Как пишет Офри Илани из «Гаарец», «со времени расшифровки хартумской клинописи было расшифровано множество надписей и документов, позволивших лучше узнать древнеегипетскую историю.

Но ни в одном из них не было ни малейшего упоминания о драматических событиях, описанных в Торе во время Исхода из Египта: смертельных эпидемиях, утонувшей в море армии фараона и сотнях тысяч рабов, сбежавших заграницу. По этой причине ученым до сих пор трудно найти историческую основу Исхода, и связать библейское описание с историческими событиями, известными по другим источникам. Но они продолжают попытки.

Так, профессор геологии Чикагского университета Барбара Сильвертсен только что опубликовала книгу «Рассечение моря», доказывая, что в основе библейских чудес лежат природные явления вулканического происхождения, произошедшие 3600 лет тому назад. Как утверждает автор, на самом деле был не один Исход, а два, с интервалом в двести лет, соединенные вместе библейскими авторами. По мнению Сильвертсен, «сверхестественные» события, случившиеся во время Исхода из Египта, вполне можно объяснить на основе известных явлений, происходящих после извержения вулкана.

По ее словам, первый Исход из Египта был в 1628 году до н.э. В том году было колоссальное извержение вулкана на греческом острове Санторини. Взрывная волна этого извержения, одного из сильнейших за всю историю человечества, дошла до Египта, что и привело к различным климатическим явлениям, в частности, «огромному облаку пепла, которое закрыло солнце, вызвав затмение, и в то же время – к дождю из вулканиченской серы».

Профессор Сильвертсен закончила тем, что «я была просто в отчаянии: из библейского описания было совершенно очевидно, что это – явления вулканического характера, но я не нашла им никакого серьезного научного объяснения. Поэтому я решила написать об этом книгу».

Авишай Бен-Хаим из «Маарив» начинает с цитаты Жан-Жака Руссо из трактата «Общественный договор»: «Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах», и продолжает:

«Не нужно быть политическим философом, чтобы это понять. Стремление освободиться из оков повседневности и выйти из рабства на свободу начинается с брыкания младенца в материнском лоне. Чем ему так плохо? Тепло, удобно, еда и питье за счет заведения. Чего он брыкается? Что это за свобода, которую ему так приспичило обрести? Борьба за свободу, по всей видимости, начинается с неудобства, или, как самыми простыми словами разъяснялось в революционном французском трактате 16-го века: «Вполне естественно, что человек будет двигаться, если ему неудобно».

В то же время в иудаизме невозможно говорить о «свободе» без того, чтобы кто-то тут же не выскочил с цитатой из «Поучения отцов»: «Свободен лишь тот, кто учит Тору». Но как раз РАМБАМ, этот поразительный рационалист, пришел к успокоительному выводу о невозможности того, что человек есть совершенное творение, а посему вполне может быть, что подлинная свобода, та, что слаще и больше всего прочего, проистекает как раз оттого, что мы принимаем мир таким, как он есть. Вот так просто. Без иллюзий вроде «Никогда не работать и никому не служить», и без мечтаний о том, чтобы «жить в роскошном доме и купаться в деньгах».

Так что за мгновенье до того, как вами овладевает отчаянье или вы продолжаете фантазировать о своей частной свободе в понятиях почти безнадежного экстаза, предлагаемого хасидизмом – со «светом» в душе, салютом на горизонте и Мадонной на сцене – стоит проверить намного более скромный вариант. И понять, что подлинная свобода – это способность просто так наслаждаться обычной жизненной рутиной».

А Йоэль Раппель из «Йедиот» написал:
«Когда мы будем читать каноническое «Рабами мы были у фараона в Египте», хорошо бы нам призадуматься о положении четверти миллиона «рабов», живущих в израильском обществе в качестве иностранных рабочих. Неужели мы настолько ослепли, что не видим их бедственного положения? Неужели мы напрочь забыли о нашем национальном рабстве? Почему бы им тоже не петь «В этом году – рабы, в будущем – свободные люди»? Почему бы нам не позаботиться о том, чтобы их эксплуатация, унижение и отвержение исчезли из нашего общества, призванного быть светочем для других народов?

Суть праздника Песах носит универсальный характер, и желательно, чтобы мы это осознали, превратив его в веху на пути к еврейству, израильскости, человечности».

Оригинальнее всех наступивший Песах отметил Игал Сарна из «Йедиот», который совершил Исход из Египта образца 2009 года. В сопровождении трех египетских гидов и небольшой армии телохранителей и охраны израильский журналист проехал 800 км по тому маршруту, по которому уходили Сыны Израилевы под руководством Моисея. Пять дней пути, проведенных в непрерывных спорах о том, что же, в самом деле, было, а чего не было и быть никак не могло: что было раньше – евреи или пирамиды, какой дорогой и в какую сторону уходили евреи, через Судан или через Синай, по суше или по морю аки посуху?

В Каирском музее гиды показали Сарне каменную табличку времен Рамзеса Второго, где один раз написано слово «Израиль», и сказали, что все прочее – всю историю Исхода – археологам доказать не удалось, но она полностью есть в Коране так же, как и в Торе.

На вопрос Сарны, как же это в Египте не осталось никаких следов еврейских рабов, один из гидов, выпускник Кембриджа, предложил такую аналогию:

«Представьте себе, что север Египта и Дельта – это южная Калифорния, а евреи это – мексиканцы. Меньшинство, занятое на самых простых работах. Поэтому ни один американец о них не слышал, и их история известна только им самим. Вот и с евреями тоже самое: от них не осталось никаких следов в главных СМИ того времени, которыми были египетские каменные таблички. Евреи очень тяжело работали, и появился Моисей с соблазнительным предложением. Сначала они попросили у египетского работодателя только короткий отпуск в пустыне. Он отказал, и тогда Моисей сказал: «Надо сматываться». Началась битва «Десяти кар» и Моисей с фараоном стали доказывать, кто из них сильнее. Потом в пустыне Сыны Израилевы начали причитать: лучше быть рабом в раю, чем свободным в пустыне».

После такого вольного изложения еврейской истории гиды привезли Сарну в узкую песчаную долину Сан эль-Хагар, полную обломков колонн, больших и малых обелисков, и сказали, что сюда и пришла семья праотца Иакова с чадами и домочадцами, спасаясь от голода, и здесь работали древние евреи. И, хотя совсем недавно те же гиды говорили, что от еврейского присутствия в древнем Египте не осталось никаких археологических следов, в долине до сих пор стоит стена, построенная нашими предками.

«Пусть я – безнадежный светский циник, – пишет Сарна – но, когда я прикоснулся к этой стене, у меня встал ком в горле. И, хотя рядом была табличка, запрещающая туристам что-либо поднимать с земли, если бы я настоял, то мог бы увезти оттуда целый обелиск. Ведь и Сыны Израилевы ушли отсюда, нагруженные краденым имуществом в качестве компенсации за годы мучений. Что такое один маленький обелиск к столетию Тель-Авива для народа, который привык откручивать краны в Анталии? И я взял с земли камень на память».

Потом была Исмаилия, Суэцкий канал, Санта-Катарина и потерянный рай Нуэбы, где вместо египтян или древних евреев Сарна встретил вполне современную голландскую туристку, загоравшую, в чем мать родила. А утром следующего дня, проделав остаток пути до Табы, он увидел сразу семь длинноногих девушек, занимавшихся йогой под руководством украинского инструктора.

«На вертеле жарилась рыба. Бармен готовил фруктовые коктейли. Кончилось наше путешествие. Мы прибыли на Землю обетованную».

С Египтом напрямую связана статья Смадар Пери из «Йедиот» – «Другая опера», посвященная египетскому министру культуры Фаруку Хуссейни, который помешал участию Израиля в каирской международной книжной ярмарке, запретил показ израильских фильмов и торпедировал попытку диалога израильских и египетских интеллектуалов. А год назад Хуссейни заявил с трибуны парламента в Каире: «В Александрийской библиотеке нет, и не будет израильских книг и манускриптов. А, если я найду такие книги в наших магазинах, я их сожгу».

«И сейчас такой человек пригласил дирижировать национальным симфоническим оркестром каирской оперы израильского пианиста и дирижера Даниэля Баренбойма. С чего и почему? А потому, что Хуссейни хочет стать следующим Генсеком ЮНЕСКО. И в Израиле уже опасаются, что, если это произойдет, больше не будет многомиллионного субсидирования различных культурных проектов Израиля. Так что Баренбойм нужен министру Хуссейни, как фиговый листок, чтобы прикрыть его подлинное отношение к Израилю и к евреям».

Исключив на время праздника всю текущую политику и внутренние проблемы, мы ограничимся только одной – водной.

Гая Корен из «Йедиот» не могла сдержать негодования, узнав, что Управление водных ресурсов собирается установить во всех домах песочные часы, ограничив время купания в душе четырьми минутами:

«Это что же будет? Пока откроешь шампунь, ополаскиватель, возьмешь кусок мыла, пока успеешь повернуться туда-сюда, и поднять мочалку, время кончится, а с ним – и вода. Помывка за четыре минуты – это прерогатива мужчин, лишенных самосознания. Насколько я помню, даже в армии никто нас не ограничивал и не вытаскивал из душевой, где во время мытья мы еще успевали хорошо потрепаться.

Конечно, за четыре минуты тоже можно много успеть, но для этого придется отказаться от попутных радостей купания: пения в душе, размышлений о жизни и внимательного изучения самих себя».

Среди публикаций к столетию Тель-Авива оказалась статья Лиора Фридмана из «Гаарец», посвященная христианским поселенцам из Германии, которые намного опередили отцов-основателей Тель-Авива. Семья протестантов по фамилии Гросстейнбек прибыла на Святую землю в 1849 году на волне мессианских настроений в Европе и в Америке, и после неудачных попыток осесть под Иерусалимом и в Вифлееме они поселилась на горе неподалеку от Яффо, назвав ее «Гора надежды». Вскоре к ним присоединилась еще одна немецкая семья, а через несколько лет – группа американских колонистов из Филадельфии под руководством Клоринды Мэйнор, тоже прибывших в ожидании Мессии.

На участке в тридцать дунамов немецкие и американские поселенцы создали сельскохозяйственную ферму, чтобы побудить местных евреев вернуться к земледельческому труду. И несколько десятков евреев из Яффо начали работать на ферме. Первые трудности заставили миссис Мэйнор обратиться за содействием к американским евреям в открытом письме в еврейском журнале «Оccident», где она призывала помочь «нашим братьям, несчастным евреям», а далее говорилось:

«Нужно любящее терпение и немало ума, чтобы иметь с ними дело (…) Они, как дети, во всем, что касается работы и деловых вопросов. Чем больше мы с ними сближаемся, тем больше понимаем, что им нужна «материнская любовь», но для этого у нас нет достаточных средств».

Это письмо не возымело никакого действия, но помощь все же пришла из совсем другого источника – от знаменитого англо-еврейского филантропа, сэра Моше Монтефиори. Но на этом трудности не кончились. Знаменитый автор «Моби Дика» Герман Мелвилл посетил «Гору надежды» в 1857 году, записав в дневнике: «Сельскохозяйственная школа, которую американцы построили для евреев, потерпела крах. Евреи, правда, туда пришли, прикинулись, что они в восторге, но, получив одежду, исчезли (…) Идея превратить евреев в фермеров бесплодна. Во-первых, Иудея – пустыня с несколькими оазисами. Во-вторых, евреи терпеть не могут земледелия (…) и как вообще можно привезти сюда множество евреев, рассеянных по разным странам? Только чудом».

Тем временем, поселенцам-христианам становилось все тяжелее во враждебной арабской среде, где их воспринимали конкурентами и откровенно завидовали налаженному хозяйству. Все кончилось погромом в ночь 11 января 1858 года, когда арабы убили одного мужчину, изнасиловали двух женщин, и «Гора надежды» стала «Горой отчаянья». Дипломатическое давление на турецких властей привело к тому, что пятерых погромщиков арестовали, судили и посадили в тюрьму.

А через полгода не дождавшаяся Мессии семья Гросстейнбек уехала во Флориду, где у них родилось еще трое детей, и один из них стал отцом знаменитого американского писателя, лауреата Нобелевской премии по литературе Джона Стейнбека. История его деда нашла отражение в романе «К востоку от рая», а сам Стейнбек был в Израиле в 1966 году и посетил то место в южном Тель-Авиве, где когда-то была «Гора надежды». Теперь там нет никакой горы, зато есть успешная и популярная школа «Мофет», созданная репатриантами из бывшего Советского Союза.

Разошедшееся по всему миру известие о погроме на «Горе надежды» задержало на десять лет приезд в Эрец-Исраэль членов секты темплеров, которые построили намного более процветающую немецкую колонию в самом центре Тель-Авива, но это уже совсем другая история, после которой прошло четыре десятилетия прежде, чем яффские евреи собрались на песчаных дюнах, где вскоре выросли первые кварталы будущего Тель-Авива.

По поводу начала празднования столетия Тель-Авива полярно разошлись мнения двух авторов в «Йедиот». Лирону Танаю массовая гулянка на площади Рабина не понравилась, и вот по какой причине:

«Юбилейное празднество Тель-Авива было устроено не столько в духе города, сколько в духе градоначальника Рона Хульдаи, у которого нет ни души, ни чувства юмора. И хотя в большинстве своем публика была молодая, Тель-Авив больше не заслуживает титула молодого города. И не потому, что ему исполнилось сто лет, а потому что торчащие там и сям небоскребы предназначены только для богатых, но никак не для молодых. И уж совсем неудивительно, что муниципалитет Тель-Авива позволил себе вбухать такие деньги в шоу, потому что все, что они растратили за один вечер, они быстро выжмут из нас сегодня и завтра штрафами за парковку.

Представление началось с выступления филармонического оркестра под управлением Зубина-Меты, которое было не столько длинным, сколько усыпляющим, и народ начал расходиться. Но после спича градоначальника, который мало говорил о городе и больше – о себе, на сцене появились эстрадные певцы, и стало веселее. Правда, потом начался салют и залп из всех орудий был так силен, что напомнил славные деньки первой войны в Персидском заливе, когда можно было парковаться, где угодно.

Под занавес начались танцы в сопровождении «ди-джея», который почему-то настаивал на том, чтобы ставить жуткие танцевальные обработки прекрасных израильских песен. Спустя полтора часа и полтора миллиона шекелей гулянка подошла к концу. А что же город? Он продолжил жить своей жизнью, как будто родился только вчера. Поэтому мы его так любим».

Зато Юваль Карни был в полном восторге:
«Вопреки естественной тенденции искать во всем изъяны, ворчать на давку, критиковать комбинацию классической и эстрадной музыки, оперных арий и скандирования футбольных болельщиков, а главное, выяснять, во сколько все это обошлось налогоплательщикам (то есть, нам), на этот раз можно отойти от привычек и сказать всем участникам и организаторам: снимаю шляпу!

Тель-Авив, первый еврейский город (и, пожалуйста, без цинизма!), отметил свое столетие, и это определенно достойный повод для грандиозной, сногсшибательной массовой гулянки на площади демонстраций, которая на этот раз была в праздничном наряде.

Во всем происходящем на площади было нечто ненормальное: люди не толкались, не ругались и не бесновались. Они просто радовались.

Цветомузыка и пиротехника вызвали всеобщий восторг. Салют был потрясающий. Про шляпу мы уже сказали. Порой вполне можно расчувствоваться, радоваться и наслаждаться.

Как сказала моя знакомая, «сегодня я простила Тель-Авиву грязь, штрафы за парковку, заражение воздуха, и пришла на праздник из любви к этому городу».

Мы все могли бы сказать то же самое».

Авраам Тирош из «Маарив» написал:
«Мазаль тов, город без остановки. По сравнению с Иерусалимом ты – младенец, с Нью-Йорком – местечко. Не такой волшебный, как Париж, не такой обаятельный, как Прага. И все же в тебе что-то есть. Но, если ты хочешь и дальше сохранять титул первого еврейского города, надо что-то сделать с вывесками на иностранном языке, которыми ты засижен, как мухами. Иначе тебе самому придется сменить вывеску и вернуться к оригинальному названию «Альтнойланд» («Старо-новая страна»).

А Йонатан Гефен из «Маарив» посвятил любимому городу настоящий гимн:
«Тель-Авиву сто лет, а государству Израиль только шестьдесят с хвостиком, но если государство уже выглядит дряхлой и сенильной старушонкой, Тель-Авив – юная и соблазнительная девушка.

В этом городе живут самые красивые женщины в мире; собаки пользуются здесь такой же свободой и уважением, как коровы в Индии; в кафе запрещено курить, но, тем не менее, бармен свернет вам пепельницу из картонной подставки для пива – кури, братан, ты в Тель-Авиве, где законы так же легки, как мысли и поведение жителей. Это – город без флагов и лозунгов. Город грешников, а если и есть в Содоме хоть один праведник, он еще не объявился ни в одном из местных питейных заведений.

Нет больше такого города в Израиле и во всем мире, который доказывает, что галутный еврей, еврей-жертва сумел построить нормальный и терпимый город, где есть место для всех и у всех есть место, хотя ни у кого нет места для парковки.

Название Тель-Авив пришло из перевода Нахума Соколова герцлианской утопии «Альтнойланд», и что может лучше символизировать парадокс Тель-Авива, чем его название: «тель» (холм, курган, могильник) – прошлое и старость, «авив» (весна) – настоящее и юность.

Я думаю, Герцль никогда не поверил бы, что можно построить такой город и что он, в самом деле, существует – подлинно светское убежище от международного антисемитизма, который, видимо, никогда не исчезнет, и от агрессивного национализма государства Иудеи, с которым тель-авивцы уже давно создали два государства для двух народов.

А, если вы погуляете по улицам Тель-Авива, вас ждет совсем мало «тель» и очень много «авив».

С суши на море переносит статья Ципи Саар из «Гаарец» о еврейских пиратах 17-го века. Всем, кто пожелает совершить поездку по местам боевой славы еврейских пиратов, надо отправиться на Ямайку, где и поселился исследователь этой темной и малоизвестной главы еврейской истории, американский пенсионер и историк-любитель Эд Крицлер. Своих экскурсантов он возит по соседним Карибским островам.

По словам Крицлера, эти пираты были потомками евреев, изгнанных из Испании и Португалии, которым пришлось искать себе новое и более спокойное место, где не придется прятаться от инквизиции. И на кого же нападали еврейские пираты? Натурально, на испанцев, чтобы, таким образом, восстановить историческую справедливость. Пиратские суда евреев носили соответствующие названия «Пророк Шмуэль», «Царица Эстер» и «Щит Авраама», а у их капитанов были не менее звучные еврейские имена. Так, в 1628 году Моше Коэн-Хенрикс был участником крупного морского боя с испанской экскадрой, в котором испанцы потерпели поражение и потеряли много ценного груза. А Шмуэль Фалах, который позже переквалифицировался из пиратов в главного раввина Марокко, действовал против испанских судов по заданию нидерландского королевства. На судне самого Фалаха соблюдался полный кошрут, а после каждого успешного грабежа он отдавал положенную Галахой десятину на благотворительные нужды еврейской общины.

Явным свидетельством существования еврейских пиратов остались несколько могильных плит на старом кладбище Ямайки, на которых рядом с еврейскими именами изображен знаменитый череп с перекрещенными костями.

Автор заканчивает вопросом, есть ли у еврейского народа основания гордиться делами пиратов? По Крицлеру, «верно, что не все они были такими уж добропорядочными людьми, но они сражались против своих угнетателей. Моя недавно вышедшая книга «Пираты Карибского моря» вызвала интерес и в Израиле тоже, потому что часть ее героев напоминает израильских воинов – храбрых как Ариэль Шарон, прагматичных как Ицхак Рабин, или благородных как Шимон Перес».

А закончим мы той же сквозной пасхальной темой, из которой Надав Шрагай из «Гаарец» выбрал образ народного вождя:

«Вдруг у меня появилась мысль написать библейскую драму «Моисей» – мечтал однажды Герцль. – Я представляю его могучим, смелым человеком с хорошим чувством юмора (…) Все ему подчиняются, потому что у него нет никаких личных желаний. Для него главное – не цель, а путь к ней, воспитание с помощью походов».

Сегодня Моисей не прошел бы теста на популярность: косноязычный старик, начавший свою карьеру, когда ему было уже под восемьдесят – в наше время такие исходные данные не продвинут ни одного руководителя. Лидер, который вообще не хотел никого вести, и оценивал себя, как совершенно недостойного и неподходящего для такой миссии человека, да еще задавался самым престранным вопросом для нашего сегодняшнего политических руководства: «Кто я, чтобы идти к фараону и вызволить Сынов Израилевых из Египта?»

В день рождения еврейского народа государство Израиль, еврейское государство заслуживает вождя, который не сбежит от необходимости утвердить его еврейский характер; государство заслуживает вождя, который освободится от комплекса самобичевания типа «мы виноваты, мы предали, мы отняли» перед лицом тех, кто хочет нас уничтожить.

Такой вождь должен быть не только честным человеком, одержимым своей миссией, талантливым стратегом и политиком, но и воспитателем, который не засомневается в случае необходимости призвать народ к ответу и выступить с его порицанием. Но, кроме того, это должен быть человек, который, прежде всего, посмотрит на себя в зеркало и задаст себе вопрос Моисея: «Кто я?»

Хаг самеaх!