Алексей Балабанов снял новый фильм, - «Морфий», вышедший на экраны 27 ноября. В краткой аннотации на него сказано «Экранизация автобиографического цикла рассказов М. А. Булгакова «Записки юного врача».
При тщательном рассмотрении, оказывается, что картина имеет отношение к творчеству писателя лишь в некоторых сценах, заимствованных у классика.
Во многом «Морфий» служит иллюстрацией нескрываемого режиссерского антисемитизма. Показательна реакция российской критики, этот антисемитизм оправдывающей или не придающей ему особого значения. Однако существует ли в России действенный способ борьбы с проявлениями ксенофобии на экране вообще?
Сценарий «Морфия» был написан Сергеем Бодровым-младшим. Балабанов утверждает, что Бодров предварительно изучал архив писателя и читал неопубликованные рассказы Булгакова. Проверить это сложно, но сценарий, включенный в книгу «Связной», выглядит сырым и несогласованным. Так, один из персонажей фигурирует в тексте Бодрова сразу под двумя именами: Яков Аронович и Лев Аронович. Впоследствии он появится в фильме под фамилией Горенбург. Хотя в рассказе «Морфий» тот же персонаж, опоздавший спасти морфиниста Полякова, имел фамилию Бомгард. У Бодрова этот самый Бомгард упоминается вскользь, как застрелившийся от невозможности более контролировать прием наркотика. Уже только на примере этого вольного отношения к первоисточнику, можно представить масштабы искажения замысла писателя.
Если посмотреть на изменения, внесенные в сценарий Бодровым, то получится далекий от оригинала, текстов Булгакова, продукт. А правки в сценарий, позднее внесенные Балабановым, превратили его в нечто уже совсем далекое от оригинала. Основная идея Бодрова-мл. заключалась в том, чтобы объединить в одного персонажа героя автобиографического цикла (чья фамилия в тексте не упоминается) и доктора Полякова – героя рассказа «Морфий». Этот рассказ был опубликован в 1927-м году, спустя год после увидевших свет «Записок юного врача». Большинство исследователей не относят «Морфий» к этому циклу рассказов ввиду отсутствия прямых указаний писателя и формально-стилевых различий между этими текстами. Исследователи также отмечают, что рассказ задумывался Булгаковым как отдельное произведение, хотя и на общем с упомянутой группой рассказов, автобиографическом материале. Писатель, как принято биографами, отразил в «Морфии» собственную привязанность к наркотику, которую он имел в 1917-1918-х годах.
Герой «Записок юного врача» отважно борется с болезнями своих пациентов. После первой же успешной операции, спасшей жизнь попавшей в мялку крестьянке, о нем распространяется народная молва. На прием стало приезжать больше ста человек в день. Булгаков с надеждой смотрит в будущее, связав его с желанием крестьянства излечиться от недугов, что нашло отражение в рассказе «Звездная сыпь». По словам неизвестного осведомителя ОГПУ, Булгаков в 1928 году надеялся, что очередной переворот в стране совершат крестьяне, многократно превосходящие коммунистов числом. Его доктор-идеалист из «Записок» не имеет ничего общего с героем «Морфия», дошедшего до самоубийства. Первый укол морфия в рассказе происходит 15 февраля 1917 года – на следующий день после заседания Госдумы, на котором было принято решение о согласии на создание царем Правительства доверия. Принято считать, что именно с этого момента события в стране вышли из-под контроля властей. Пристрастие героя «Морфия» к наркотику, в итоге приводящее его к гибели символизирует невозможность существования интеллигента старой формации при новом режиме. Не случайно первая жена Полякова покидает Россию.
В свете сказанного, объединить в один персонаж доктора, от чьего лица ведется цикл рассказов и героя «Морфия» - сюжетно не оправдано, стилистически нелепо и грешит против авторского замысла. В фильме Балабанов противопоставляет наркотик, который олицетворяет губительные революционные идеи, водке, которую пьют сторонники прежнего режима. Само по себе такой ход был бы оригинален и оправдан, если бы не одно «но», а именно булгаковские надежды, отраженные в цикле рассказов, на лучшее будущее, которые писатель связывает именно с крестьянами.
Но самое главное, за что можно предъявить претензии к Балабанову, - это его неприкрытый антисемитизм, хотя режиссер упорно пытается от него отгородиться, отсылая все упреки к Булгакову и Бодрову. Возможно, именно страх прослыть антисемитом стал причиной того, почему Балабанов отказался вставить себя в титры в качестве соавтора сценария, несмотря на проведенную им обширную правку, названную скромно режиссерским доведением текста сценария до ума.
В фильме объектом зрительской неприязни выступает коллега Полякова, врач, господин Горенбург - «крещеный еврей», член РСДРП. Он, как и герой картины, нуждается в морфии, который использует во врачебных целях, пичкая им своих пациентов, словно революционными идеями. Ближе к финалу, он «именем Мосревкома» требует у Полякова морфий, который, по всей видимости тот рассчитывал отдать своей любовнице, Анне Николаевне. Горенбург, судя по тому, что показано в фильме, ответственен за поджог соседней усадьбы и последующую ввиду этого события, смерть от ожогов её обитателей. В сценарии, кстати, фельдшер Яков Аронович спасал привезенных с пожара пострадавших, находящихся в критическом состоянии.
Эпизодов неприкрытого антисемитизма, по большому счету, в фильме немного – а именно, всего один. Хотя в действии есть несколько моментов, нагнетающих общую атмосферу, вылившуюся впоследствии в открытую неприязнь к евреям. Сначала доктор Поляков настойчиво пытается выяснить фамилию своего предшественника-врача. Совершенно ненужный с точки зрения драматургии момент, отсутствовавший как у Булгакова, так и у Бодрова. С большой долей уверенности, исходя из сюжета, можно утверждать, что бежавший в Лейпциг доктор был немцем. Но Полякову необходимо знать его фамилию, которое больничный персонал вспомнить не может. Для контраста можно заметить, что у Булгакова имя Леопольда Леопольдовича, как раз того самого «немца», крестьяне переиначили на русский манер в Липонтия Липонтьевича. Далее, в картине имеется эпизод, произошедший в соседней усадьбе, где Горенбургу, представившемуся «крещеным евреем», предстоит держать ответ за то, что какое отношение к нему имеют две последние буквы в аббревиатуре РСДРП. Если сказать прямо балабановским языком – то как еврей может быть рабочим? Стоит отметить, что данный эпизод у Булгакова отсутствует, а у Бодрова в сцене в имении Муравьишники, никаких крещеных евреев в гостях не появляется.
Эпизод, где антисемитизм Балабанова проявляется во всей своей откровенной некрасоте, происходит в больнице, где содержится доктор Поляков. Атмосфера этого лечебного заведения пропитана великодержавным духом. При входе висит портрет императора, а внутри под видом мнимых больных скрываются от революции сторонники царского режима. Один из них пытается помочь водкой Полякову, когда прознает, что тот морфинист. Однажды, герой картины видит в окно, что красный патруль пытается разворовать телегу с добром и нанести увечья находящимся в ней людям. Поляков открывает форточку и кричит в неё: «Перестреляю, твари жидовские!». Вооруженные грабители бросают своё разбойное занятие и бросаются в больницу.
У Бодрова в сценарии Поляков сначала дождался, что на него обратят внимание снизу, и крикнул ещё что-то невнятное. В сценарии в больницу вошло двое, один из которых был «то ли еврей, то ли кавказец». В фильме атрибутировать какую-либо национальность патрулировавшим не представляется возможным, но судя по реакции откликнувшихся на оскорбление, можно смело утверждать, что слово «жиды» каждый из них принял на свой счет. Излишне отмечать, что у Булгакова этого эпизода нет, и быть не могло.
***Есть ли проявление антисемитизма в вышеупомянутом эпизоде, вообще? Обратимся к словам из интервью, которое дал режиссер перед премьерой фильма, журналу «Empire».
Ну вот. Сейчас ты подливаешь новую порцию масла в огонь. У тебя фельдшер Лев Аронович, физически крайне неприятное существо, становится комиссаром. И фамилию ты даешь ему смысловую – Горенбург: инородец, несущий горе.
Балабанов: А революцию кто сделал?
Думаешь, одни евреи? А мирные землепашцы, которые сносили с церквей кресты и живьем жгли сельских батюшек – предшественников отца Рафаила? Они ни при чем? А екатеринбургские пролетарии, которые расстреливали семью Николая Второго, чью музыку ты взял лейтмотивом?
Балабанов: Идея была еврейская.
Выходит, великий народ-богоносец оказался без головы на плечах – плясал под чужую дудку? Я думаю, такая постановка вопроса русский народ унижает.
Балабанов: Своей головы на плечах у них никогда не было. Вообще. Им евреи сказали – они и сделали. Я так думаю.
Эти слова Балабанова всё расставляют на свои места. Оказывается, он считает, что революцию в России осуществили евреи. Не он один, вообще-то. Но если идеи тех, кто утверждает подобное, как правило, остаются за мягкими обложками самиздата, с изображениями свастик и масонских знаков, то г-н Балабанов не смущаясь говорит то же самое на страницах глянцевых журналов и снимает фильмы, навеянные этими идеями. Кстати, тезис о «жидовском следе» в Октябрьской революции утверждала геббельсовская пропаганда, желавшая расколоть Советский Союз изнутри. Но, если г-н Балабанов не антисемит, то трактуя историю подобного рода образом, он, мягко говоря, выглядит неумным человеком, доверять камеру которому попросту опасно для окружающих. Доверили – и уже революционеры скопом отзываются на «жидовские рожи».
***А вот слова Балабанова из интервью журналу «Итоги»:
Балабанов: ...А некоторые коллеги вообще со мной не здороваются, демонстративно отворачиваются, руки не подают.
Например?
Балабанов: Германы. Отец и сын. Старший записал меня в антисемиты из-за фразы, сказанной Данилой Багровым в "Брате": "Я евреев как-то не очень…" А что в этом криминального? Многие простые люди так думают. И в "Морфии" главный герой кричит: "Твари жидовские!" Наверное, Алексей Юрьевич опять возбудится, но я не хотел дразнить его или кого-то другого. В конце концов, фильм снят по сценарию Сережи Бодрова, он опубликован в книжке "Связной". Кому интересно, может купить и убедиться: реплика оттуда.
Поделикатнее сформулировать не пробовали?
Балабанов: Так это же не мои слова, а киноперсонажа! Я что вижу, то и…
Поете?
Балабанов: Снимаю. Политкорректность допустима в жанровых фильмах. В комедии или, скажем, в мелодраме. Авторскому кино она вредит. Это ли не знать Германам? Оба ведь талантливые люди...

(читать далее...) http://globalrus.blogspot.com/2008/12/blog-post_11.html