Дан-Дан Болотин – путешественник, биолог, эколог, экскурсовод, исследователь культур, специалист по диким животным.

Он возглавляет научно-исследовательские экспедиции, пишет для журнала путешествий «Маса ахер» - «Другое путешествие», живет на отдаленной ферме «Наама» в Негеве, где вместе с женой Лилах создал лечебницу-приют для диких животных. Туда я и отправляюсь из Тель-Авива, позвонив с дороги и извинившись за предполагаемое опоздание. Но, приехав вовремя, убеждаюсь в который раз: Израиль – страна небольшая, до дикой степи час небольшим езды от Тель-Авива на моей тарахтящей машинке, напоминающей цветом и видом жестяную банку с консервированным зеленым горошком. 

Прапрадед Дан-Дана был кантонистом в России - отсюда и фамилия, предки приехали в Эрец-Исраэль в 1868 году. Сам Дан-Дан рос в Тель-Авиве в самом центре - на улице Дизенгоф, после армии уехал на два года в Южную Америку, вернулся, получил первую степень по зоологии, начал учиться в Тель-Авивском университете на получение второй степени по биологии и в рамках академических изысканий вновь поехал в Южную Америку, уже на 3 с лишним года, изучал лекарственные растения индейцев на практике - жил в индейском племени в лесах Амазонки. 

Путешествия в джунглях Амазонки – не самые экзотические приключения, случившие с Дан-Даном. Всю жизнь он гуляет по самым неожиданным местам мира, изучает образ жизни других народов, примитивных в том числе, организует экстрим-туры. Ему не сиделось на месте: он побывал в Антарктике, Патагонии, во всех странах Африки и Южной Америки. 10 лет назад вместе с женой Лилах Леви уехал в Негев, основал там ферму, пасет овец, выращивает маслины на 50 дунамах и особые южно-американские кактусы, а также построил приют для диких животных – воплощенную мечту его и Лилах, долгое время изучавшей поведение шимпанзе в Африке. 
 

Дан-Дан - человек с огромным опытом путешествий, много пишет на эту тему в различных изданиях и часто отвечает в различных интернетовских форумах на вопросы типа «каковы шансы выжить в Колумбии и сколько человек в день там захватывают в заложники (до 10 по статистике)». Знает всех, все и вся.

Его любимая история такова: в 1991 году он был в Кито - столице Эквадора, сидел, попивал кофе в неком кафе, где собирались израильтяне, когда неожиданно вбежала молодая израильтянка и рассказала, что ее приятель пропал на горном маршруте. Все 30 человек бросили все свои дела и помчались его спасать. Маршрут был заметен снегом, тело нашли только через 2 дня. «Когда все хорошо, мы – израильтяне – разобщены, когда все плохо – мы объединяемся». Еще одна его история – о том, как его экспедиция очутилась в Антарктике и ее участники, будучи вынужденными покинуть корабль, жили на льдине. Он был участником первой израильской экспедиции в Гималаи вместе с известнейшим альпинистом Дороном Эрелем. Он рассказывает о Японии, Мадагаскаре, о церемонии посвящения во взрослую жизнь у различных племен, о том, как в 2005 году вместе с женой организовал некоммерческую экспедицию в защиту горилл в Камеруне

Все это Дан-Дан говорит мне, заводя одновременно сенокосилку, трактор и раздавая корм животным на своей ферме, по которой я заворожено следую за ним от вольера к вольеру. 

Дан-Дан Болотин - высокий, широкоплечий, в майке и сандалиях на босу ногу зимой - совсем не похож на доктора Айболита. Его ферма в 2700 дунамов отгорожена от остального мира крутыми склонами вади, рощей олив и плотными посадками южно-американских кактусов, и потому оставляет впечатление места от суеты защищенного. Здесь, в этом степном приюте, Дан-Дан создал лечебницу для диких зверей, которых ему привозят со всей страны и даже из Иордании – подранков, лис и шакалов, газелей и антилоп, искалеченных птиц и выброшенных из живых уголков животных, попавших к капканы болотных кошек и дикобразов. В его приюте «Ноев ковчег» - 4 волка с такими пронзительными взглядами, что сразу понимаешь смысл выражения «волчий взгляд» и подходить второй раз, без Дан-Дана, к волчьему вольеру с белой волчицей «Утро» и серым волком «Вечер» (так назвали их дети, когда брошенных матерью волчат выкармливали дома из бутылки) я не рискую, несмотря на двойную ограду, а вот в клетку с лемурами иду бесстрашно, тем более что эти ленивцы дремлют, пригревшись на электрической простыне. 

- Если бы я остался жить в Тель-Авиве, то был бы богатым человеком, зарабатывал бы своими книгами, статьями, фильмами, путешествиями. Здесь же я все время думаю, чем кормить мой зоопарк, организовываю сюда экскурсии, но покинуть это место, бросить зверей – такое мне в голову не приходит.

- Сколько сейчас зверей в вашем приюте?

- Точно даже не знаю, подсчетами занимается жена, но только черепах у нас больше 60, десятки газелей, антилоп, сотни птиц, дикие и болотные кошки, скалистые кролики, игуаны, орлы, шакалы, волки, попугаев без счета, дикобразы – вот они все спрятались в этом ящике. 

Дан-Дан приподнимает крышку большого деревянного короба, где сидят полдюжины дикобразов, плотно прижавшись другу к другу. Запах из короба – природный, но слишком концентрированный.

- Им здесь не тесно?

- Дикобразы днем должны находиться в укрытии, этот короб соединен с вольером, куда они переходят в сумерках. Вольеры – просторны, места здесь хватает, а поскольку я сам все планировал и строил, то в каждом вольере сделал рельеф наподобие естественных рельефов в ареалах обитания каждого из животных нашего приюта.

- Вы один создали этот Ноев ковчег?

- У меня есть помощник, но большую часть работ я провел сам. Постепенно, за 10 лет, построил этот зоопарк. 

- Что заставило благополучного известного человека все бросить и переехать с семьей в Негев, в караван?

- Во-первых у меня два каравана: я купил их в поселке для новых репатриантов и соединил в одно просторное жилище. Во-вторых, это было выражением моего мировоззрения: сионистского и экологического. Я охраняю эту землю и делаю здесь все в соответствии с требованиями экологии, хотя «зеленые» ополчились против «ферм-одиночек».

- «Зеленые» всегда настроены против кого-то.

- Они утверждают, что «фермы-одиночки» захватывают общественные земли. Но это не так. Земля – не моя. Тут вольны гулять все, огорожены только волки.

Мы ведем нелегкую борьбу за существование – и себя, и нашего зверья, за которое я ответственен. Ведь мне приносят животных, чтобы я их вылечил, продлил им жизнь.

- Это еще кого-то интересует в наше циничное времея?

- Сюда приезжают группы от школьников до директоров. И я им рассказываю, что такое «фермы-одиночки», что такое экология в Негеве, как мы боремся за землю.

- Боретесь с бедуинами?

- Не только – с мошавниками тоже. Они решили, что вади – это место для свалки и сбросили туда тонны полиэтиленовой пленки. А ведь это государственные земли, заповедник и мы его охраняем. 

- Двое людей – вы и ваша жена – решают спасать диких животных в Негеве. Вам помогают государственные структуры?

- Абсолютно нет. Наш зоопарк – это частный приют. Чтобы его содержать, я беспрерывно катаюсь по стране и читаю лекции, организую поездки в экзотические страны.

- Подобные поездке в Камерун для спасения горилл и шимпанзе?

- Не только, я вожу группы от Японии до Мадагаскара, а раз в году организую экстрим-туры. 

- Из Африки вы тоже привозите животных?

- Хватает того, что нам передают в Израиле. К примеру, недавно эйлатские городские власти выловили несколько шакалов в окрестностях города, чтобы они не пугали туристов и привезли к нам. Есть животные, сбитые автомобилями, попавшие в ловушки. Все звери попадают к нам ранеными, это может быть и результатом незаконной охоты. Особо часто охотятся на дикобразов – их мясо считается деликатесом. Мы их лечим, ухаживаем, если зверье выздоравливает полностью, то возвращаем в природу. Если нет, то они остаются на ферме. Тут есть хромые болотные кошки, птицы без лап, без глаза – им не выжить, а у нас они отлично себя чувствуют. В природе из черепах выживают от двух до пяти процентов. У нас – половина. Каждый месяц я строю что-то новое, расширяю вольеры, провожу новые системы полива, управляемые компьютером. К каждому вольеру подведена вода питьевая и для уборки, а потом мы эту воду используем для полива, иначе невозможно, особенно в такой засушливый год. 

- За 10 лет ваш ковчег необыкновенно разросся.

- И с ним уже нелегко справляться. Только мяса для хищников мне нужно тонну в месяц. А мы ведь занимаемся не только возвращением животных в места обитания, но и их размножением в неволе.

- Сионизм, экология, дикая природа, охрана вади – как все успеть?

- Если захотеть, то все можно успеть. Кстати, вы обратили внимание, что ручей пересох? Этот год - год «шмиты» и одновременно засушливый, не самое удачное сочетание, но природа своевольна. Я могу рассказывать об этом бесконечно, также как и о своем путешествии в Антарктику, о том, как жил в Бразилии, как плавал на каяках в Патагонии, об Эквадоре, о Ботсване. Даже о подобных приютах-лечебницах в других странах. 

- Вы - человек мира, приключений. Как живет на этой ферме человек, чья профессия – путешествия?

- Я не оставляю свою профессию, а сочетаю ее со своей мечтой. Каждое мое путешествие – это часть академических исследований, мы пишем статьи, снимаем фильмы. Работаем для журналов и каналов документального кино. Но водить экскурсии здесь, по вади, мне не менее интересно, чем путешествовать по джунглям Амазонки.

- А как появилась идея лечебницы для диких животных?

- У каждого из нас – у меня и моей жены Лилах была такая мечта еще до того, как мы познакомились. Лилах, биолог, много лет работала в разных странах мира в подобных приютах. Я, хоть и родился в центре Тель-Авива, всегда держал дома животных, выращивал их во дворе. Не знаю, откуда это пришло: моя мама- учительница итальянского, отец занимался графикой и рекламой, один брат – хирург-кардиолог, другой - специалист по реабилитационной и спортивной медицине, а я лечу животных. Когда мне исполнилось 12 лет, сам попросил перевести меня учиться в сельскохозяйственный интернат в Пардес-Хане. Даже когда я жил с индейцами в Бразилии, я занимался дикими животными. С Лилах мы познакомились в Камеруне, она там спасала обезьян. А здесь все началось с того, что нам передали двух диких раненых лисиц, а сейчас животных столько, что их уже не сосчитать. Есть животные из Гуш-Катифа, попавшие ко мне после размежевания. Часть зверей - из живых уголков при школах и детских садах. Они слишком выросли и там за ними больше не могут ухаживать. Но я не жалуюсь: я сам себе придумал такую жизнь, осуществил свою мечту сегодня, между шакалами и волками, не дожидаясь выхода на пенсию. 

- Вы еще и ветеринар?

- Кое-что я умею делать, но иногда мы возим зверей в ветеринарную лечебницу около Кфар-Сабы – там есть и ультра-саунд и рентген для животных. 
 

- Сколько подобных «ферм-одиночек» существует в Израиле?

- Всего около 100, больше половины, около 60 – в Негеве. Все мы работаем круглосуточно: животных нельзя оставить голодными, вольеры зимой приходится обогревать, землю – возделывать, посадки – поливать. Когда надо собирать маслины, мы зовем всех наших друзей. Правда, пару раз я брал отпуск от фермы – ездили со всеми детьми в Антарктику и в Намибию. Я взвалил на себя ответственность охранять эту землю и лечить животных, это тяжелая работа, но я радуюсь каждой минуте. Пока я могу быть здесь, я здесь буду.

Сайт фермы Дан-Дан Болотина: http://www.hava.co.il/hava1/farms/FarmViewer.aspx?farmName=dandan

Маша Хинич