В Назрани милиции особо не видно. За три дня пребывания в городе документы у корреспондента The New Times проверили всего один раз.

В гостинице «Асса» полно приезжих, даже американских туристов корейского происхождения каким-то образом сюда занесло. Но если пытаешься заговорить с кем-то на улице — реакция крайне настороженная. Особенно когда представляешься московским журналистом.

В редких случаях все же удается вызвать человека на разговор, который неизбежно скатывается к обсуждению версий покушения на президента и прогнозам на ближайшее будущее — сегодня людей только это и волнует.

Кто-то из своих
Общее мнение: Евкурова подвело то, что он окружил себя не профессионалами, а родственниками и близкими друзьями — обычная для Кавказа практика. А еще — некоторое легкомыслие в том, что касается собственной безопасности. По дороге из аэропорта Магас водитель Муслим притормозил у места, где произошла трагедия. «Видите, забор кирпичный разворочен? Рвануло будь здоров. У Евкурова охраны мало, и даже трассу для него не перекрывали, он сам запрещал. Для Зязикова вообще на полчаса дорогу могли закрыть так, что даже «скорые» не проедут, а для этого — нет. Максимум — попросят съехать на десять секунд на обочину». Покрытие дороги на месте взрыва уже залатали, только в кювете валяются куски старого асфальта. Версия, что кто-то из кортежа президента был связан с преступниками, Муслиму не нравится: «Там все ингуши были, а ингуши так не поступают». Человек гораздо более осведомленный, чем Муслим, лидер местной оппозиции Магомед Хазбиев придерживается того же мнения: «Винить охрану я бы не стал. Сам Юнус-Бек, его мужество привело к тому, что произошло. Он ничего не боялся».

Соображения по поводу того, кто мог организовать покушение, здесь высказываются самые разные, но большинство считает, что преступников надо искать внутри республики — в причастность к инциденту президента Чечни Рамзана Кадырова не верит практически никто.
«Бывшие чиновники все до единого платили боевикам. Да и нынешние многие тоже. Это вся республика знает. И конечно, у них есть серьезные связи с теми, кому платят или платили, — говорит известный в Ингушетии бизнесмен и оппозиционер Макшарип Аушев. — Недовольны были, что Евкуров не дает воровать как раньше. Вообще удивительно, что он продержался 8 месяцев. Он был обречен». Эту же версию в интервью The New Times высказал и временно исполняющий обязанности президента Ингушетии Рашид Гайсанов (см. «У меня нет оппозиции»).


Уважение — это сила
Почти все, от продавцов на рынке и таксистов до научных сотрудников и оппозиционеров, о президенте отзываются с большим уважением. Называя его имя, непременно добавляют: «Пошли, Всевышний, ему здоровья». Такое впечатление, что по популярности Евкуров обходит даже всеми здесь любимого Руслана Аушева. Возможно, причина тому контраст: Евкуров пришел на место Зязикова, которого в республике обвиняют во всех смертных грехах.
«Зязиков отдал республику кадыровцам и силовикам, — это слова Макшарипа Аушева, но такое здесь можно услышать практически от каждого. — Им нужно было делать вид, что они уничтожают террористов, чтобы подтвердить информацию о Руслане Аушеве, будто он укрывает боевиков.
Они начали убивать молодых ребят. Подкидывали оружие и объявляли их террористами. Это был способ свести счеты, уничтожить кровника. Из 10 убитых 8 были не виновны». Оппозиция, поначалу отнесшаяся к очередному ставленнику Москвы полковнику ГРУ Евкурову настороженно, теперь отдает ему должное. «К Юнус-Беку можно было подойти и сказать, что правильно и что неправильно. Его борьба с коррупцией в какой-то степени устраивала народ и оппозицию, — говорит Магомед Хазбиев. — Нужен был человек, за которым пойдут, которого послушают. И этот человек — Юнус-Бек Евкуров. Уважение — это сила номер один в республике. Вас послушают, не перебьют за столом, будут любить и доверять вам». Тейп Аушевых тоже публично поддержал Евкурова. «Руслана бы все равно не допустили сюда, — уверен Макшарип Аушев. — Мы хотели показать народу, что Аушев Руслан и Евкуров — это одно и то же».

Добровольная депортация
«Только бы Евкуров поправился и вернулся к нам быстрее, — в голосе Зары больше отчаяния, чем надежды. — Мы столько натерпелись и не успели даже толком поверить, что есть честные люди, как такое случилось». Заре чуть за 30, вместе с тремя женщинами она содержит частный детский сад. С двумя самыми маленькими за руки она гуляет по разбитому двору пятиэтажки, внимательно наблюдая за остальной детворой. «Я поверила Евкурову, потому что он офицер. Не чекист там какой, а настоящий офицер. Мы же тут до сих пор пожинаем плоды зязиковщины. Людей до сих пор расстреливают ни за что на улице, взрывают машины во дворах. Вон дети, фейерверков боятся!» Евкуров для Зары — олицетворение стабильности: «Если опять все пойдет по-старому, сделаю все, чтобы уехать из Ингушетии».

С научным сотрудником cанкт-петербург­ской Кунсткамеры, кандидатом исторических наук Маккой Албогачиевой корреспондент The New Times встретилась в мемориале депортации ингушского народа, расположенном в одной из немногих уцелевших традиционных ингушских башен. «Отсюда просто уезжают. Если на это есть хоть какие-то деньги. Уезжают и остаются в России. Некоторые боятся, что их могут убить или похитить, другие просто хотят нормально учиться или работать». То, что сейчас происходит в республике, Албогачиева называет депортацией — только не той насильственной, что провел Сталин в 1944 году, а добровольной.

Скорее бы выписался
За две недели, прошедшие после покушения, заметных изменений в республике не произошло. Вот только связь власти с оппозицией нарушилась. Рашид Гайсанов считает созыв оппозицией съезда ингушского народа ненужным и незаконным, а все разговоры о том, что республика может оказаться под началом Кадырова, беспочвенными. Однако Магомед Хазбиев придерживается противоположного мнения: «На повестке дня — вопрос единения. Чтобы общество сплотилось вокруг идеи Юнус-Бека, его курса, против коррупции и бандитизма в республике. Поступают сведения, что чиновники опять начали дербанить бюджет. Но мы не позволим нанести еще один удар ингушскому народу. Будет составлен документ, резолюция съезда, и его отправят руководству страны». Меж тем власти строго предупредили оппозицию, что не допустят проведения съезда.

Примечательно, что о Евкурове все здесь говорят в прошедшем времени: «был», «мог», «говорил». И все надеются, что президент выздоровеет и вернется к исполнению своих обязанностей. «Главное, чтобы Гайсанов тут ничего не испортил» — это была чуть не первая фраза водителя Муслима. Магомеда Хазбиева беспокоит, что и.о. президента не отвечает на звонки, чего за Евкуровым не водилось. А Макшарип Аушев убежден, что Гайсанову с проблемами республики не справиться: «Если Евкуров будет лежать 2–3 месяца, в нынешней ситуации невозможно спрогнозировать, что здесь будет происходить. Возможен откат назад, во времена Зязикова. Три месяца — это очень много для такой республики, тут даже неделя без руководства — страшная трагедия».

Чревато войной
В чем согласны все в республике, так это в том, что Кадырова к управлению Ингушетией нельзя допускать ни в каком качестве. Категорически возражают ингуши и против объединения Ингушетии и Чечни. «Вой­на будет», — предрекает Магомед Хазбиев. Председатель общественной организации «Историко-культурный центр Респуб­лики Ингушетия» Руслан Албаков не столь апокалиптичен, но, по сути, говорит то же самое: «Если в цифрах, то между чеченцами и нами общего процентов 25 — крови, культуры. Как нам ни навязывали сходство, ничего не получается. Мы абсолютно разные, и мира между нами не будет. Только-только Кадыров сунулся — люди уже были готовы ему противостоять. Нет, он, конечно, личность, но не для нашего народа». Макшарипа Аушева перспектива воцарения Кадырова приводит в ужас: «Это как раз то, что нужно боевикам. Потому что тогда они получат пополнение в несколько тысяч человек. Даже умеренная молодежь возьмет в руки оружие, даже сотрудники силовых структур перейдут на сторону боевиков. В итоге мы получим войну между чеченцами, федеральным центром и ингушами.
Единственным способом это остановить будет ядерный удар по Кавказу». Отметим, что в интервью The New Times и.о. президента идею объединения республик решительно отмел.

Как по писаному
Магас — административная столица Ингушетии. Здесь находятся здание правительства и президентский дворец. Чтобы к ним подъехать, нужно миновать два поста. «Везу вас к главному врагу ингушского народа», — говорит Руслан Албаков, любезно согласившийся подбросить корреспондента The New Times к центральной площади. Секретаря Совета безопасности Республики Ингушетия москви­ча Алексея Воробьева жители респуб­лики не больно-то жалуют: говорят, что он замалчивает все проблемы. Кабинет чиновника на втором этаже. Из окна открывается прекрасный вид на площадь с фонтанами. Воробьев элегантен: безупречный костюм от Patriсk Hellman, классический портфель Louis Vuitton. Прямо над его креслом — порт­рет Дмитрия Медведева, чуть сбоку — Юнус-Бека Евкурова. Секретарь Совбеза говорит жестко, рублеными фразами, будто читает с экрана телесуфлера. «В республике после той трагедии, которая произошла с президентом Юнус-Беком Евкуровым, в худшую сторону никаких изменений нет. Более того, народ в Республике Ингушетия сейчас весь после этой трагедии сплотился, — многозначительная пауза. — Все разговоры о том, что в связи с ранением Евкурова имеются какие-то элементы дестабилизации, — они все недействительны. Я бы даже назвал их лживыми. Есть, наверное, некие политические силы, которые пытаются раскачать лодку, но это им не удастся». Воробьеву и вопросов задавать не надо, их даже и не вставишь в этот, видимо, не раз повторенный монолог: «Рашид Гайсанов — самодостаточный политик и чиновник, имеет большой опыт, полную поддержку среди всех органов исполнительной и законодательной власти, поддержку среди населения. Я выражаю уверенность, что большая часть населения разделяет мою точку зрения. Мы продолжаем решать вопросы сельского хозяйства, закуплена новая техника, занимаемся социально-экономическими вопросами, закупается транспорт для подвозки воды, то есть водовозки. Работа как была, так она и идет». На этом аудиенция закончилась. Мы выходим из здания. Алексей Воробьев садится в бронированный Mercedes и уезжает. Как показывает опыт, броня — защита на Кавказе крайне ненадежная.

Савина Екатерина  http://newtimes.ru/

ФОТО СТУДИЯ THE NEW TIMES, РИА НОВОСТИ/САИД ГУЦИЕВ, STR