Непохоже, чтобы эта книга была предназначена для детей; привычный образ «детской книжки» не поддерживают ни формат, ни толщина увесистого тома, ни обилие сносок на полях, ни обширный комментарий – не говоря уж о типографических изысках.

Оценят ли дети такую тонкость, как вклеенные вручную цветные иллюстрации – все, вплоть до крошечных, тех, что в «Содержании»?

С другой стороны – не для взрослых же такие картинки?

В книге много мелких подсказок, помогающих решить эту задачу – но все они, как и сама книга, неоднозначны.

Прежде всего, ответ на вопрос, является ли «Мальчик Мотл» детской книгой, не был очевиден даже для самого писателя. Автор помещенной в «Приложении» статьи, М. Крутиков, вскользь упоминает, что «Бялик и Равницкий (переводчики книги на иврит) убедили Шолом-Алейхема в том, что "Мотл" принадлежит к жанру детской литературы». Но Шолом-Алейхем сплошь и рядом передавал роль рассказчика своим героям – Тевье-молочнику, торговке Енте или девятилетнему Мотлу, мальчику из нищего еврейского местечка – и этот литературный прием вовсе не означал, что читателями тоже должны быть молочники, торговки или дети.

У художника Григория Ингера была особенная причина воспользоваться этим же приемом. В 1945-48 годах московское издательство «Дер Эмес» несколько раз переиздавало «Мотла» с иллюстрациями Ингера, сделанными в единственно возможной в те времена, квазиреалистической манере.

Очевидно, эти картинки не удовлетворили художника до такой степени, что он с тех пор и до конца жизни не прекращал работу над этой темой – именно темой, а не циклом иллюстраций. Далеко не всегда он доверял их рисование «Мотлу»; множество рисунков (небольшая их часть также приведена в «Приложении») выполнено в совершенно другой манере, бесконечно далекой от условно-«детского» рисования.

Да и «детские» картинки, при внимательном рассмотрении, оказываются именно стилизацией, а вовсе не имитацией детского рисунка. Вряд ли девятилетний мальчик самостоятельно освоил бы понятие горизонта или перспективы.

И тонкая, достойная лучших натюрмортов Давида Штеренберга, изысканность рыбки и двух перышек лука мало соответствует детскому восторгу перед настоящим бедняцким пиршеством: «Рыба с луком – что может быть вкуснее!».

Наконец, можно повнимательнее присмотреться и к выходным данным книги. «Культурная революция» издает книги серьезные, тщательно подготовленные, обширно комментированные – философские, политические, иногда даже и художественные – но тоже достаточно сложные и уж никак не детские. Это, конечно, еще мало о чем говорит; но зато о многом говорит имя дизайнера Ильи Бернштейна, автора «художественного оформления, комментариев, верстки и подготовки иллюстраций», мастера на все руки, универсала и идеолога этой универсальности в издательской работе. По мнению Бернштейна, многократно высказанному им в интервью и в частных беседах, все издательские специальности, от редактора до верстальщика, вполне может совмещать в себе один-единственный грамотный, «системно мыслящий» работник. Результатом же должны быть не только колоссальная экономия сил, времени и денег, но и комплексное решение всех функциональных задач книги, и цельность ее художественного образа.

Кажется, эксперимент удался. Книга получилась – спорная, непривычная, но, безусловно, цельная; умная, сложная, но одновременно и легкая, освещенная радостью жизни маленького мальчика, счастьем бытия – хотя бы и «еврейским счастьем». А для какого читателя – для большого или для маленького – так ли уж это важно? Да и кто сказал, что люди непременно должны делиться на детей и взрослых?