Какой бы подарок вы бы пожелали себе на 70-летие? Конечно, здоровье, счастье, радость, возможность потанцевать на свадьбе внучки…

Марат Александрович Кричак к своему 70-летнему юбилею преподнес себе вернисаж – выставку портретов-набросков в Российском Культурном Центре в Тель-Авиве, на которой представленная лишь мизерная часть работ, созданных им за 50 лет. Эта юбилейная выставка – первая за все долгие годы карьеры. Первая – и пожелаем ему к юбилею, чтобы, дай Б-г, не последняя. 

Устроить, «пробить» выставку в Израиле – не само простое мероприятие. Для репатрианта, плохо знакомого с законами местной художественной жизни, не вписавшего в игры динамичного рынка - еще более сложное. Для художника-репатрианта, силою обстоятельств вынужденного в первую очередь думать о заработке, и только во вторую – о творчестве, устройство персональной выставки может превратиться в вечную мечту: в Израиле свой художественный этикет и не всем он ведом. Марат Кричак не вынашивал идею вернисажа, первой персональной выставки годами, а просто собрал работы, пришел в РКЦ (Российский Культурный Центр) и предложил их выставить. 

В РКЦ представлено 60 «набросков» - карандашных шаржированых портретов, в основном сделанных с экрана телевизора. Часть лиц – известные деятели российской культуры, часть – общественные фигуры, немного израильтян. Коллекция типов и характеров на стенах РКЦ на улице Геула в Тель-Авиве, в заведение, которое в последние месяцы так часто упоминалось в прессе по разным поводом и в разных контекстах, что лучше сразу перейдем от политики к искусству.

Выставка Марата Кричака «Лица России» проходит в РКЦ, предоставившего помещение и устроившего теплый вернисаж художнику. Условиями организаторов было отобрать из более чем 600 набросков-портретов, хранящихся в мастерской у Кричака, в запасниках его «Кричаковки» 60, на которых представлены именно российские деятели: известные лица от академика Асмолова до Смоктуновского, от Юрского до Гафта. Игорь Губерман - едва ли не единственный израильтянин, затесавшийся в «Лица России» и оставивший на своем портрете автограф «Спасибо за похожесть». Академик Асмолов – так же один из немногих, видевший свой портрет, сделанный с натуры. Большинство набросков «срисованы» с экрана телевизора и изображенные на них персонажи далеко не всегда лицезрели себя на этих листах, портретах, шаржах – каждый волен дать свою характеристику увиденному. Среди 60 работ – несколько графических этюдов, намек на то, что подобные листы – малая часть творчества художника, занимавшегося плакатами, керамикой, иллюстрациями, графикой, оформительской работой, живописью, акварелями, натюрмортами. Все это хранится в его мастерской, все ждет своего часа. Я же, дождавшись часа интервью, оторвав Марата Александровича от гостей, задаю вопросы. 

- Почему такая тема выставки – шаржи?

- Это не шаржи, это наброски, утрированные рисунки, я даже не могу сказать, что это портрет. Портрет требует времени, а я делал эти наброски одной линией, с экрана телевизора.

- Почему такой странный выбор поля деятельности?

- Если я вижу характерное лицо, то сразу беру бумагу и карандаш, хочу его запомнить

- Вы делали наброски с экрана телевизора, но любая оптика, а телевизор тем более, лицо меняют.

- Так это даже интереснее – увидеть сквозь стекло, электронное изображение, настоящее лицо и передать его на бумаге нескольким штрихами.

- За сколько лет тут собраны рисунки?

- С 1957 года, с того года, как я закончил училище в Киеве.

- 50 лет работы – и эта ваша первая выставка? Какие были ожидания и какова оказалась мечта в реальности?

- Мечты не было – мне некогда было мечтать, я обязан был работать. Честно говоря, мне никогда в голову не приходило устраивать выставки. В 1957 году я закончил учебу на керамическом факультете Киевского училища прикладного искусства, но с керамикой работал немного. Делал поначалу образцы на керамическом заводе, а потом занялся оформительском делом.

- И занимались им до отъезда в Израиль? А что было и есть здесь?

- Здесь – как и все, работал в галерее.

- Далеко не каждому новоприбывшему художнику удается устроиться работать в галерее – вам все-таки повезло.

- Может быть, но я предпочитают работать самостоятельно. Я по характеру – волк-одиночка. Снял мастерскую, оформлял графику, писал акварели и натюрморты, продавал свои работы.

- Но на этой выставке представлены совсем другие листы – почему?

- Потому что дома у меня более 600 подобных набросков, я их оформил, сделал паспарту и вот – они показаны на выставке.

- Вы упрямо называете эти работы набросками. На мой взгляд, это портреты – на них передан характер человека, выражение лица, портретная схожесть – как вы этого добиваетесь? Кто-то появляется на экране телевизора на минуту и за это время вы успеваете ухватить сущность характера – как?

- Правильно веду линию. Знаю, когда ее прервать, добавить вторую, иногда третью, пару штрихов – вот и все. Точная рука и верный глаз – почти что, как у индейцев.

- Ваши герои видели себя на этих набросках?

- Кое-кто, немногие. Обычно мало кому нравится портрет в таком стиле – все-таки они утрированы, их нельзя назвать особо красивыми, да я и не стремлюсь никого приукрасить, ни в коей мере, хотя отношусь к своим «героям» очень доброжелательно.

- Александр Розенбаум, Григорий Остер, Константин Райкин, а где герои израильской культуры?

- Выставка называется «Лица России». Это было условием РКЦ - выставить наброски с портретами российских деятелей. Но все-таки я не удержался и повесил в этом зале и несколько «израильских» листов. У меня в мастерской полно не только «российских лиц», но и «семитских». Кстати, я сам все эти работы и оформил. Мне нравится делать рамки, паспарту, придавать законченность наброску. Сам же их и развесил – я ценю такое сочетание чистого творчества и оформительства.

- А вот эта работа – сплетение тонких линий, выглядывающие из этой изящной паутины лица – что это?

- Это то, что я называю «пляжные композиции»: такие работы я начал делать в еще в Гурзуфе, где отдыхал в Доме творчества художников. Там у меня была возможность заняться таким художественным баловством, тем, что делаешь исключительно для себя. Вот присмотритесь – этот графический лист я назвал «Агада» - в этой паутине можно увидеть шагаловские мотивы.

- Вы член Союза художников в Израиле?

- Нет, у меня не было такой цели. Жизнь сложилась так, что на чистое творчество не всегда оставалось время. Я много занимался книжной графикой, иллюстрацией. Чего только не приходилось делать в советские времена, чтобы просто выжить – как-то раз за полтора месяца я сделал 46 плакатов!

- Художник обязан творить...

- Да, это так, но не всегда это получается, зато я всегда дарю своим друзьям акварели и натюрморты. Лучший подарок тот, что сделал сам.

- Себе самому вы тоже сделали подарок – эту выставку. Сколько она продлится?

- По всей видимости, до конца февраля.

- Вы все время варились в собственном соку, вы были самодостаточны, вам не с кем не надо было советоваться, делиться?

- Нет, я - свободный художник!

- А сейчас?

- А сейчас я на пенсии и, наконец, могу делать, что хочу, но вы лучше обратите внимание на этот набросок – это портрет Зиновия Толкачева, художника, одним из первых вошедших в Освенцим. У него не было бумаги и он делал зарисовки на оборотной стороне немецких бланков. Я сам родом из еврейской деревни в херсонской степи - мы успели убежать во время войны, а все кто остались – 947 человек - были уничтожены немцами и полицаими. Мои предки – выходцы из Белоруссии, переселенные Екатериной в херсонские степи, в те самые потемкинские деревни. Все у нас занимались сельским хозяйством, немцы дождались, когда соберут урожай, и 17 сентября бросили всех жителей деревни живьем в степной колодец. Я с матерью и младшей сестрой, погибшей в 1942 году, оказались в эвакуации в Казахстане. Отец воевал, был трижды ранен – под Курском, под Орлом. После войны мы переехали в Киев к папиным родственникам, где я и закончил после школы училище прикладного искусства.

Паутина линий на графических листах Марата Александровича Кричака напоминает паутину судеб и событий. Первая выставка еврейского художника в Израиле проходит в стенах РКЦ. Там же, в другом крыле здания - выставка акварелей монашек русской православной миссии в Иерусалиме, сестер монастыря святой Марии Магдалины, уже показанная в Москве и сейчас впервые демонстрирующаяся в Израиле.

Маша Хинич