Рубль будет слабеть, санкции – давить, а рейтинг президента Путина останется незыблемым ещё много-много лет. Экономический прогноз даёт профессор Дмитрий Травин.

Курс доллара и евро на этой неделе продолжает расти по отношению к рублю. Началось это до того, как в США приняли закон о новых санкциях против России, но санкции могут подстегнуть процесс. Не ждут ли нас ближайшей осенью новые «чёрные» вторники и другие дни недели, куда дальше устремится рубль, что может его придавить ко дну или поднять – объясняет профессор факультета экономики, научный руководитель Центра исследований модернизации Европейского университета в Санкт-Петербурге Дмитрий Травин.

- Дмитрий Яковлевич, курс евро и доллара в последние дни довольно быстро растёт. Это обычные сезонные колебания или надо ждать скачков – как это было осенью 2014 года?

– Если бы кто-то из экономистов по-настоящему мог предсказывать валютный курс, мы бы спекулировали валютой и давно жили бы в каких-нибудь очень привлекательных странах. Такого рода оценки очень условны. Всё, что можно здесь сказать, – рубль на протяжении длительного времени должен слабеть. Потому что наша экономика находится в состоянии стагнации и всё больше отстаёт от мировой. Отдельные колебания могут быть связаны с частными моментами. Вот сейчас, например, эксперты много говорят о том, что некоторое ослабление национальной валюты связано с новыми санкциями.

- Так новые санкции ещё не введены. Даже неизвестно, будут ли, потому что принятый закон их не устанавливает, а только даёт для этого инструменты.

– Поэтому принятый закон о санкциях – это не какой-то качественный подрыв российской экономики, а просто плохая новость. Такие новости всегда вызывают некоторую панику. Рынок не ждёт, когда всё будет утверждено окончательно. Вот появилась эта первая информация, что санкции приняты. Какая-то часть рынка сразу начала продавать рубли и покупать доллары и евро. Если санкции будут дальше утверждены – ещё какая-то часть валютных спекулянтов начнёт действовать так же.

- Санкции влияют на спрос на валюту…

– …а курс зависит от соотношения спроса и предложения.

- А что сами санкции? Как они повлияют на российскую экономику?

– Здесь у разных экспертов оценки разные. Собственно говоря, неожиданные движения на валютном рынке, или на любом другом рынке – акций, нефти и так далее, связаны с тем, что действуют тысячи агентов, и у всех оценки разные. Допустим, сейчас на валютном рынке находятся десять тысяч игроков. Из них одна тысяча считает, что санкции дадут негативные последствия. Если даже только эта тысяча начнёт покупать доллары, курс уже немного изменится. Но рубль же при этом не рухнул? Вот когда 90 процентов считали, что нам кранты, рубль падал одномоментно в разы.

- Это и было осенью 2014 года. После того как весной-летом санкции ввели впервые.

– Тогда было всё очевидно: нефть рухнула – любой нормальный человек понимает, что за ней упадёт рубль.

- Но была тогда причина, связанная именно с санкциями: осенью компаниям, вроде «Роснефти», надо было платить по валютным кредитам, то есть покупать валюту, а в долг из-за санкций не давали. Могут ли санкции-2017 привести к похожему эффекту?

– В 2014 году последовательность была всё-таки такая: сначала рухнула нефть, потом – рубль, а уже когда санкции привели к тому, что компании не могли перезанять деньги, тогда рубль слабел ещё больше. Но в основе всё-таки лежало падение цен на нефть. Санкции, в принципе, должны несколько ухудшить наше положение. Это будет влиять на экономический рост. То есть сделает экономику слабее, в перспективе рубль будет слабеть. Подавляющее большинство экспертов сходятся на том, что российская экономика будет ни шатко ни валко топтаться на одном месте. Может, будет рост 2 процента, а может – спад 1 процент.

- Если Россия в ответ введёт какие-нибудь радикальные контрсанкции, это как повлияет на экономику, на рубль и вообще – на нас? Вот, скажем, давно хотят запретить импорт в Россию лекарств.

– Мне кажется, рынок всё-таки не очень верит в такие санкции.

- А вы верите?

– И я не очень верю. Хотя должен признаться, что и три года назад я не ожидал такого идиотизма, какой произошёл в августе 2014-го.

- Вы имеете в виду контрсанкции, отменившие сыр?

– Да-да. Идиотизм всё-таки опережает прогнозы экономистов. Но надо сказать, что те контрсанкции Путин мог принять, потому что от них пострадала не очень большая часть населения. Люди с небольшими доходами в глубинке и без санкций не покупали эти импортные продукты. А в случае запрета импортных лекарств начнутся смерти. Практически все нормальные современные лекарства в России не производятся. Поэтому я думаю, что на такую меру всё-таки не пойдут.

- Неужели из гуманности?

– Путин всегда соразмеряет последствия. Все ходы, которые он совершает, не приводят к падению рейтинга, к проблемам для власти. От запрета лекарств политический выигрыш небольшой, а проблемы могут быть большие. Люди начнут просто умирать.

- Какой ход может сейчас совершить Путин, чтобы на фоне ситуации в экономике получить большой политический выигрыш?

– Сейчас ему такой ход просто не нужен. У него высокий рейтинг, он нормально выигрывает выборы. Это к 2014 году у него рейтинг медленно снижался, а Крым переломил ситуацию. А сейчас ему такие серьёзные шаги не нужны. Если же он всё-таки решит что-то предпринять, то предугадать всё равно сложно. Путин всегда опережает аналитиков. Ну, или его аналитики опережают внешних экспертов. За 18 лет у власти он сделал несколько радикальных ходов, которых никто не мог предсказать. Точнее, эксперты, вроде меня и моих коллег, говорили, что у Путина нарастают проблемы, а потом он делал неожиданный шаг – и оказывалось, что он все свои проблемы решил. Просто переложив их на плечи простых людей. Рейтинг его от этого только возрастал.

- Почему Путин вас, аналитиков, опережает? Он такой гений? Или, как было сказано в одном фильме, трудно предсказать логику непрофессионала?

– Думаю, что дело не в Путине, на него люди работают. Но в целом я должен сказать, что уровень политической аналитики в России довольно низок. Мы мыслим стандартно. Например, в 2010 – 2011 году эксперты выяснили, что исчезает фанатичная поддержка Путина, всё больше людей относится к нему скептически. Потом начались массовые протесты. Вот эту часть эксперты предсказали. Но дальше они стали говорить: власть должна идти на контакт с обществом, надо смягчать режим, иного пути нет.

- А они взяли и нашли иной путь.

– А они нашли совершенно иной путь: взяли Крым. Причём ведь не скажешь, что об этом нельзя было догадаться, «маленькая победоносная война» – вещь хрестоматийная.

- Проблемы с рублём, с которых мы начали разговор, – это больше следствие «иного пути» или других факторов, на которые повлиять было нельзя?

– Проблемы в экономике ранжируются следующим образом. Первая, и самая главная, причина в том, что давным-давно не проводится никаких реформ, и наша экономика просто неконкурентоспособна. В 1990-е годы мы начали догонять Запад благодаря реформам, потом реформы остановились – мы начали отставать. На втором месте – цены на нефть: при высоких ценах на нефть отставание незаметно, потому что неконкурентоспособность экономики в целом компенсируется большими доходами от нефти и газа в целом. И только на третьем месте – санкции.

- Есть распространённый комментарий экономистов и политологов: за те годы, пока цены на нефть были высокими, можно было сделать столько всего, что теперь нам никакие санкции были бы не страшны. Это не преувеличение?

– Это правда. Но «сделать» – не означает «что-то построить», «во что-то инвестировать». При высоких доходах можно было провести разумные реформы: снижать налоги для бизнеса, провести пенсионную реформу, ограничить масштабы коррупции и наездов силовиков. Популярный авторитарный лидер может проводить эффективные реформы. Если бы всё это сделали, то мы бы и под санкции не попали, потому что в эффективной экономике никакого присоединения Крыма бы не понадобилось.

- А хватило бы «тучных» лет, чтобы получить эффект от реформ? Мы же знаем, что реформы – это когда становится очень-очень плохо, а хорошо – очень нескоро. Вдруг к 2014 году дошли бы до стадии «всё плохо», и тогда никакой Крым не помог бы с рейтингами?

– У нас существует единый экономический процесс с начала 1990-х годов. Начавшиеся тогда реформы создали возможности для роста. Вначале Путин реформы продолжал. Если бы продолжал и дальше, то экономика становилась бы здоровее и здоровее, у нас не было бы причин для новых падений. Структурную ломку мы пережили в первой половине 1990-х. Это было то страшное, через что не пройти было невозможно. Другое дело, что кризис 2008 года всё равно на нас повлиял бы.

- Он на всех повлиял, просто все уже очухались.

– Все очухались, а мы имеем с 2008 года средние темпы роста ВВП – меньше одного процента в год.

- Какой рост ВВП был бы для нашей страны оптимальным? Я видела для развивающихся стран цифры и семь процентов, и восемь, даже одиннадцать в год.

– Средние темпы роста мировой экономики колеблются от 2 до 4 процентов. Самые успешные страны, вроде Китая, временами имели одиннадцать, сейчас там около семи. В некоторых странах доходило до 15 – 16 процентов, если вдруг начинался переход от хищнического коррупционного режима к нормальному развитию. Но в целом темпы в 6 – 7 процентов в год, как было у нас до 2008 года, это нормально. Только у нас они были достигнуты за счёт нефтедолларов. А надо было создать для них условия в экономике, при которых темпы роста сохранились бы и на фоне падения цен на нефть.

- Это очень легко сказать. Все так говорят. А сделать как? У вас есть рецепты?

– Здесь никаких загадок нет. Все экономисты сходятся на том, что главная проблема российской экономики – незащищённость собственности. Надо сделать так, чтобы бизнес не боялся «наездов», не уходил из России, а вкладывал деньги в развитие. А у нас отток капитала, бизнес бежит. Если даже какие-то рисковые иностранцы готовы были вкладывать, то теперь на них давят санкции.

- Само слово «реформы» у большинства людей вызывает тяжёлые ассоциации с началом 1990-х. Где гарантия, что последствия были бы такие, как вы говорите, – свободный и бесстрашный бизнес, а не голодуха начала 1990-х?

– Потому что в начале 1990-х годов в России была экономика, которую надо было качественно перестраивать на другой лад. Четверть экономики, а если смотреть шире – вся половина, была занята для военного производствоа. В начале перехода к рынку часть предприятий, не способных выпускать мирную продукцию, приходилось закрывать, от этого страдали миллионы людей. Но этот мучительный период мы прошли к 1999 году.

- Вот и говорят ведь люди: какую страну развалили. Стоят заброшенные заводы, а могли бы приносить пользу…

– Они не могли приносить пользу.

- А люди переживают.

– Если мы говорим о том, могут ли эти проблемы повториться, то – нет. Потому что мы прошли их в 1990-е. И с 1999-го до 2008-го у нас был рост. При продолжении реформ экономика нормально развивалась бы, и с такими бедствиями, как в 1990-е, мы бы уже не столкнулись.

- Вы хотите сказать, что реформы, о которых сейчас говорят экономисты, – это не больно?

– Кому как. Одна из реформ состоит в том, что надо ограничить масштабы коррупции. Коррупционерам было бы, конечно, больно.

- Давайте святое трогать не будем, поговорим лучше о пенсиях. Вы в числе необходимых реформ назвали пенсионную. Это так важно для экономики – о пенсионерах позаботиться?

– Нам настолько заморочили голову, что даже представление о пенсионной реформе у нас искажённое. Это ведь не для пенсионеров. Пенсионная реформа на самом деле даёт длинные деньги для инвестиций в экономику. Реформа, которую у нас начали в «нулевые» годы, состояла в переходе к накопительной системе. Если упрощённо, то государство, поскольку у него в то время было много нефтедолларов, могло сохранить для стариков старую пенсионную систему и кормить их из тех самых нефтедолларов. А для молодых – создать возможность отчислять часть денег на будущую пенсию. Вместо этого мы с вами сегодня отчисляем деньги на содержание сегодняшних же пенсионеров. А должны были бы аккумулировать в пенсионном фонде до момента выхода на пенсию.

- Если эти накопительные фонды – одновременно длинные деньги для инвестиций в экономику, то почему от такой прекрасной идеи отказались?

– Власти предпочли так увеличивать доходы пенсионеров и бюджетников, что не хватало даже тех нефтедолларов, которых было, вообще-то, много. Поэтому то, что мы с вами платим в накопительную часть, они захотели пустить тоже на содержание нынешних пенсионеров. То есть денег на создание накопительной части просто стало не хватать.

- Но пенсии и зарплаты пенсионеров всегда были очень маленькие. Даже во времена тех самых нефтедолларов.

– Это не совсем так. Рост реальных доходов населения в «нулевые» годы был большой. Положа руку на сердце, это и обеспечило Путину поддержку, люди были ему благодарны.

- Что здесь неправильно? Надо было держать пенсии и зарплаты на ещё более низком уровне, но создавать накопительные фонды?

– Темп роста доходов населения должен быть привязан к росту валового продукта, к росту экономики. А у нас рост доходов резко обгонял рост экономики. Путин активно повышал уровень жизни, в ответ за него голосовали. Единственное, что он сделал, – это создал Резервный фонд, который мы сейчас и проедаем.

- Это Кудрин создал.

– Но Путин утвердил. «Единая Россия» готова была Резервный фонд съесть сразу же, но Путин согласился, что такой фонд нужен. А так – да, пенсии наших мам могли расти ещё быстрее за счёт Резервного фонда. Тогда сейчас у нас был бы ещё больший дефицит бюджета. Скорее всего, его пополняли бы, печатая деньги, то есть инфляция была бы не 4 – 5 процентов, как сейчас, а 25 или даже 50 процентов, как это происходит в Венесуэле.

- У нас Резервный фонд уже тоже доедают. Нам грозит «венесуэла»?

– Всё зависит от разумности действий властей. Можно очень быстро довести ситуацию до кризиса, как это сделал Мадуро. А можно как-то перераспределять тяготы. В экономике существует всего четыре способа решения проблемы нехватки денег: сократить расходы, напечатать деньги, повысить налоги, влезть в долги.

- Четвёртый способ отпадает из-за санкций.

– Нет, немного влезть в долги можно, мы же не только на внешнем рынке заимствуем. Налоги, конечно, будут повышать после президентских выборов, но если слишком повысить, то экономика просто умрёт. Расходы уже сокращают. Если Путин сможет маневрировать с этими тремя способами, то печатание денег откладывается на какую-то перспективу. Если поведёт себя совсем неразумно, то в ближайшие годы будет резко нарастать инфляция.

- А коррупция, которую вы упомянули, не может послужить скрытым резервом для поиска денег?

– Да, есть такой шариковский способ – отнять и поделить. Можно предположить, что мы всё отнимем у коррупционеров и олигархов. Но деньги получим небольшие, и хватит их ненадолго, даже если провести массовую экспроприацию. И проблема коррупции не в том, что можно деньги быстро переделить. А в том, что коррупционеры создают антистимулы для бизнеса. Если бизнесмен знает, что его деньги и бизнес отнимут чиновник или силовик, он просто уводит их – деньги – из России. И не будет Путин этим заниматься, он сам стоит во главе системы. А свой высокий рейтинг он может поддерживать и в условиях стагнирующей системы. Он может сохранять нынешнее состояние экономики и просто укреплять политическую систему.

- Долго?

– Это непредсказуемо. Но при нынешних тенденциях до конца жизни Владимира Владимировича этой системы хватит.

Беседовала Ирина Тумакова, 

«Фонтанка.ру»

Первоисточник: fontanka.ru »