 |
20.07.2009 12:17 |
| |
Осторожно, тинейджеры... |
 |
Какими мы были в этом проблемном, переломном, критическом возрасте? Сумасбродными или приобщенными? Эпатажными или корректными? Оборотливыми или нерасторопными?
Где-то разными, где-то инкубаторскими.
Но всех нас объединяли стержневые обобщенные понятия – доброты, помощи и сочувствия.
С уважением мы относились к старшим, уступали место пожилым людям в троллейбусах и автобусах, подавали руку старичкам, помогали донести тяжелые авоськи до самого подъезда или двери квартиры.
Старались соответствовать словам, звучащим в речевках и краснели из-за неверного шага. Помню, как сама отлетала от сидения, когда в общественный транспорт заходила беременная женщина.
Если же и случалась пятисекундная заминка, становилось страшно неловко. А слово взрослых было для нас законом в далеком совковом периоде. Через книги, детские художественные фильмы и классный час до нас доносили идеи служения народу, развитие красивых черт характера, примеры отваги и отзывчивости. Педагоги прививали готовность и потребность помогать стареньким и немощным, откликаться на чужую беду, походить на тимуровцев...
Канули в Лету времена пионерии, осталась в прошлом комсомольская ответственность за совершенный поступок. Гордость называться пионером, некогда присущая всем нам, и стремление поскорее пополнить ряды комсомольцев вызывают теперь лишь легкую ухмылку.
Мы хотели заслужить сначала значок октябренка, потом пионерский галстук и, в конечном итоге, комсомольский почет. И наши подростковые годы мы вспоминаем с долей ностальгии, даже если и проступала временами подозрительность, зомбированность и лживость исторических вех и политиканство той эпохи.
Хотя сейчас в моде другое – полностью охаивать нашу прошлую жизнь, насмехаться над прошедшими годами, сегментами советского жизненного пути, особенно если они не сложились, и восхвалять то, что приносит кучу денег. Спустя какое-то время на гребне энной волны мы попали в заокеанскую страну и вкусили все прелести и издержки нового демократического общества.
Нам, бывшему советскому народу, выходцам из восточной части планеты, приходится тяжелее, чем канадцам. Мы зачастую сравниваем здешние явления и проявления, а также шестеренки, местами плохо смазанной нескоординированной канадской системы с крупицами нашей прежней жизни, которая, оказывается, имела и полосы с люрексом. А в замечательном обществе, куда мы так стремились, всплыло много неточностей и погрешностей.
На фоне общего благополучия, окружающего нас блеска и лоска, человеческий фактор играет не последнюю роль. Хотя где-то виновата и сама система.
Канадские моционы
Послеобеденное время не предвещало плохой погоды, и желание насладиться красотой и тишиной канадской осени оказалось сильнее тяги к четырем квартирным гипсолитовым стенам. В голове созревали один за другим наброски возможных моционов – погулять с детьми по сентябрьской, еще сочной, траве, вдохнуть канадскую свежесть и обогнуть здание начальной школы, а затем огороженное бейсбольное поле с заходом на школьную площадку и опробованием в который раз разных спортивных и развлекательных снарядов. Продумано – сделано...
Нога ступила на мохнатый зеленый настил, а дети с радостью помчались навстречу маятниковым качелям, отсчитывающим мгновенья сладостного парения в воздухе комфортно сидящих любителей вращательных и качательных забав. Качели-колесо, качели-памперс, качели-кресло и качели-сидушка манили нас своей лихостью и рвением к полету.
Из памперсов мы уже вышли - как из бумажных, так и из резиновых, - а до блуждающего на цепях, болтающегося во все стороны автомобильного колеса не доросли. Оставались пластмассовое кресло и резиновое дугообразное сидение, на которые мы позарились и вскоре заняли свои места в полетных приспособлениях. Дочка откинулась в удобной качели, пристегнула ремень безопасности и подтвердила готовность к воздушному путешествию стандартным “That’s it”.
Я, стоявшая рядом, помогала ей набирать скорость, раскачивая вперед-назад летательный снаряд. У всех было хорошее настроение - как у тех, кто оторвался от взлетной полосы, так и у оставшихся на Земле наблюдателей качельных траекторий.
Сонм подростков
Дальше события разворачивались стремительно и убедительно. Набежала стайка канадских всесильных и вездесущих подростков. Их приспущенные штаны и подражание повзрослевшим крутым юнцам-детинам враз привлекли внимание окружающих. Подростковая фешн-субкультура заслуживает особого акцента и отдельной публицистической статьи, но в данном повествовании речь пойдет совсем о другом.
Видимо, им очень хотелось прошвырнуться по ухоженным детским городкам, побалдеть на халяву и потащиться от на ходу придуманных развлекательных номеров, сбацать что-то сногсшибательное и после полного отпада разойтись, удовлетворенными, по домам (простите меня за столь явный подростковый жаргон).
Так вот... за пару-тройку минут детская площадка преобразилась существенно.
Сначала подошел к свободным качелям коренастый мальчик и стал легкомысленно подбрасывать сидение вверх. После грохочущего падения – массивные железные цепи, на которых держатся качели, в свободном падении издавали громовой звук – пацан повторил свою попытку зашвырнуть резину подальше и накрутить цепи на верхнюю балку. Но вначале у него ничего не выходило; лишь громыхание цепей сопутствовало его усердным действиям.
Моему долгоиграющему терпению подошел конец, и я стала отчитывать мальчишку: «Зачем ты это делаешь? То, чем ты занимаешься сейчас, не есть хорошо. Оставь качели в покое, на них катаются маленькие дети». Но парень не унимался, а еще больше сосредоточился на достижении цели – закинуть резиновое сиденье за металлический валик. Очередная попытка оказалась удачной – ход у качелей сократился. Следующее подбрасывание закрутило цепи еще больше. Качели лязгали при каждом металлическом «поцелуе» цепей и брусьев.
«Если ты не угомонишься, то я посещу твою школу и расскажу обо всем твоей учительнице», - выпалила я, пытаясь хоть как-то повлиять на обнаглевшего парня.Тщетно...
Отроковица
Вдруг подбежала девочка-подросток и стала то же самое проделывать с качелями по другую сторону задействованного, плывущего с пассажиром в воздухе, кресла. Дети и их родители отдалились еще больше от места грохотания, а мне казалось, что эти цепи либо свалятся мне на голову, либо заденут мое дитятко. И я попыталась вежливо и в то же время требовательно «вправить мозги» разгоряченной школьнице: «Прекрати сейчас же это делать. Это что за увлечение ты для себя нашла?». Она продолжала в том же духе, не обращая на меня никакого внимания.
Качели рычали, словно с цепи сорвались. Я окинула взором прохаживающихся неподалеку родителей и поняла, что подмоги ждать неоткуда. Ни поляки, ни сомалийцы, ни корейцы, находившиеся в тот момент на детской площадке, не собирались мне протянуть руку помощи – скорее всего, сработала жизненная позиция: «моя хата с краю, ничего не знаю».
Я опять обратилась к школярам, подняв на полтона голос: «Жаль, что у меня сегодня нет фотоаппарата с собой, я бы вас засняла за любимым занятием. Но завтра я приду сюда с цифровиком, запечатлею эти безобразия и покажу вашей учительнице».
Вы думаете, что-то изменилось? Отнюдь нет. С гребня волны подросткового сленга я бы сказала, что чуваки не сгинули и не дали деру, но выражусь культурно и литературно: отсутствие поведенческих норм или их заметная детериорация, приведшая к деградации подростковой личности в глазах взрослого человека, не отдалила их от места бесчинств, несмотря на громогласное пристыживание в присутствии других, и не привело к осмыслению ряда важных моментов моральных принципов и повседневной этики. Они не реагировали на мои поучения и вынужденные запугивания, терпеливо и амбициозно двигаясь к цели. Я была вне себя от ярости.
Наигравшись вволю, закрутив все свободные качели и подняв, таким образом, сиденья на высоту двух метров от земли, «наша достойная подрастающая смена» отошла в сторону. Детишки, заметившие отход всемогущих отроков, стали приближаться к песочной пяди, на которой с гулом и со скрежетом произошла как бы вторая установка горячо любимых качелей.
Подпрыгиванием и вытягиванием детских ручонок мало что удалось изменить. Тогда они позвали виновников, указав пальцем на висящих «коротышек». Парубки вернулись и еще немного погрохотали тяжелыми цепями, но зато карликовые изобретения приняли первоначальный вид.
«Вот видите, мадам, мы поиграли /повеселились и вернули все на место. А вы нервничали, мэм», - первый раз за все это время отроковица открыла рот и преспокойно, без дрожи в голосе и без ноток эмоциональной неуравновешенности, промолвила сей финал.
«Спокойно, Ипполит, спокойно!»
«Оригинально!» - воскликнуло мое сознание. «Такое еще не отложилось», - подхватило бдительное подсознание. «Надо пообщаться с директором школы», - пафосно прокомментировала инцидент эмоциональная сфера моего «эго».
«Может, нужно быть ниже травы и тише воды, спокойной, как сто китайцев, и равнодушной, как скульптуры», - домыслила я.
Мне все-таки было интересно, как воспримет эту историю господин директор, и как вообще нужно вести себя в Канаде в подобной ситуации. Да, изучила я Канаду вдоль и поперек, но тут, видимо, случился прокол. Что делать при аналогичных обстоятельствах? Молчать? А как же гражданская позиция?
Я изрядно поковырялась в своей памяти в поисках обнадеживающей информации и нашла на ее задворках некогда прочитанную с учительского листа фразу:
«замечания можно делать только своим детям, о плохом поведении чужих детей докладываться учителям; самим же ничего не предпринимать»...
Виорика Чумак, математик, Ph.D., Торонто
Наша Канада
|
|
|
Навигация по порталу: 
