В прошлом году журнал «Artforum», один из ведущих ежемесячников Америки, посвященный современному искусству, выглядел весьма упитанно: почти полтысячи страниц, большую часть которых занимала реклама. В этом году издание заметно похудело: чуть больше 200 страниц, и рекламы явно меньше.

Это лишь одно из проявлений того, как неожиданно и резко ударил экономический кризис по рынку современного искусства. Продажи почти прекратились; казавшиеся недавно незыблемыми карьеры лопаются на глазах; галереям нечем платить за аренду. Бум кончился.
Американцы, конечно, помнят рецессии начала 1970-х и конца 1980-х, которые тоже довольно сильно пошатнули мир современного искусства, хотя существует много причин, по которым нынешний кризис кажется особенно опасным и обещает стать затяжным. Главная причина – глобальность.
Тем не менее прошедшие через прошлые рецессии знают: финансовые беды могут оказаться американскому искусству... весьма полезны. Они заставят художников «остановиться, оглянуться» и снова сделать искусство самобытным, безумным, новаторским. Этих качеств, по мнению большинства критиков, в последнее время современному искусству недоставало. Чего было больше чем достаточно, так это количества новых имен и произведений, выбрасываемых на рынок и поглощавшихся им как ни в чем не бывало. Искусство при этом функционировало как никогда эффективно, напоминая крупную корпорацию со всеми ее маркетинговыми трюками.
Каждый год художественные школы страны выпускали армию нацеленных на успех выпускников, чьим главным делом было наполнять галереи и аукционы то-варом, которого жаждала публика. Их поддерживала целая армия специалистов: критиков, кураторов, издателей, теоретиков, которые регулярно поставляли свежую информацию о том, чего именно ждет от художника рынок.
Многие из этих специалистов прямо или косвенно находятся на зарплате индустрии искусства, которая контролируется дилерами, брокерами, художественны-ми советниками, юристами, финансистами и планировщиками событий (весьма важными в эпоху художественных ярмарок, которых, как известно, в последние годы развелось видимо-невидимо). Все они при этом тесно повязаны: критики и коллекционеры встречаются на ужинах, которые устраивают дилеры, пропагандирующие художников, или музеи и галереи, пропагандирующие определенные выставки. Едят, разговаривают, заключают сделки, запоминают имена... Эти люди просматривали работы молодых художников, выбирали свежие таланты и каким-то образом определяли, что из их творений будет продано и за сколько.
В такой ситуации искусство регулярно поставляется на рынок, но неумолимо теряет свою оригинальность. Модным становится не сила воображения, не новизна идей, а «качество», формальное умение. Результат – поток хорошо выполненных картин, скульптур, фотографий, инсталляций, перформансов и прочих работ, каждая из которых основывалась на какой-то достаточно простой идее и бросающемся в глаза, «цепляющем внимание» стиле. Все это «упаковывалось» искус-ствоведами в привлекательную эстетическую обертку, которая могла бы помочь в продаже.
Нынешняя рецессии может снести всю эту «шелуху» и расчистить пространство для нового, что случалось уже не раз. Стоит вспомнить, что первый настоящий бум современного искусства произошел в начале 1960-х годов, когда искусство на короткий период почти слилось с индустрией развлечений. В стране было много денег. В моду вошел поп-арт. Белый дом создал Национальный фонд искусства.

Но этот бум быстро закончился: Вьетнам, расизм, развал экономики, Нью-Йорк на грани банкротства, безработица, нищета, а для нового искусства – никакой коммерческой структуры. Художникам надо было как-то выживать, и они начали заселять полуразвалившийся индустриальный район Манхэттена, ныне именуе-мый Сохо, и творить искусство из подручных средств.
Ныне прославленный хореограф Триша Браун ставила свои танцевальные композиции на... крышах; Гордон Мата-Кларк превращал архитектуру в скульптуру, срезая целые куски со стен домов. Городской мусор служил материалом и предметом вдохновения для многих (не только для Роберта Раушенберга), а художник Джеффри Лю превратил первый этаж дома, в котором жил, в коллективную мастерскую и выставочное пространство: приходи, работай с любыми материалами – от проволоки и веревки до металлолома и тряпок, от зеркал до видео, учись у соседа, устраивай перформансы. Именно тогда и родился этот новый жанр, как и другой – инсталляции. А вышеупомянутая коллективная студия стала прототипом многих некоммерческих альтернативных пространств, которые начали возникать вскоре по всей стране.
Экономика постепенно стабилизировалась, Сохо подорожал, и следующее поколение художников начало осваивать новые районы – Нижний Ист-Сайд, Южный Бронкс. Это была опять коллективная энергия, но участники «нового коллектива» были иными: первая большая волна выпускников художественных школ, «ху-дожники улицы», типа Жана-Мишеля Баскьята, или просто бунтари, вроде Давида Войнаровича.
Их эстетика рождалась из импровизации. Каждый делал все сразу: творил живопись, сочинял литературные тексты, снимал кино, делал фото, играл и пел в рок-группах, и опять родились новые формы и жанры: хип-хоп, граффити, кино No Wave, искусство апроприации. Родились и новые, непривычные пути демонст-рации искусства – в машинах, сабвее, туалетах. Искусство было странным, бунтарским, но в неидеологизированном варианте.
Но и этот всплеск новаторства прошел. Рейгановская экономика начала производить немалые богатства, деньги надо было тратить, и Ист Вилледж вдруг стала модным местом, а галереи заполнились дорогими, со вкусом сделанными картинами и объектами, которые хорошо продавались. Бурно развивались карьеры, имена обретали неслыханную популярность, но искра новаторства, импровизации, смелости снова потухла.
«Черный понедельник» октября 1987 года остановил период процветания. Рынок искусства рухнул. Снова стало непонятно, что можно продать, и тут начали падать новые барьеры. На арену в массовом порядке вышли черные, латиноамериканские и азиатские художники, начав серьезный пересмотр феномена под названием «американское искусство». Одновременно начался новый расцвет так называемого «искусства протеста», спровоцированный СПИДом, феминизмом и культурными войнами.
Благодаря дигитальной революции, американское искусство оказалось связано со всем миром, и впервые в истории современное искусство оказалось не европео-американским, а поистине международным феноменом, который, как оказалось, хорошо продавался.
Такова была картина в 1990-е годы, за которой последовала лихорадка обогащения 2000-х годов, приведшая к нынешнему краху.
Сегодня выпускники школ искусств вряд ли смогут зарабатывать на жизнь только искусством – им придется искать «реальную» работу. Что ж, Ван Гог был проповедником, а Поллок – помощником официанта. Зато в искусстве останутся только те, кто не может им не заниматься, кто несет в себе настоящий творческий огонь. И теперь у них найдется время для эксперимента, проб и ошибок, поисков новых целей и новых способов существования искусства. Время для мечтаний и для роста.
А художественные школы начнут выпускать не натренированных на узких технических приемах борцов за место под солнцем, а истинных художников, концен-трируясь на широте образования и воспитании воображения. Философия, поэзия, антропология, психология, теология – почему бы не уделить им побольше времени? А может быть отправить студентов в больницы, школы, убежища для бездомных – поближе к реальной жизни? Все это может изменить и само искусство, и то, как размышляют о нем и пишут. Критики будут меньше ходить на вечеринки и чаще заглядывать в книги и на Интернет, расширив свои знания о культуре других эпох и других народов.
Мир искусства — на пороге радикальных перемен, и экономический кризис может стать для них мощным стимулом.
Когда этот материал, представляющий собой вольный и сокращенный перевод статьи Холланда Коттера в «Нью-Йорк таймс», был уже написан, я встретилась с известным нью-йоркским художником Шимоном Окштейном. У него недавно прошла выставка новых работ в престижной галерее Стефана Стакса в Челси, а еще раньше – большая ретроспектива в Русском музее (сопровожденная замечательно изданным каталогом). Что он думает об экономическом кризисе?
«Да, действительно сейчас почти невозможно что-либо продать. Но, с другой стороны, именно сейчас настоящие коллекционеры, то есть люди, одержимые искусством и собирательством, начнут покупать то, что они всегда хотели купить, но не могли из-за бешеных цен, царивших до последнего времени на рынке. Именно в такие времена создавались новые коллекции.
Конечно, художникам трудно. Много галерей закроется, кто-то, может быть, займется чем-то совсем другим. Но зато теперь можно не спешить. Хозяин галереи уже не будет теребить тебя, чтобы ты поскорее закончил работу, потому что ее ждет покупатель. Можно расслабиться, подумать, поэкспериментировать.
Да и не в деньгах дело. Для работ, представленных на моей недавней выставке, я придумал сочетание в одном произведении картины и скульптуры, и чтобы выполнить нужные мне фигуры, потратил десятки тысяч долларов. А продать удалось немного. Но зато я нашел что-то новое, я перешагнул какую-то черту в своем творчестве, а это для меня самое главное. Сейчас надо продержаться. А искусство не пропадет».

Майя Прицкер, http://www.nrs.com/