существует, — ужасно, но еще хуже столкнуться лицом к лицу с тем, что, несомненно, реально, но противоречит законам природы. Цветочный горшок разбился, а значит, если черная кошка была чем-то вроде призрака, то этот призрак мог оказывать физическое воздействие. Если он был способен опрокинуть цветочный горшок, то, наверное, мог царапаться и кусаться, — и мысль о том, что животное из какого-то иного мира может напасть на тебя, повергала в ужас.

Конечно, теперь у Сидни имелись вполне реальные причины для беспокойства. Кошка-призрак — если можно так ее назвать — каким-то образом становилась все более осязаемой, до такой степени, что могла уже открыто проявлять свои присутствие и враждебность. В ту же ночь Сидни убедился в этом. Ему снилось, что он прогуливался по Зоологическому саду, когда вдруг свирепая черная пантера вырвалась из клетки и прыгнула на него. Он упал на спину, и тяжелое животное придавило его к земле. Пантера почти раздавила его своим весом, ее когти впились ему в горло, свирепые желтые глаза смотрели ему прямо в лицо
От ужаса Сидни проснулся. Едва он очнулся от сна, как почувствовал у себя на груди что-то тяжелое и, открыв глаза, увидел прямо перед собой два сверкающих желтых огонька на черной бархатной морде. Кот спрыгнул с кровати и выскочил в окно. Но окно было закрыто, а звука разбивающегося стекла он не услышал…

В ту ночь Сидни так и не уснул. А когда поднялся, пережил еще одно потрясение. Он обнаружил на подушке несколько небольших пятен крови, а когда посмотрел в зеркало, увидел крошечные ранки на шее. Они казались не более чем булавочными уколами, но располагались двумя полуокружностями, по одной с каждой стороны шеи, — такие следы могли остаться от когтей, если бы кошка вцепилась обеими лапами.

Это последнее событие, которое Сидни описал в дневнике; о том, как серьезно он относился к происходящему, свидетельствуют некоторые из его писем, которые он написал в тот же день: он давал распоряжения своим душеприказчикам и улаживал разные дела — очевидно, предчувствуя близкий конец.

О том, какой была заключительная сцена этой трагедии, мы можем только догадываться по оставшимся в комнате уликам, но их вполне достаточно, чтобы представить себе весь ее ужас.

Посреди ночи экономку разбудил ужасный шум, который она могла описать только как вопли разъяренной кошки; а горничная, чья комната располагалась непосредственно над спальней Сидни, рассказывала, будто раз или два слышала, как кричал их хозяин.

Утром, когда слуги, как обычно, пришли будить Сидни, он не отозвался; дверь была заперта, поэтому экономка велела сломать ее. Сидни, скорчившийся, лежал на полу, прислонившись к стене напротив окна. Весь ковер пропитался кровью, и сразу стало ясно почему. Горло несчастного было исполосовано с обеих сторон, яремные вены разодраны. По-видимому, на него напали, когда он лежал в постели, потому что простыни были забрызганы кровью. Очевидно, он выбрался из постели и попытался сопротивляться тому существу, которое крепко держало его в своих смертоносных объятиях. Выражение ужаса на его искаженном лице, по словам очевидцев, не поддавалось описанию.

Дверь и окно оказались запертыми, и было непонятно, как нападавший проник в комнату. Но кое-что указывало на то, как он вышел. Среди кровавых пятен на полу виднелись следы огромной кошки. Они тянулись по полу от тела к противоположной стене — и исчезали. Кошка дошла до стены, но прошла ли она сквозь нее или растворилась в воздухе — этого никто не знал. Таинственным образом ужасное животное попало в комнату и, совершив свое страшное деяние, так же таинственно покинуло ее.

Следует также отметить одно любопытное совпадение: трагедия случилась 24-го числа, в канун Рождества!

Перевод Сергея Тимофеева

1921

Первоисточник: godliteratury.ru »