К концу 2009 года стало совершенно очевидно: в России что-то меняется. Словно иголкой проделали маленькую дырочку в аэростатном куполе. Газ улетучивается из него медленно, но неуклонно. Не все осознают масштаб утечки, но вчерашней уверенности в том, что дирижабль набирает высоту, больше нет. Может быть, через иголочную дырочку улетучивается страх? Не знаю.

 Однако политические анекдоты становятся другими, более смешными. Раньше рассказывали про резко открытый холодильник и трясущееся желе холодца. Фраза: «Не трясись, я за пивом!» – была контекстно понятна всем. Ходорковский. Теперь острят про четыре беды, две из которых давно всем известны. И вновь контекст понятен. Тандем. Андрей Колесников из Ъ рассказал, как в ожидании Владимира Путина один журналист бросил на дорогу окурок и был тут же строго одернут сотрудником ФСО: «Ты что делаешь? Сейчас президент правительства поедет!»

Был еще думский демарш оппозиции с обвинениями в подтасовке результатов выборов. Несколько дней Дума напоминала парламент. Был и пьяный майор с «разоблачениями», который до сих пор на свободе. И даже обзавелся последователями и фанатами. Все запомнили рекомендацию главы МВД давать в случае чего отпор необоснованно агрессивным милиционерам. Потом взорвался поезд и сгорел клуб, с повсеместным обсуждением возможных виновных.

В течение года было несколько очагов неблагополучия, получивших необычайно широкое освещение в СМИ. Протесты автоимпортеров-частников на Дальнем Востоке, Пикалево со странным дозволением бунтовщикам перекрыть федеральную трассу аж на восемь часов. Еще был месячник с ежедневными сообщениями об авариях автобусов и маршруток на трассах.

Модернизационный текст и консервативный подтекст

Потом появилась неожиданная статья Дмитрия Медведева «Россия, вперед!», в которой президент поставил очень серьезные вопросы: «Должны ли мы и дальше тащить в наше будущее примитивную сырьевую экономику, хроническую коррупцию, застарелую привычку полагаться в решении проблем на государство, на заграницу, на какое-нибудь «всесильное учение», на что угодно, на кого угодно, только не на себя? И есть ли у России, перегруженной такими ношами, собственное завтра?» В этом пассаже фактически досталось всем: и государственникам, и либералам, и коммунистам. Была заявлена антипатерналистская платформа, с упором на индивидуальные усилия личности, рынок, свободу.

Два месяца проходило обсуждение статьи – в надежде трансформировать ее в более обязывающий и дисциплинирующий документ в виде Послания Федеральному собранию. Обсуждение вышло интересным.

Послание получилось длинным и скучным, с большим количеством оговорок, и нашим, и вашим, с элементами консерватизма. Реальных политических и институциональных конструкций модернизации предъявлено не было. А соображения насчет избыточного числа часовых поясов выглядят почти по-мюнхаузенски, абсурдно и весело. Через несколько дней на съезде «Единой России» в Питере была принята программа российского консерватизма. Таким образом, медведевский пафос перемен и невыносимости патерналистской ноши, ее несовместимости с идеалами и ценностями современного государства был помещен в консервативную обертку. В консервативный контекст, так сказать.

Стало еще очевиднее, до какой степени Владимир Путин продумал все риски, связанные с временным отходом от президентских обязанностей, как ловко предусмотрел механизмы и институты «принуждения к преемственности» собственного курса. Как важно оказалось быть лидером правящей партии, у которой к тому же конституционное большинство в Думе. В истории страны мы неоднократно наблюдали, как соратники, только что клявшиеся в вечной верности вождю, через пару-тройку лет начинали активный и злой демонтаж завоеваний предыдущей эпохи. Путин учел эту особенность наших традиций и сохранил за собой пост лидера партии. Так что новый президент не мог автоматически прибрать ее к рукам.

Самым ярким текстом декабря стало четырехчасовое телевизионное общение Владимира Путина с народом. Главное, что услышал: я скоро вернусь, социальные расходы будут расти еще более высокими темпами, государство вас не оставит.

Текст Путина поддержан миллиардами рублей бюджетных и сверхбюджетных расходов, аппаратным весом правительственного контроля над исполнением принятых решений. Это – не абстракция, не дух, не фантом. Это – реальность.

Диффузия нововведений Шумпетера и модернизация

Текст Медведева о модернизации практически не поддержан ничем. Комиссия по модернизации – неэффективная структура, малополезная. Сложный труд не есть результат помноженного простого. Сто членов совета не заменят десятка толковых специалистов-консультантов. Лучше наймите консалтинговую компанию типа Маккинзи, и пусть она за деньги, за большие деньги, создаст за шесть месяцев документ, который и ляжет в основу и бюджетного процесса-2010, и организационных изменений, в том числе в правительстве.

Медведеву стоит продолжить работу по модернизации не только экономики, но и всей нашей социально-политической жизни. Его статус позволяет. При этом я бы не рассматривал модернизацию в качестве ключевого понятия в системе возможных мер. Модернизация – следствие иных мотивов, связанных с рынком. Никакой отдельной, особой политики модернизации быть не может. Изменения инновационного толка происходят при правильном госуправлении и благоприятной бизнес-среде.

В 1911 году Йозеф Шумпетер в «Теории экономического развития» доказал, что инновациями или нововведениями в экономике занимаются предприниматели: «Предпринимательство – это инновации и их практическое воплощение». Иными словами, в экономической системе капитализма предприниматели исполняют роль силы, которая беспрестанно ее (систему) изменяет.

Версия Шумпетера получила подтверждение экономической историей мира последних 100 лет, прошедших с момента публикации его исследования.

Экономический и социальный прогресс в мире происходит в результате диффузии двух типов нововведений: нововведений организационно-управленческого характера и нововведений, основанных на информационных технологиях. Первый тип инноваций широко представлен в японских системах управления производством и качеством. Без внедрения этих приемов и методов, в том числе в сферу госуправления, рассчитывать на модернизацию нашей жизни нельзя. В России это особенно важно с учетом масштабов и роли государственных финансов и государственного сектора. Объемы потерь, разворовывания скорее всего превышают в несколько раз объем госбюджета России десятилетней давности. Стандартизация процессов при организации работы аппарата, бюрократии – первоочередная задача. Бюрократический хаос несет неисчислимые беды народам РФ. Каждый день сообщения о трагедиях, катастрофах, авариях, взрывах, пожарах фиксируют неспособность отечественной бюрократии эффективно выполнять свои функции. Коррумпированная бюрократия превращается в самостоятельного экономического и даже политического игрока, беспощадно отстаивающего свои материальные интересы. А из реакций на очередной пожар можно услышать лишь об «усиленном порядке несения службы» и ужесточении уголовного законодательства. Ничего конкретного про изменение процедур и стандартов работы, нацеленных на предотвращение беды, не говорится.

Материальные и политические интересы бюрократии

Я абсолютно убежден, что в России земля не может стоить дорого. Уж слишком огромно ее потенциальное предложение – 1/7 часть суши. Дорогой землю делают исключительно бюрократические барьеры, ограниченность доступа к земельным ресурсам, коррупционные землеотводные практики. Не случайно родственники губернаторов и мэров по всей стране – крупнейшие землевладельцы и девелоперы. Это – их бизнес. Высокая цена земли – капитализация их активов. Земля, заложенная в банк, – источник ликвида самой высокой пробы – кэша. Увеличьте предложение земли на рынке, и цена захваченных бюрократией земельных и прочих активов рухнет, лопнет ценовой пузырь недвижимости.

Их богатство исчезнет. Останутся долги, для уплаты которых придется продать кое-какие лакомые куски земельной собственности. Это опять увеличит предложение и снизит цену. Но главное, что произойдет с экономикой, это переориентация инвестиций из рентоизвлекающих отраслей во что-то другое, скорее всего более полезное для страны и ее экономики, связанное с созданием новых рабочих мест и добавленной стоимости.

Но разве можно представить, что в этом вопросе могут быть радикальные сдвиги, если в существующей бюрократической иерархии каждый, кто должен поставить свою визу под документом, либерализирующим оборот земель, окажется проигравшим. Лично. Конвертация бюрократического статуса в капитал землевладельца – самое естественное проявление дефицитной экономики нашего типа. В советское время дефицит на прилавках превращался в залежи хрусталя и ковров в квартирах, имевших к этому дефициту доступ. Сегодня это – земля.

Капитал ищет где лучше. Такова его родовая особенность, не знающая границ ни территориальных, ни отраслевых.

Смертельная опасность бюрократии

Интересные взгляды на бюрократию я нашел в мемуарах министра экономики в правительстве Гитлера Альберта Шпеера. Он был поражен, что даже в 1944 году Германия производила меньше боеприпасов, чем в 1918-м. Главной причиной этого он считал «чрезмерно разросшийся бюрократический аппарат». Так, в Управлении вооружений насчитывалось в десять раз больше сотрудников, чем в аналогичном ведомстве в годы Первой мировой войны. Далее Шпеер отмечает: «И чем дольше я выступал против столь характерного для Германии, а в условиях авторитарного режима многократно усиливавшегося бюрократизма, тем отчетливее моя критика мелочной опеки государственными органами военной промышленности приобретала характер политической концепции».

В докладной записке Гитлеру летом 1944 года Шпеер писал: «Если мы у себя ввели систему чрезмерной заорганизованности, то наш противник отдал предпочтение искусству импровизации. И если мы не найдем ей замену, то потомству придется только констатировать: мы проиграли войну, ибо наша изжившая себя, скованная традициями и потерявшая гибкость система потерпела полный крах». Что тут сказать? Если один из ключевых людей из окружения Гитлера в качестве главной причины поражения Германии в войне указывает бюрократию, то это как минимум заставляет еще раз задуматься о страшном потенциале разрушительной силы бюрократии. Будет обидно, если и наше потомство констатирует капитуляцию перед будущим в угоду процветающей бюрократии.

Я обратил внимание еще на одну мысль, удивившую Шпеера: «Черчилль и Рузвельт без малейших колебаний заставляли свои народы нести все тяготы войны». В Германии же «авторитарный режим стремился привлечь на свою сторону симпатии народа». То есть демократически избранные и мыслящие лидеры говорят народу правду об истинном положении дел, просят и требуют предельной мобилизации и находят поддержку. А авторитарная бюрократия заигрывает с народом, думает о его настроении, не говорит правду, хорохорится и врет о реальном положении дел.

Рациональное мнение народа и выборы

Заигрывание с народом – признак отсталого государства, отсталого – в смысле несовременного. Оно вдалбливает гражданам, как детям малым, простые мысли о своей заботе. А граждане, насмотревшись и наслушавшись приятных слов, верят словам больше, чем глазам своим.

Для меня это – признак недоразвитости демократических институтов и процедур. Потому что классическая теория демократии исходит из того, что «у «народа» есть определенное и рациональное мнение по каждому отдельному вопросу». Далее предполагается, что такое рациональное мнение реализуется через выборы представителей, которые следят за тем, чтобы это мнение последовательно претворялось в жизнь.

Как видим, для демократии важна не только «совокупность институциональных средств принятия политических решений, с помощью которых осуществляется общее благо» через возможность самого народа избирать своих представителей, но и наличие «рационального мнения». Ведь можно организовать выборы, но люди будут голосовать за иррациональное мнение. Это – проблема для России. У меня создается впечатление, что наши избиратели проигнорировали 53-процентный рост тарифов на услуги ЖКХ и на транспорт за два самых кризисных года. Эти тарифы не стихийные, они регулируются местными лидерами правящей партии. А граждане голосуют за эту партию, стало быть, голосуют сердцем, эмоцией, чувством, а не разумом. Наши люди как минимум не рассматривают выборы в качестве способа улучшить свою участь. Или даже как повод поговорить с властью на эту болезненную для каждого кошелька тему.

Тут перед Дмитрием Медведевым – серьезный барьер. Экономически и социально активная молодежь практически не смотрит федеральные телеканалы. Те, кто через 10–20 лет будет определять экономику и политику России, и телевизор не смотрят, и на выборы не ходят. То есть их взгляды, ценности и предпочтения вынуты из оборота текущих идей для массового потребления. За пределами контроля власти воспроизводится, по существу, иная Россия, отличная от той, которая голосует сегодня и выбирает. Выбирает тех, кто через свои решения оказывает самое серьезное воздействие на эту иную Россию.

С моей точки зрения, здесь таится определенное противоречие, если не конфликт. Помимо идейно-ценностного измерения этого противоречия скорее всего стоит говорить и о поколенческом. Новое поколение по-другому видит величие России, ее желанные достоинства. Интернет-среда – мощнейший источник современных идей и представлений о том, каким должен быть нормальный дом. В смысле – страна. Привлекательность этого дома в условиях свободы перемещения будет в значительной мере определяться способностью создать предпосылки для самореализации творческого потенциала личности. Новый патриотизм состоит в создании таких институтов свободы, демократии, бизнеса, инноваций, которые максимально соответствуют расцвету личности. По-другому, по типу «шарашек» периода сталинской модернизации аккумулировать сегодня креативность не получится.

Торговля в море

На днях прочел сообщение о том, что «ЛУКОЙЛ» снижает инвестиции в разведку и добычу в предстоящие 10 лет. В тот же день глава Минприроды проинформировал о снижении интереса к российским недрам со стороны иностранных инвесторов. Известный финансист, член совета директоров нескольких западных инвестиционных компаний сформулировал новейшее отношение иностранцев к ведению бизнеса с Россией таким образом: «Не парьте нас вашими проблемами. Либо продайте что-нибудь, либо купите. Но деньги вперед». Он пояснил, что такой подход уже сформировался применительно к Нигерии. И получил название «Торговля в море». Подплыли к нефтебуровой, закачали нефть и уплыли – на сушу никто не выходит. Бандитизм и коррупция в нигерийском обществе пугают мир. И этот страх не может преодолеть даже соблазн проникновения на этот недоразвитый, но потенциально привлекательный рынок.

Если уж иностранцы перестают интересоваться российскими недрами, то вряд ли они заинтересуются производством на внутренний российский рынок с его непонятной ликвидностью. Дмитрий Медведев всколыхнул сильные эмоции своей статьей. Но не предъявил за четыре месяца четкой программы реализации базовых положений своего труда. Обсуждение в блоге маргинально по отношению к масштабу стоящих перед страной проблем.

Роль команды президента

Нет структуры. Нет команды. Нет развития идей до уровня конкретных политик.

Команда президента – важнейший контекст власти. Помимо важности быть окруженным единомышленниками при решении сложнейших проблем, стоящих перед страной, важны и другие моменты. Бильярд, баня, татами, корт, «тёрки», анекдоты. Главное же на этих почти ежедневных посиделках то, что ближним кругом дается интерпретация всего, что происходит в стране. Обсуждается, что и, главное, зачем делают те или иные министры, бизнесмены, губернаторы, мэры. Кристаллизуются решения в интересах членов команды. Часто именно личные, частные интересы заменяют идеологию перемен. Идеология подгоняется позже. Под факт перемены собственника.

У Медведева такой команды нет. Бегало по Москве несколько самозванцев, выскочек, намекавших на некую повышенную приближенность и осведомленность. Но опубликованные ими статьи на фоне выступлений и текстов самого президента недвусмысленно разоблачили «прорабов модернизации».

Вопрос команды важен еще и потому, что ее формирование и укрепление – важнейший институт перемен. Если же блогерская душа Дмитрия Анатольевича не нуждается в «тёрках» и довольствуется интенсивностью общения в Twitter, то команда не сформируется. Прошло два года с момента, как Медведев занимает в публичном пространстве место президента. Те, кто рвется в «команду» Медведева, жаждут постов, должностей, призов за лояльность. Им хочется быть министрами, банкирами, руководителями крупных корпораций. Ельцин дал своим сторонникам блага приватизации. Путин подарил инструменты, при помощи которых Россия поднялась с колен: газ, нефть, бюджетные потоки. И они верны и Путину, и его идее, и своему интересу. Если Медведев не начнет давать лакомые посты своим сторонникам, то команда так и не состоится.

Да и новая партия с парламентским потенциалом, нацеленная на модернизацию России, не помешала бы. По аналогии с «Единой Россией» ее нужно создавать сверху под тем же предлогом: для стимулирования и ускорения процессов идеологической кристаллизации политического пространства. Ну и для политической гарантии преемственности модернизационного курса, и для думской поддержки законодательного оформления перемен такая партия, идеологом которой является Дмитрий Медведев, не помешала бы. И странно, что ее даже нет в проекте.

Свобода и властезависимость

Уходящий год еще раз подтвердил, что два источника власти для России – благо. Чуть больше свободы, чуть меньше страха. Свобода для меня – это уверенность в том, что в случае чего тебя ожидает справедливое судопроизводство. В такой ситуации законопослушный человек как минимум не боится, что против него может быть сфабриковано дело. В нынешнем году число по-настоящему свободных людей в стране удвоилось. Их стало двое. Все остальные – не вполне свободны. Страх порождает конформизм, конформизм – застой, поскольку перемен не хочет никто или почти никто из встроившихся в систему элиты.

Недавно узнал, что наркотик, например героин, доставляет удовольствие, кайф первые шесть месяцев. Потом все возрастающие дозы требуются лишь для преодоления страданий, дискомфорта, боли, идущих из видоизмененного мозга. Представляете, мы думаем: вот, чувак кайфует 10 лет. Ан нет. Только полгода, а потом борется с болью и страхом.

Когда говорят, что власть – наркотик, то начинаешь думать о соотношении кайфа и страхов в жизни властных людей. И еще больше убеждаешься, что демократия – отличное средство избежать властезависимости, недуга тяжелого и очень распространенного. И не такого безвредного.

Анклавная модернизация, текст, подтекст и контекст

Построили анклавный капитализм. Теперь – очередь анклавной модернизации? Скучно. Я так до конца и не понял, что в России 2009 года является текстом, а что подтекстом. Если статья Дмитрия Медведева – текст, то подтекстом является ожидание перемен и прощание с эпохой Путина. Если же текстом надо считать разговор премьера с народом, то подтекст звучит весьма определенно: я возвращаюсь, успокойтесь, модернизировать будем консервативно.

Для кого-то вообще текста нет и нет подтекста. Остается только контекст. А кто-то уже думает о том, что через два года текст, подтекст и контекст совпадут. В одном лице. Константин Ремчуков http://www.ng.ru