В начале недельной главы происходит нечто фундаментально важное, причем эта история — один из величайших, хотя редко признаваемых таковыми, даров иудаизма миру.

Доселе Ваикра была в основном книгой о жертвоприношениях, ритуальной чистоте, Святилище и священстве. Словом, о святом пространстве, святых жертвоприношениях, а также об элите и святых людях — Аароне и его потомках — совершающих служение в этом пространстве. И вдруг в главе 19 текст «раскрывает объятия» всему народу в целом и всей жизни в целом: «Г‑сподь сказал Моше: передай всей общине сынов Израиля: “Будьте святы, ибо свят Я, Г‑сподь, ваш Б‑г!”» (Ваикра, 19:1–2).

Это первый и единственный случай в книге Ваикра, когда заповедано обратиться ко всем без исключения. По словам мудрецов, это означает, что о содержании этой главы Моше объявил, обращаясь к официальному собранию всего народа (акэль).

Именно народу в целом, а не только элите — священству — заповедано: «будьте святы». Следует освятить жизнь как таковую, разъясняется в дальнейшем тексте главы. Святость должна проявляться в том, как народ шьет себе одежду и засевает поля, как вершит суд и расплачивается с работниками, как деловые люди ведут бизнес. Малозащищенные группы населения — глухих, слепых, престарелых и переселенцев — следует взять под особую защиту. Общество должно руководствоваться любовью, не поддаваясь обидам и желанию мести.

Иначе говоря, мы наблюдаем радикальную демократизацию святости.

Священнослужители были во всех обществах Древнего мира. До этого момента в Торе встречались уже четыре места, где упоминается о священнослужителях других народов, не имеющих отношения к сынам Израиля: Мальки‑Цедек, современник Авраама, названный «служителем Б‑га Всевышнего»; Потифар, тесть Йосефа; египетские жрецы: их землю Йосеф не стал «национализировать»; Итро, тесть Моше, мидьянский жрец. Сословие священнослужителей не было особенностью Израиля: это была элита всех народов.

Здесь же в Торе мы впервые встречаем кодекс святости, адресованный народу в целом: нас всех призывают быть святыми.

Как ни странно, это не становится неожиданностью. Намек на эту идею, хоть и без подробностей, уже был сделан. Прямой намек содержится в прологе к великой церемонии заключения завета на горе Синай, когда Б‑г велит Моше объявить народу: «Поэтому, если вы будете слушать Меня и хранить союз со Мной, то вы будете Моим достоянием среди всех народов. Вся земля принадлежит Мне, а вы будете у Меня царством священников и святым народом!» (Шмот, 19:5–6). То есть речь идет о таком царстве, где все члены общества будут в каком‑то смысле священниками и народом, который свят целиком.

А первый намек звучит еще раньше, в первой главе Берешит: «“Создадим человека по Нашему образу и Нашему подобию” <…> И сотворил Б‑г человека по Своему образу, по образу Б‑га сотворил Он их, сотворил их мужчиной и женщиной» (Берешит, 1:26–27). Революционность этого заявления отнюдь не в том, что человек может быть подобием Б‑га: в такое верили, например, когда речь шла о царях месопотамских городов‑государств и египетских фараонах. Их воспринимали как живое подобие божеств. Именно на этом была основана их власть. Революционность Торы связана с утверждением, что этим достоинством обладают не некоторые люди, а все поголовно. По образу и подобию Б‑га созданы все мы, безотносительно нашей классовой принадлежности, цвета кожи, культуры или вероисповедания.

Так возникло созвездие идей, которые — хотя для их воплощения потребовалось несколько тысячелетий — в конечном счете привели к формированию культуры, характерной для Запада: неоспоримость человеческого достоинства, понятие прав человека и выражение этих идей в политике и экономике, то есть либеральная демократия и свободный рынок.

Я не собираюсь утверждать, будто эти идеи полностью сформировались в сознании людей уже в период библейской истории. Такого очевидно не было. Понятие «права человека» — детище XVII столетия. Демократию в полной мере воплотили на практике только в XX веке. Но семена были заронены уже в Берешит.

Именно это подразумевал Джефферсон в своей знаменитой фразе: «Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными», именно к этому Джон Ф. Кеннеди воззвал в своей инаугурационной речи, говоря о «революционном убеждении» в том, что «права человека даны ему не щедротами государства, но Б‑жьей дланью».

Ирония в том, что все эти три текста — Берешит (1), Шмот (19:6) и Ваикра (19) — произносит голос священства, называемый в иудаизме «Тора коаним» . На первый взгляд священники не были эгалитаристами. Все они были из рода Леви и из одного семейства этого рода — семейства Аарона. Правда, Тора сообщает нам, что изначальный замысел Б‑га был иным. Изначально предполагалось, что особой святостью в качестве служителей Б‑га будут наделены первенцы — те, кто был спасен от последней казни египетской. Только после греха с золотым тельцом, в котором не участвовал род Леви, Г‑сподь изменил это установление.

И все равно священство представляло собой элиту: роль священника была зарезервирована исключительно за первенцами мужского пола. В монотеизме понятие равенства заложено так глубоко, что возникает именно в речах, произнесенных голосом священства — тем голосом, от которого мы совершенно этого не ожидали.

Дело в том, что в Древнем мире религия вовсе не случайно, а, напротив, по сути, оберегала общественную иерархию. С развитием сельского хозяйства, а затем и крупных городов сложились общества, отличавшиеся резким социальным расслоением: на вершине — правитель, окруженный царедворцами, ступенью ниже — административная элита, а в самом низу — неграмотные массы, время от времени мобилизуемые либо в армию, либо на подневольные работы — в трудовую армию, которую использовали на строительстве циклопических зданий.

«Скрепой», предохранявшей эту структуру от распада, была замысловатая доктрина небесной иерархии: о происхождении этой иерархии рассказывалось в мифах, ее самый распространенный символ среди природных явлений — солнце, ее отображением в архитектуре были пирамида или зиккурат — огромные здания с широким основанием, сужающиеся кверху. Божества вели войну и установили иерархический порядок господства. Бунт против земной иерархии был равносилен оспариванию объективной реальности.

В Древнем мире это верование было всеобщим. Аристотель полагал, что одни рождены властвовать, а другие — подчиняться. Платон в диалоге «Государство» разработал миф, объясняющий классовое расслоение тем, что боги, творя людей, использовали разные вещества: одни люди содержат примесь золота, другие — серебра, а третьи — меди. Такую вот «ложь во спасение» требовалось распространять, чтобы общество защищалось от инакомыслия.

Монотеизм выдергивает из‑под иерархии всю ее мифологическую базу. Среди божеств нет иерархической субординации, потому что никаких божеств нет, есть лишь Один Б‑г, Творец всего сущего. Всегда будут некие формы иерархии: армиям нужны командиры, фирме — директор, а оркестру — дирижер. Но эти места в иерархии — функциональные, а не онтологические. Это не права, предоставляемые с рождения. В этом контексте нас еще больше впечатляет тот факт, что эгалитаристские заявления исходят из уст священника, чья роль в религии была обусловлена его рождением в определенной семье.

Понятие равенства, которое мы встречаем в Торе конкретно и в иудаизме в целом, — не имущественное равенство: иудаизм и коммунизм — разные вещи. И не равенство могущества: иудаизм и анархия — также разные вещи. В сущности, это равенство человеческого достоинства. Все мы равны как граждане, принадлежащие к народу, верховный правитель которого — Б‑г.

Из этого исходит описанная в Ваикра замысловатая политико‑экономическая структура, которая строится вокруг числа «семь» — символа святости. Каждый седьмой день — время, свободное от работы. Каждый седьмой год урожай полей принадлежит всем, рабов‑евреев следует отпустить на волю, долги — списать. Каждый пятидесятый год родовая земля должна была вновь становиться собственностью первоначальных владельцев: тем самым сглаживалось неравенство, неизбежно порождаемое свободой.

Логика, стоящая за всеми этими предписаниями, — откровение священства, гласящее, что Б‑г, Творец всего сущего, является и конечным собственником всего сущего: «Земля не может быть продана безвозвратно, потому что земля — Моя, а вы у Меня — как переселенцы и поселенцы» (Ваикра, 25:23). Следовательно, Б‑г имеет не только власть, но и право сдерживать неравенство. Не следует лишать кого бы то ни было человеческого достоинства — а люди теряют его потому, что живут в крайней нищете, долго находятся в рабстве или не могут оплатить свои долги.

Нечто воистину замечательное случилось после окончания библейской эры и разрушения Второго храма. Обнаружив, что вся инфраструктура святого — Храм, его священники и жертвоприношения в Храме — утрачена, иудаизм перенес систему аводы — Б‑жественного служения — в повседневную жизнь простых евреев. На молитве каждый еврей стал священником, приносящим жертву. При покаянии он стал первосвященником, искупающим свои грехи и грехи своего народа. Каждая синагога в Израиле и где бы то ни было стала фрагментом Иерусалимского Храма. Каждый стол стал алтарем, каждое проявление милосердия или гостеприимства — своего рода жертвоприношением.

Изучение Торы — а оно прежде было исключительным занятием священства — также стало правом и обязанностью каждого человека. Не всякий мог бы надеть венец священства, но венец Торы может надеть всякий. Как говорят мудрецы, мамзер талмид хахам — знаток Торы, являющийся незаконнорожденным, — выше, чем ам аарец коэн гадоль, невежественный первосвященник.

Из последствий опустошительной трагедии — потери Храма — мудрецы выстроили религиозно‑общественный порядок, который стал ближе, чем прежде, к идеальному состоянию народа как «царства священников и святого народа». И семена того были заронены в первой строке Ваикра, 19: «Передай всей общине сынов Израиля: “Будьте святы, ибо свят Я, Г‑сподь, ваш Б‑г!”»

Святость дана нам всем, когда мы превращаем свою жизнь в служение Б‑гу, а общество — в жилище Б‑жественного Присутствия.

Первоисточник: torah.ru »