Если в ближайшее время не случится более серьезной катастрофы, то 2008-й войдет в историю как «год кризиса».

До него времени историю было принято делить на «до терактов» и «после терактов». Теперь – «до кризиса» и «после кризиса».
Кризис куда опаснее терроризма. Террор – это внешняя угроза, методы борьбы с которой довольно очевидны. Уровень понимания причин кризиса, методов предотвращения и борьбы с ним оставляют желать лучшего. Против нарастающего изнутри кризиса не пошлешь войска. От раковой опухоли кризиса кулаками не отобьешься.
Итак, кризис. Для начала определимся с понятиями: кризис чего?
Вначале происходящее называли кризисом рынка недвижимости. Затем кредитным кризисом. После – финансовым и кризисом доверия. Теперь экономическим и глобальным. В ведущих американских изданиях пишут и о кризисе капиталистической системы, как будто бы там засели верные ленинцы.
Первые приметы кризиса появились как минимум три года назад. К этому времени статистика уже давно давала вполне очевидную и достаточно тревожную информацию о неизбежном крахе спекулятивного рынка недвижимости. Но эта тема всерьез не обсуждалась и в основном игнорировалась в Вашингтоне.
При этом главный барометр – международный финансовый рынок – реагировал вполне однозначно, прежде всего девальвацией американского доллара по отношению к евро и другим ведущим валютам. Особого беспокойства не было, считалось, что снижение стоимости американского доллара является целенаправленной акцией, призванной поддержать производство в США и американский экспорт. Предположение казалось обоснованным, поскольку девятый вал китайских товаров захлестывал Штаты, уничтожая местное производство. Wal-Mart превратился в третьего по размеру торгового партнера Китая, а Штаты из производящей страны превратились в потребляющую. В потоке деловой информации особое значение приобрели данные о покупательской активности и о спекулятивной активности на бирже, а не об уровне производства в США. Такая ситуация могла сохраняться до тех пор, пока скупающие американские долговые обязательства китайцы продолжали это делать в надежде на то, что американцы будут иметь дешевый кредит и покупать еще больше дешевых китайских товаров. Но она не могла сохраняться бесконечно.
Изначально кризис был спровоцирован рынком недвижимости. Там была создана совершенно иррациональная ситуация: мортгичи давались без оглядки на платежеспособность, новые владельцы жилья получали под него новые кредиты, которые инвестировались в другую недвижимость, шли на покупку автомобилей, дорогой электроники и различных бытовых товаров. Несмотря на дутый характер роста, жилье быстро поднималось в цене, поддерживая покупки-продажи, строительство, инвестиции, смежные отрасли и так далее.
Нормальные критерии ипотечного кредитования оказались полностью отброшены. Мортгич можно было получить под любую липовую справку о доходах или даже без нее. Как выразился один деятель тех лет, мортгичи давали каждому, кто мог доказать, что он жив. Раздача липовых кредитов под жилье шла очень организованно: в негритянских и мексиканских кварталах возникали «ипотечные лавочки», которые через какое-то время, охватив окружающий район, закрывались и возникали в других местах под другими названиями.
Разумеется, покупателям жилья необходимо было проявлять благоразумие и не лезть в долги, которые они не могли поднять. Но во многих случаях условия ипотечных кредитов были сформулированы так, чтобы заманить плохо разбирающихся в финансовой и юридической стороне дела людей в неоплатные долги. Сейчас, кстати, примерно то же самое делается в индустрии кредитных карточек.
Организаторы этой игры отлично понимали, что она не может продолжаться бесконечно. Они «ловили момент», «рубили капусту», не заботясь о дальнейшем. Как в любой спекуляции, здесь проигрывали все, за исключением организаторов и посредников. Задача посредников состояла в том, чтобы создавать долговые обязательства, которые затем перепродавались инвесторам, надеявшимся получать с этих обязательств доход. Стабильность американской экономики и надежность доллара не вызывали сомнений, поэтому такие инвестиции казались вполне надежными. Кто бы мог подумать, что и Америка может оказаться страной пирамид, причем таких гигантских, какие и не снились аферистам в других странах?
Подобный беспредел мог твориться только при соответствующем отношении «сверху» - со стороны политического и финансового правительства США. Вот характерный пример: один из наиболее активных участников ипотечного беспредела, Washington Mutual (финансовая компания, существовавшая с девятнадцатого века) к концу лета этого года имела на более чем одиннадцать миллиардов долларов «горящих» мортгичей. Тем не менее, в сентябре она была куплена одним из столпов Уолл-стрита, инвестиционным банком JP Morgan Chase, почему-то заинтересованным в таком разорительном багаже. Еще через несколько недель JP Morgan Chase воззвал к Вашингтону о помощи в связи с трудными временами и стал получателем 25 миллиардов долларов из почти двухтриллионного пакета федеральных субсидий, за который американцам придется расплачиваться на протяжении поколений. Миллиарды долларов получили и другие удачно обанкротившиеся столпы Уолл-стрита.
Одна деталь – гарантии на долговые обязательства, то есть своего рода страховка, значительно превышали доходы по долговым обязательствам. Это означает, что нести потери по ипотечным банкротствам было выгодно. И подобных нюансов немало. Другое дело, что разобраться в деталях пирамид после их обвала будет непросто. В этом еще одна из интересных сторон «финансового терроризма», не случайно развернувшегося перед уходом президента Буша.
Года полтора назад начали звучать серьезные предостережения о предстоящем кризисе, о повальных банкротствах владельцев жилья, которые неизбежно должны были повлечь за собой резкое снижение покупательной способности населения, спад производства и экономические трудности в национальном масштабе. «Наверху» к предостережениям относились с загадочным безразличием. Вроде как к предостережениям союзников и собственных спецслужб накануне событий 11 сентября 2001 года.
Несмотря на постоянное снижение банковского интереса, все большее число домовладельцев оказывалось не в состоянии выплачивать мортгичи и другие кредиты. Банкротства приобрели массовый характер. Банкам приходилось списывать все больше «сгоревших» мортгичей. Прибыльность ипотечного кредитования оказалась под вопросом. Началось паническое бегство инвесторов с американского рынка, которому было отказано в доверии. И не удивительно: то, что случилось там, скорее характерно для стран третьего мира или бывшего советского блока, да и то десятилетней давности.
Пока система продолжала работать, в Белом Доме не высказывали особого беспокойства - даже тогда, когда от тревожных симптомов стало невозможно отворачиваться. Еще этим летом президент Буш, министр финансов и глава Федерального резерва говорили о том, что кризис в целом миновал и вскоре все пойдет на поправку. Но крах жилищного рынка стал лишь прелюдией к настоящей катастрофе, затронувшей все сферы экономики и жизни, а затем вырвавшейся на мировой простор.
Каким образом индустрия кредитного надувательства получила право на существование?
В 1996 году Билл Клинтон предложил закон об отмене налога на капитальную прибыль с недвижимости. Когда закон был принят, спекуляции с недвижимостью стали значительно более выгодными, нежели извлечение прибыли другими путями, например, через инвестиции в финансовый рынок. Там прибыль по-прежнему облагалась налогом до 20 процентов. 20 процентов против ничего – это решительный аргумент. Огромные деньги устремились в недвижимость, создав мощный спекулятивный смерч, довольно долго раскручивавший сам себя.
Почему Клинтон провел такой закон? Это было чисто политическое решение – идея была первоначально высказана его оппонентом от республиканской партии. Чтобы перехватить инициативу, Клинтон пошел еще дальше, создав возможность спекулятивного ажиотажа в бизнесе на недвижимости. Но к тому времени домовладельцы уже имели ощутимые скидки – в частности, с налогов списывалась сумма, уходившая на оплату интереса по мортгичу. Канадцы, кстати, о такой благодати лишь мечтают.
Клинтону стоило бы освобождать от налога деловые инвестиции. Именно они необходимы экономике в первую очередь, чтоб вернуть американской промышленности утерянные позиции. Тогда, возможно, сегодня не пришлось бы брать на вэлфер американских автогигантов и автомобильные профсоюзы. Но экономика Штатов уже переквалифицировалась с производящей на потребительско-сервисную и спекулятивную. Пока доллар покупался за рубежом и был в цене, все это сходило с рук...
При Клинтоне был проведен и другой закон – о разрешении коммерческим банкам заниматься инвестиционной деятельностью. К этому моменту банки теряли клиентов, уходивших в инвестиционные фонды. Разрешение было призвано помочь банкам удержать клиентов, но вместо этого вынудило их рисковать деньгами инвесторов на том опасном поприще, куда они по своему традиционному профилю не должны были соваться. Сегодня Америка пожинает плоды этих решений.
Почему консерватор Джордж Буш-младший не поставил точку на более чем очевидном подрыве нормального жилищного рынка, на котором завязаны и кредиты, и производство, и инвестиции? Более того, при Буше еще более активно начали осуществляться фантастические планы превращения малоимущих слоев населения в собственников – владельцев жилья. Ведущим проводником этой политики был глава Федерального резерва Алан Гринспэн, едва ли не самый влиятельный человек в американском истэблишменте.
Существует известная закономерность: владельцы собственного жилья в основном голосуют за правые партии. Расчет простой: чем больше владельцев недвижимости, тем шире поддержка республиканской партии. И тем больше возможностей вести бесконечную «войну с террором», один из самых выгодных проектов военно-промышленного комплекса.
Действия по поддержке жилищного рынка вначале казались своевременными и правильными, но в итоге привели к резкому усилению неконтролируемой спекуляции, быстро достигшей критического объема. «Атомный взрыв» на финансовом рынке стал неизбежен. Его подтолкнули и искусственно удерживаемые низкие банковские ставки. Чего проще – купить дом под выгодный мортгич, а через полгода-год выгодно перепродать, пользуясь постоянным ростом цен на рынке. Но рынок не может бесконечно стимулировать сам себя. Когда в пирамиду невозможно втянуть новых участников, она рушится.
Были и другие, не менее важные факторы. Еще при Роналде Рейгане началось «возрождение» свободного рынка в духе идей «чикагской школы». Ее идеолог Милтон Фридман считал, что рынок способен к саморегулированию, а оно, в свою очередь, является источником постоянного роста и всеобщего процветания. При одном обязательном условии - устранении государства как регулирующего и контролирующего органа.
Самоустранение государства достигло апогея при нынешнем президенте и, по интересному совпадению, как раз тогда, когда Штатам угрожала достигшая невиданного размаха финансовая афера. Между тем, в последние годы ФБР вело в несколько раз меньше дел по финансовым преступлениям, нежели в начале президентства Буша. Что касается саморегуляции рынка, то можно отметить хотя бы необъяснимую слепоту рейтинговых агентств, которые исправно отводили шатающимся финансовым мастодонтам первые места в кредитном рейтинге.
Сейчас страна пожинает плоды такого подхода и в виде кредитного кризиса, и в виде скандалов с главными строителями пирамид типа Бернарда Мэдоффа, обобравшего инвесторов примерно на 50 миллиардов долларов. Его считали гениальным инвестором, а он оказался гениальным жуликом - героем своего жульнического времени. Не случайно одна из статей в «Нью-Йорк Таймс» так и называется: «Экономика по Мэдоффу». Этим все сказано.
Пока американская публика наслаждалась дутым «процветанием» и купалась в экранных иллюзиях, махинаторы и коррупционеры попросту обобрали Соединенные Штаты. Граница между законными спекуляциями и преступными аферами была сознательно размыта, и в этом вся суть случившегося.
Регулируемый демократический капитализм по-прежнему остается единственной более-менее приемлемой моделью, обеспечивающей прогресс и баланс общества. Но, как оказалось, предоставленный сам себе, он быстро вырождается в алчность, хищничество, беззаконие и криминальный беспредел.
Сейчас будущее американского народа – и всего мира – зависит от того, насколько серьезно этот народ сумеет осознать случившееся и сделать из него практические выводы. Если только он хочет осознавать и делать выводы, и если ему это позволят.
Подводя итоги случившегося, The Wall Street Journal сообщил: «Свободный рынок – это отличный способ организации экономической активности, но он нуждается во взрослом контроле». Забавно, что этот рупор Уолл-стрита считает необходимым громогласно провозглашать подобные детские истины. Лучше сказал разве что Брежнев: «Экономика должна быть экономной».

А.Гладков