Как «папа советской физики» академик Абрам Иоффе вспомнил, что он еврей, ходил в синагогу и плевал на гэбистов.

Помните «Утреннюю гимнастику» Высоцкого?

В СССР было два известных академика Иоффе. По смыслу песни автор должен иметь в виду Владимира Ильича Иоффе – врача, действительного члена Академии медицинских наук, родоначальника советской школы клинической иммунологии. Тем более что в момент написания текста в 1968 году академик Владимир Иоффе был ещё жив и бодр. Но вот пояснение «главный академик» указывает совсем на другого человека. По-настоящему первого над всеми академиками, успевшего побывать вице-президентом Академии наук и получившего прозвище «папы советской физики» – Абрама Федоровича Иоффе. В 1968 году его уже не было в живых, но сочетание «главный академик Иоффе» уже успело уйти в народ и стать олицетворением всей советской науки.

Итак, будущий главный академик родился в 1880 году на Украине в семье купца второй гильдии. Закончил местное реальное училище, потом получил диплом Санкт-Петербургского практического технологического института. В 1905 году – после стажировки в Мюнхенском университете под руководством знаменитого Рентгена – удостоился докторской степени и вернулся преподавать в Петербург. Там вскоре определил заряд электрона – знакомый нам из школьной физики «опыт Иоффе – Милликена».

В 1920 году сына еврейского купца избрали советским академиком и назначили директором Физико-технического института в Петрограде. Пройдет меньше полувека, и этот институт будет носить его имя. Среди его учеников окажутся будущие академики Лев Ландау, Игорь Курчатов и многие другие – в первую очередь ядерщики. Считается, что именно Абрам Иоффе убедил в 1930-х годах Сталина в необходимости ускорить исследования ядерных реакций. Он же настоял на открытии десятков физико-технических институтов по всей стране.

Так вот, был Абрам Иоффе этническим евреем – и по папе, и по маме. Но в царской России таковым вовсе не считался. Ибо понятие «национальность» ввели большевики. При царе же подданных определяли по сословию и вероисповеданию. А Иоффе был лютеранином. Принял он его в 1911 году по большой любви – узаконить брак с нееврейкой. Советская же власть в еврействе Иоффе автоматически восстановила – и не забыла «побороться» с ним как с безродным космополитом: в 1950 году его убрали с поста директора института и вывели из состава учёного совета.

Через несколько лет после этого, сразу после смерти Сталина, Иоффе начал ходить в синагогу. Правда, не в Ленинграде, где он жил и где почти все знали его в лицо, а в Москве. Рассказал мне об этом один бывший главный инженер в министерстве какой-то промышленности. По работе он часто общался с Иоффе. Несмотря на заметную разницу в возрасте – академик годился ему в отцы, они подружились. Иоффе, когда приезжал в Москву, бывал у них дома на Маросейке – тогда улице Богдана Хмельницкого.

– Вот ты еврей, а дочь у тебя от русской, – сказал как-то Иоффе. – А вдруг вас Там разделят?

Видимо, этот вопрос волновал и его самого в отношении собственной дочери. А однажды Иоффе позвонил главному инженеру из гостиницы: «Ты же недалеко от синагоги живёшь, сходишь со мной?»

Да, Иоффе оказался верующим. Вообще, любое познание приближает нас к Всевышнему. Вот, например, Исаак Ньютон был не только учёным, но и величайшим богословом своего времени – находил в хитросплетениях теорем доказательства существования и Б-га, и дьявола. Так что неудивительно, что физик, изучивший электрон, саму суть материи, мог искать ответы на вопросы и в иудаизме.

Но главный инженер напрягся. Да, он был евреем. Но еще и членом партии. В синагогу ходил. Но только до переезда в Москву, ещё в Баку. Ходил раз в год за мацой. При этом однажды накануне Песаха не пошел – ему должны были вручить медаль как участнику Великой Отечественной войны. И он не рискнул – мало ли что, могут ведь и лишить награды. А с тех пор как перевели в Москву на ответственную должность, в синагоге вообще ни разу не был. Хотя жил действительно в двух шагах от Московской хоральной синагоги на улице Архипова – ныне это Большой Стасоглинищевский переулок. Считалось, что за зданием следят сотрудники КГБ – запоминают входящих и выходящих.

Но отказать 75-летнему академику главный инженер не смог. Постеснялся своей трусости. Итак, Иоффе заехал к нему домой. Попили чаю и пошли. Лето, Москва сравнительно пустая. Это на руку. Спустились по абсолютно безлюдной – какое везение! – улице Архипова. И зашли в синагогу. Там выяснилось, что папа советской физики, докторант Рентгена, а заодно и лютеранин неплохо помнит еврейские традиции. Он дотронулся до мезузы, попросил сидур. Кажется, даже помолился. Впрочем, особых подробностей главный инженер не запомнил – всё время переживал, как бы кто не увидел, не узнал, не стукнул. Пробыли они там меньше часа.

Вышли, вокруг ни души. Обошлось вроде. Но уже прямо перед Маросейкой их нагнал милиционер. Козырнул, попросил предъявить документы. При этом вовсю улыбался – мол, всё в порядке, просто проверка паспортного режима. Инженер про себя выругался, но пропуск в министерство достал. Милиционер его просмотрел и перевел выжидательный взгляд на Иоффе.

– А у меня документов с собой, к сожалению, нет – в другом пиджаке, – сказал академик. – Но можете мне поверить на слово. Зовут меня Абрам Фёдорович Иоффе. Проживаю в Ленинграде на улице...

Милиционер еще раз улыбнулся, еще раз козырнул – и отпустил их. А где-то через неделю главного инженера вызвали в 1-й отдел. И спросили, не собирается ли он эмигрировать в Израиль. Вежливо спросили – как-никак номенклатурный работник.

– И что это у вас за престарелый родственник в Ленинграде? Как там его зовут? Абрам Фёдорович, Гофман.

То есть тот специально выставленный на пути из синагоги милиционер-гэбист в итоге не расслышал фамилию!

– Двоюродный дядя по маме. Точнее, сводный брат по второму мужу. В общем, не берите в голову. Старый человек, плохо ходит, боится упасть на чужой улице – попросил довести. Не мог отказать, – выдал им инженер.

Когда пришёл домой, заказал разговор с Ленинградом. Быстро опомнился: телефон академика точно прослушивается! Оставил информацию до личной встречи. Вот только в следующий раз академик пришел к нему уже после синагоги!

Инженер был в ужасе. Рассказал про вызов в первый отдел, рвал на себе волосы, что не успел предупредить. Иоффе хохотал и просил не тревожиться:

Главный инженер в синагогу больше не ходил никогда. А Иоффе, напротив, будучи в Москве, проводил там по возможности всё больше времени. То ли хрущевская оттепель с каждым днём проявлялась все чётче. То ли ответы на накопившиеся вопросы были уже важнее «образа советского академика».

Кстати, другой академик Иоффе – ну тот, что Владимир Ильич – тоже жил в Ленинграде. В местной хоральной синагоге не появлялся – хотя был одним из главных её благотворителей. Но это уже другая история.

Первоисточник: jewish.ru »