Телефонный звонок, полученный мной месяц назад, не должен был меня сильно удивить. "Ваша квартира в Тель-Авиве взломана. Все перевернуто вверх дном, однако не понятно, что было украдено," - сообщил голос на другом конце линии.

Полчаса спустя, в душной телефонной будке в Бангкоке, истекая потом, отбиваясь от комаров, я общался с полицейским, который находился в моей квартире. "Подозреваю, что в вашей квартире что-то искали," - сказал мне он.

Сообщение об аресте Анат Кам я получил, находясь в Китае, куда я прибыл в декабре прошлого года. Это была запланированное заранее путешествие. Когда я покидал страну, у меня не было никаких оснований полагать, что наше с подругой путешествие перерастет в шпионский боевик, суть и финал которого мне до сих пор неясны.

Разумеется, я не представлял себе, что буду вынужден находиться в Лондоне и не смогу вернуться в Тель-Авив, как свободный человек и свободный журналист. И все это лишь потому, что я опубликовал статьи, которые были крайне неудобны для израильского истеблишмента. Однако тревожная информация, поступавшая все это время из Израиля, тревожные сигналы, которые поступали в период между двумя вышеописанными событиями, не оставили мне иного выхода.

То, о чем я читал когда-то в шпионских триллерах, стало частью моей повседневной жизни. Меня постоянно предостерегают о том, что "они" знают обо мне больше, чем я полагаю. Мне объясняют, что мой телефон прослушивается, моя электронная почта, мой компьютер, все используемые мной средства связи были и до сих пор остаются под "их" контролем.

По-моему, кто-то там наверху не совсем понимает, в чем заключается суть демократии, насколько важна свобода прессы, призванная защищать демократические ценности. Когда я узнаю о том, что написанные против меня анонимные жалобы, в которых содержится важная конфиденциальная информация, попадают руки неизвестного происхождения следственных органов, мне становится ясно, что меня взяли на прицел могущественные силы, от которых у меня нет защиты. Силы, которые в состоянии задействовать против меня методы, используемые режимами весьма определенного толка. Не думаю, что большинству из нас хотелось бы жить при таком режиме.

Когда мне дали ясно понять, что в случае моего возвращения на родину, я навсегда лишусь права свободно говорить о том, что считаю нужным, и сделано это будет посредством выдвижения против меня обвинений в шпионаже, я принял решение дать бой. Прошу прощения за высокопарность, но в данном случае речь не идет лишь о моей личной свободе. Речь идет об облике нашего государства. Кафкианская ситуация, в которой я оказался, заставляет меня вновь напомнить всем ряд базовых принципов свободного общества: я журналист, и моей задачей является предоставление читателю исчерпывающей информации, поданной с максимально возможной степенью объективности.

Здесь отсутствуют соображения, связанные с теми или иными политическими взглядами, которых я придерживаюсь, здесь не идет речь о левом или правом мировоззрении. На протяжении всех лет моей работы в "Гаарец" я участвовал - один или совместно со своими коллегами- в разного рода журналистских расследованиях, посвященных деятельности общественных лиц и учреждений разных политических направлений: от Авигдора Либермана и Эхуда Ольмерта до Эхуда Барака и Центра мира Шимона Переса.

Ни одно из этих расследований не могло быть опубликовано без поддержки людей, предоставивших мне скрытую от общественности документацию, связанную с деятельностью этих политиков.

Как журналистские расследования о коррупции в высших эшелонах власти, так и статьи, посвященные военной тематике, были разрешены к публикации военной цензурой. При этом совершенно не важно, на какую тему проводится журналистское расследование. Идет ли речь о коммерческой деятельности начальника генштаба ЦАХАЛа Габи Ашкенази в его бытность гражданским лицом, или о порядке приоритетов, который был установлен армейской верхушкой в вопросе об обмене Гилада Шалита. Или журналистское расследование посвящено теме точечных ликвидаций, в ходе которого было обнаружено, что ЦАХАЛ нарушает распоряжение Высшего суда справедливости. Как и во всех предыдущих случаях читателю были представлены подлинные документы, подтверждающие то, с какой легкостью армейские структуры допускают казни без суда и следствия.

Мне совершенно ясно, что подобные материалы вызывают чувство дискомфорта у фигурантов журналистского расследования. Но иногда и у рядового читателя. Все это не имеет никакого значения. Журналист не обязан угождать своему читателю, своему работодателю и своим политическим лидерам.

В задачу журналиста входит обеспечение гражданина необходимой информацией, благодаря которой он может судить о происходящем вокруг него. Любому журналисту известно, что невозможно публиковать журналистские расследования, не имея на руках соответствующих доказательств. Однако ни один израильский журналист не знал до недавнего времени, что за подобного рода публикации он может быть объявлен врагом государства и оказаться за решеткой. Ури Блау, "Гаарец", 09.04.2010 http://cursorinfo.co.il/