 |
20.06.2005 00:58 |
| |
Сезон охоты начался? |
 |
Марк ГоринГлавный редактор газеты Спутник20 июня 2005 года
Народная примета: «Если в Израиле «наезды» на русскоязычную алию звучат громче, значит — скоро выборы!»
Одно из наиболее сильных впечатлений по приезде в Израиль произвели на меня рассказы о гуманности нашей пенитенциарной системы. Отдав в той части журналистской жизни, которая прошла на «доисторической родине», немалую дань жанру судебного очерка, я был поражен услышанным. Отпуска заключенным, даже совершившим тяжкие преступления? После рассказов о советской тюрьме, это, надо сказать, поражало...
Недавно преступник, слава Б-гу, не русскоязычный (несовершеннолетний, но уже отъявленный рецидивист, совершивший немало жестоких правонарушений), отпущенный домой «в увольнение», задушил девушку без всяких к тому причин. Просто задушил и все. Есть и другие примеры. Моше Бен-Игви, убивший водителя такси Дерека Рота в 1994 году, отпуск получил — и не вернулся в тюрьму, а сбежал... в Аргентину, где был схвачен Интерполом. Зачем убил? А просто так. Вместе с товарищами забили человека насмерть.
Видать, совсем скучно живется в Герцлии отпрыскам из «хороших семей», к коим он принадлежал. Адреналина не хватает.
Другой милый юноша пребывал под домашним арестом в процессе рассмотрения дела по совершенному им преступлению. То есть, оставляя его под домашним арестом, наши судьи решили, что никакой опасности для общества он не представляет. На самом же деле он вовсе дома не сидел, а пошел погулять по городу и заодно насмерть пырнул ножом не понравившегося ему человека в местном торговом центре...
Речь не о том, чтобы «наехать» на серьезное (говорю без какой бы то ни было иронии) завоевание демократии. Я совсем о другом — о том, что столь гуманная система весьма избирательна в вопросе раздачи благ и послаблений. Одним — телевизор в камеру и отпуска по нескольку раз в месяц, другим — общество уголовников и наркоманов и никаких отпусков. Мы все помним, в каких ужасных условиях отбывал срок Григорий Лернер, сомнения в вине которого не рассеялись до сих пор, а уж о необходимости столь строгих мер заключения и говорить не приходится. Или Олег Пекарев, процесс над которым в конце 90-х взбудоражил общественность. Олега держали в камере с наркоманами, один из которых ударил его ножом.
Расскажем эту историю подробнее, поскольку она очень характерна для темы нашего разговора. В свое время суд признал Олега виновным в том, что он в течение двух недель избивал маленького приемного сынишку Симона. «Бил его головой об стену (как следует из материалов дела), в итоге спровоцировав заболевание церебральным параличом». Среди коренных израильтян немало людей, которые полагают, что такие отношения между отцом и сыном «у этих русских» с их «не той ментальностью» — дело обычное.
Уже семь лет Комитет в защиту демократии и прав человека добивается, чтобы в отношении Пекарева была восстановлена справедливость. Но только месяц назад ему разрешили отпуска — прежде ни одному из его адвокатов этого не удавалось.
Почему? А без «почему». Тюремные власти просто пользовались своим правом «не разрешать». Думаете, система в последние месяцы стала гуманнее или менее (назовем вещи своими именами) ксенофобна? Отнюдь нет. Ситуация изменилась, когда Комитет инициировал процесс в суде Тель-Авивского округа против судебной системы, и Пекарев получил разрешение на три краткосрочных отпуска по 8 часов.
Читатель вправе спросить: с чего это добиваться лучшей жизни для «нелюдя», способного искалечить маленького ребенка? Примерно то же удивление попытками защитить Олега высказывали и судьи. Но Комитет считает, что Олег был намеренно оговорен, чтобы избавить от наказания истинных виновников заболевания мальчика.
Напомним вкратце суть этого дела. Как-то Олег, его жена Светлана и ее трехлетний сын Симон были на прогулке в кеньоне со своими друзьями-сабрами.
Сынишка этих людей, чуть старше Симона, толкнул его на эскалаторе, и мальчик скатился вниз. Видимых ушибов не было, но малыш жаловался, что у него «болят глазки». Родители срочно обратились к врачам — но в больнице у ребенка ничего опасного не обнаружили. Однако через несколько дней у малыша опухла ручка, он стал вялым и капризным — и снова его отвели на медосмотр, и снова местные светила медицинской мысли успокоили родителей: ничего страшного, «само рассосется».
Не рассосалось... Ребенка согласились положить в больницу лишь почти через месяц после падения, когда он дома потерял сознание и Олег вызвал «скорую помощь». Но одновременно с ними в больницу приехала и полиция. «Избитый ребенок», — такой диагноз ничтоже сумняшеся поставил один из медбратьев. И Олега увели, заковав в наручники.
Приговор был вынесен. Оставалось его только обосновать. Для умелых израильских полицейских это несложно. Уже через 2 часа Олег подписал признание. При том, что его иврит явно недостаточен, чтобы понимать написанное. При том, что потом он, полностью подавленный, был доставлен в психиатрическую больницу «Абарбанель» на обследование, где рассказал жене, что его избивали в полиции так, что он «до сих пор мочится кровью». При том, что он подписал признание, не читая, потому что иначе ему не позволяли позвонить в больницу, чтобы справиться о здоровье Симона. При том, что, как утверждал обследовавший его доктор Гутман, врач больницы «Барзилай», Олег не мог совершить такое преступление.
Ко времени суда уже были готовы результаты экспертизы, подтвердившей — кровоизлияние произошло из-за травмы головы, полученной при падении. Свидетели подтвердили падение. Но среди множества врачей, заявивших это, нашелся всего один — причем не специалист в данной области — который считал, что ребенок мог(!) быть избит. И прокуратура приняла к сведению только его мнение. Почему? А потому, по словам представителя этого ведомства, что «в такой семье могло(!) случиться именно избиение».
Суд приговорил Олега к 13 годам тюрьмы, плюс еще два года условно. В ноябре 2001 года состоялось заседание БАГАЦа, и судья Дорит Дорман оставила приговор в силе.
В Комитете считают, что суд вольно или невольно выгораживал медиков. Ведь если не Олег виноват, то придется спросить с врачей, которые в течение месяца не смогли увидеть развивающееся тяжелое заболевание! Ведь это по их вине, халатности и безграмотности малыш теперь инвалид! Неминуемы были бы выплаты крупных компенсаций, да и карьера кое-кого была бы закончена. Так не легче ли посадить в тюрьму отчима, вне зависимости от степени (или наличия) его вины? Правомерны ли эти подозрения, не знаю. Однако меня не оставляет ощущение, что дело здесь в другом (или еще и в другом). Почему безусловно квалифицированный израильский суд прошел мимо очевидных обстоятельств и сомнений, которые судопроизводство любой демократической страны должно по писаным и неписаным нормам юридического мира толковать в пользу обвиняемого? Не случайно адвокат Пекарева, Гади Таль, разводил руками: «Я еще не сталкивался с такими процессами, доводы защиты даже не слушали». Так не «русский» ли аспект происходящего окрасил в обвинительные тона мнения всех «обвинителей», начиная от медбрата, поставившего «диагноз», и до работников прокуратуры и судей?
«Русскую» логику нормальному человеку не постичь», — огорчались судьи, как свидетельствовала пресса вскоре после процесса. А когда Пекарев утверждал, что признание из него выбили, судьи оборвали его: «Здесь тебе не Россия, здесь показания не выбивают...»
В материалах Комитета в защиту демократии и прав человека (автор очень благодарен Комитету и особенно его бывшему пресс-секретарю Эмилю Шлеймовичу за помощь в подготовке этой статьи) немало подобных примеров, но я не пересказываю их в силу нехватки газетной площади. Да и зачем? Они в большинстве своем общеизвестны. Бывший военный прокурор, полковник ЦАХАЛа, а затем в течение 10 лет практикующий как адвокат Зеэв Лисон утверждает, что отношение к «русским» в правоохранительных и правоприменительных структурах очевидно предвзятое. В этом его убеждает профессиональный и человеческий опыт. Так, может быть, обществу просто удобно видеть в нас преступников?
Давайте назовем вещи своими именами. Злобный червь нелюбви к «русскоязычной» алие гложет израильское общество с начала 90-х годов. Казалось, что время, интеграция, постижение репатриантами иврита сгладят ситуацию; так нам, во всяком случае, объясняли. Увы, не сгладило. Более того, я думаю, что все эти обстоятельства обстановку даже усугубили.
Во многом именно поэтому ксенофобия общества недавно продемонстрировала нам дополнительный всплеск. Коллеги уже писали о замечательной сентенции начальника городского управления полиции Хайфы полковника Нира Мариаша, потребовавшего ни больше ни меньше как селекции для русскоязычных репатриантов, не буду повторяться. Но, видимо, для того, чтобы, не дай Б-г, кто-то не счел его заявление случайным, через несколько дней религиозная газета «Ха-Модиа» (перевод названия на русский очень характерен: «Осведомитель»), связанная с ультраортодоксальной партией «Агудат Исраэль», опубликовала две статьи под общим заголовком «Евгении и Николаи».
Их авторы утверждают, что новые репатрианты из бывшего СССР, не являющиеся евреями, это «подлые убийцы», «пьяницы» и «пятая колонна». По мнению авторов, репатриация из бывшего СССР превратит Израиль «в государство гоев, убийц и неонацистов». «Во всех местах, колонизированных новыми репатриантами-гоями, совершаются убийства евреев. Это делают Николаи и Евгении. Многие в Израиле начинают понимать, что кровь, текущая в жилах этих чужаков, даже если они получили все права репатриантов и уже говорят на иврите, не еврейская», — утверждается в статьях. Авторы публикаций призывают остановить репатриацию «гоев, пьяниц и убийц» и создать общественную комиссию, которая выяснит, «кто несет ответственность за их прибытие в Государство Израиль».
В чем же причина беспрецедентной, даже для наших притерпевшихся эмоций, атаки на алию? Вопрос не праздный. Преддверье финансового кризиса больно ударило по израильтянам, но особенно остро сказалось на слабых слоях населения. Однако борьба с кризисом, при которой доходы богатых выросли на пять процентов, а доходы бедных, словно издеваясь, упали ровно на ту же цифру (в Израиле-то, с его и без того экстремальным разрывом в этих показателях!), отразилась на сотнях тысяч людей еще болезненней. Не могу утверждать, что есть прямая зависимость между этими обстоятельствами и волной преступности, захлестнувшей страну, но в их косвенной взаимосвязи убежден.
Параллельно с этими процессами репатрианты, интегрировавшиеся и освоившие иврит в соответствии с рекомендациями старожилов (помните начало 90-х?), стали справедливо требовать для себя не только рабочих мест, но и руководящих постов в тех сферах, где их в ближайшие 50 лет явно не ждали, в той же полиции, к примеру. А усиленное муссирование темы референдума разбудило правомерные требования о необходимости выноса на всенародный плебисцит вопроса об отделении религии от государства. Тут и выборы впереди замаячили, а с ними — и новый разговор о партии русскоязычных репатриантов. Да не такой удобной, как раньше, которая силу берет у алии, а использует ее для решения проблем поселенцев, но подлинно нацеленной на заботы своего избирателя.
Вот истеблишмент и заволновался. Несущий полную ответственность за бичующие страну пороки и язвы, он, хамски обрушиваясь на алию, убивает сразу двух зайцев: отводит удар от себя и одновременно демонстрирует обществу аргументы, в силу которых репатриантов нельзя пускать на те места, где, удобно устроившись, истеблишмент и довел Израиль до такого состояния.
Когда я заканчивал работу над этой статьей и уже хотел написать, что не рекомендовал бы господам хорошим делить наше и без того многострадальное общество на «чистых» и «нечистых», случайно услышал по RTVi репортаж, автор которого (фамилию, пусть простит коллега, не расслышал) подчеркнул — привожу практически буквально — что в свое время «кто-то уже говорил о чистоте нации, и чем все это закончилось, еврейский народ должен помнить лучше всех остальных».
Мнения авторов статей, публикуемых в этом разделе, могут не совпадать с мнением редакции Курсор-Инфо
|
|
|
Навигация по порталу: 
