Независимо от того, как пойдут дела в Сирии, Путин там проиграл, убежден аналитик факультета социологии Карлова университета Михал Сметана. «Каким бы ни был будущий сирийский режим, он уже не станет таким близким союзником Москвы, как Башар Асад», – утверждает эксперт в интервью «Чешскому Радио Плюс». Именно Путин позволял сирийскому диктатору 10 лет оставаться у власти, но в какой-то момент не смог продолжать это делать.

– Башар Асад с семьей бежал в Россию. Кремль сообщил, что предоставил диктатору убежище «по гуманитарным соображениям». То есть «с гуманитарной целью» Москва защищает того, кто применял против собственного народа химическое оружие?

– Именно так. Формальным поводом предоставить Асаду убежище были «гуманитарные причины». Москва пытается продемонстрировать что хотя бы на последнем этапе позаботится о своем союзнике.

– Как часто Башар Асад использовал химическое оружие против населения?

– ООН выявила несколько десятков инцидентов, когда правительственные силы применяли подобное оружие. При этом СМИ, включая ВВС, утверждают, что таких эпизодов было более ста. Три из них получили большую огласку, но применений, безусловно, было больше.

– Зачем Москве понадовился союзник, который подобным образом поступает с собственным народом?

– Для этого было несколько причин. Во-первых, это позволяло Москве действовать в регионе – Асад стал ключевым союзником на Ближнем Востоке. Если посмотреть на карту, станет ясно, что Сирия – ступенька и к другим регионам. Прежде всего, к Средиземноморью, где Россия смогла в Тартусе создать свою базу и разместить свой средиземноморский флот. Кроме того, данная область служила дверью в Африку, что позволяло проводить операции на этом континенте. А, с учетом возможных будущих конфликтов, Сирия позволяла России присутствовать на южном крыле НАТО – рядом с Грецией и другими странами. Так что с геополитической точки зрения иметь такого союзника, пусть и проблемного, имеет смысл.

– Можно ли после падения режима Асада утверждать, что Москва потеряла «двери» в Африку и в другие перечисленные регионы?

– Москва однозначно теряет там ключевое влияние, и каким бы ни был следующий режим в Сирии, он не будет таким безусловным союзником Кремля, каким был Башар Асад. С другой стороны, пока остается неясной судьба двух ключевых российских баз на территории Сирии – морской на Средиземном море и авиабазы. В настоящий момент Москва ведет переговоры с сирийскими повстанцами, на каких условиях она может сохранить за собой доступ к этим базам.

– Когда станет ясно, что Москве удалось удержать в Сирии, а что она потеряла?

– Это невозможно сказать по одной простой причине: сейчас друг против друга действует не две стороны – например, правительственные силы против единой организованной оппозиции. Эта оппозиция состоит из разных частей, которые не обязательно друг другу нравятся и испытывают дружеские чувства. То есть если Москва проведет переговоры с какой-то частью оппозиционных сил, это не значит, что другие признают подобные договорённости. Эти переговоры могут идти долго или завершиться быстро, но пока не прояснится политической будущее Сирии, это будет периодом неопределенности и нестабильности.

– Однако уже теперь мы можем сказать, что из-за потери Сирии Путин должен чувствовать себя выбитым из колеи, поскольку он не учитывал возможность утраты двух ключевых военных баз. Здесь встает вопрос: это Украина обессилила Путина настолько, что он не смог больше помогать Асаду? Или свою роль сыграло что-то другое?

– Если на секунду представить, что никакой войны в Украине нет, и Россия обладает куда более значительными военными ресурсами, то, вероятно, она постаралась бы направить в регион большие силы и вернуть те, которые она оттуда отозвала, и попытаться сохранить режим Башара Асада. Возможно, сегодняшние события вообще бы не произошли, поскольку война в Украине и то, что происходит между Израилем Ираном и «Хизбаллой», создало определенный вакуум, который смогла использовать сирийская оппозиция. Так что – да, в другой реальности могла сложиться иная ситуация, но в мире, в котором мы живем, у России нет ни сил, ни энергии удерживать власть Асада, и случилось то, что случилось.

– Нанесли ли Путину события в Сирии наибольший удар, чем что бы то ни было другое, что происходило в последние месяцы и даже годы?

– В определённом смысле, конечно, так и есть. Для Москвы интервенция в Сирию, начавшаяся в 2015 году, была огромной геополитической победой, символом того, что Россия не довольствуется ролью регионального государства, а является игроком на глобальной арене. Так что сегодняшние события нанесли по этому символу огромный удар.

– Путин, который проигрывает, – более опасен, чем Путин, уверенный в своих позициях?

– В определенном смысле зачастую так и бывает. Здесь действует известная формула, как ведет себя тот, кто загнан в угол, действуя так, как не поступал бы в других обстоятельствах. Однако пока у нас нет никаких конкретных тому свидетельств, и мы можем рассуждать лишь на уровне общей логической стратегии.

– Можно ли утверждать, что более одного такого значительного стратегического проигрыша Путин не может себе позволить? И таким образом его действия станут более радикальными?

– Полагаю, что в целом такое предположение верно. Если на фоне того, что России пришлось выйти из Сирии и потерять такое значительное геополитическое приобретение последних лет, и одновременно она бы проиграла войну в Украине – или это бы так воспринималось обществом, это серьезно поколебало бы положение кремлевского властелина.

– Справедливо ли утверждение, что Путин нашел способ, которым может влиять на поставки оружия в Украину с Запада?

– То, что Россия с помощью угроз влияет на стратегические решения западных стран, безусловно, – справедливое утверждение. При этом сейчас всё же Запад поставляет Украине новейшую технику, чего в январе 2022 года мы не могли себе даже представить. Однако в использовании угроз ничего нового нет – во-первых, мы к такому уже привыкли, а во-вторых, именно так и функционировала международная политика в годы «холодной войны». Крупные страны знали, что любой конфликт между ними способен перерасти в ядерную войну. Это, конечно, не означает, что не велись так называемы «прокси-войны», когда той или иной стороне оказывали поддержку, поставляя оружие. Но риск ядерной войны всегда учитывался, и страны старались его ограничивать.

– Можно ли провести прямую зависимость между угрозами со стороны Путина и снижением поставок Украине западного оружия? Например, в случае с Германией это прослеживается достаточно отчетливо, не так ли?

– Изучить все эти социальные взаимозависимости непросто, и ученым, вероятно, еще предстоит этим заниматься годами, если не десятилетиями. Но если брать самое простое объяснение, то – да, это один из факторов, хотя далеко не единственный. Огромную роль здесь играют и различные обстоятельства внутри страны, экономическая ситуация и так далее. Но, разумеется, многие политические лидеры по-прежнему очень чувствительно реагируют на подобные угрозы, и Германия здесь может служить хорошим примером. Однако ситуацию следует оценивать в целом: во многом Германия оказывает Украине большую поддержку, она передала Киеву много оружия и боеприпасов. Но, да, на канцлера эти угрозы действуют, и отказ в передаче ракет «Таурус» служит здесь классическим примером.

– Однако если перед нами противник, который всегда использовал угрозы как элемент своей внешней политики, не странно ли, что лидер страны на эти угрозы поддается?

– Для меня это не является таким уж сюрпризом. У всех стран существуют собственные интересы, а их лидеры оценивают, какой подход к проблеме для их государства наиболее выгоден. И интересы Германии или США не совпадают полностью с интересами Украины. Разумеется, Украина для них важна, она также и помогает ослабить Россию, но, естественно, собственные интересы они ставят выше украинских. Увы, но это печальная реальность сегодняшней международной политики.

– Мир уже приобрел определенный иммунитет к угрозам Путина. В какой момент нам всё же стоит начать нервничать по поводу возможного применения им ядерного оружия?

– До определенной степени мы изучили ход мысли и ее ядерную доктрину России, то есть те пункту, которые Путин сам опубликовал и подписал, – в каких обстоятельствах они могут применить ядерное оружие. Однако мы понимаем, как Россия в целом подходит к его применению на фоне эскалации. И для Москвы было бы очень нетипично завтра ни с того ни с сего взять и ударить ядерным оружием по Украине. Я не хочу сказать, что это совершенно исключено – технически, конечно, это возможно, но в таком шаге нет стратегической логики. То есть предусмотрен ряд шагов, которые, согласно российской доктрине, предваряют использование атомной бомбы. Не потому, что Россия не хочет удивить Запад, но для нее выгодно постепенное повышать давление на западные страны, чтобы достичь своих целей до применения ядерного оружия.

Автор: Barbora Tachecí

|

Источник: Český rozhlas Plus

Первоисточник: ruski.radio.cz »