о данным соцопросов, осенью 2021 года еврейский писатель правого толка Эрик Земмур, чьи книги расходятся огромными тиражами, стал в два раза популярнее в качестве кандидата на президентских выборах 2022 года во Франции, набрав целых 17%. Он обогнал всех остальных кандидатов на правом фланге, в том числе Марин Ле Пен, многолетнего знаменосца правых: половина ее сторонников переметнулась к Земмуру . И это вопреки тому, что Земмур тогда еще не руководил политической партией, не состоял ни в одной политической партии и даже не объявил официально о том, что выдвигает свою кандидатуру . На Земмура оглядываются все французские правые и ультраправые партии, и даже Макрон проявляет беспокойство: обрушивается на Земмура с публичными нападками.

В чем‑то Земмур — французский аналог Дональда Трампа или Жаира Болсонару: он тоже пришел в политику со стороны и утверждает, что высказывает вслух то, что у всех остальных на уме. Он хочет запретить любую иммиграцию; утверждает, что мусульмане «колонизировали» целые районы французских городов; полагает, что Франция находится в состоянии гражданской войны со своим мусульманским населением. В глазах Земмура ислам — по самой своей природе религия террора.

Эрик Земмур

Фото: Жоэль Саже «Франс пресс» при посредничестве Getty Images; Эрик Феферберг / «Франс пресс» при посредничестве Getty Images

Но хоть Земмур говорит такое во всеуслышание, он тем не менее существенно отличается от представителей династии Ле Пен: давно уже подает себя как мыслитель правых убеждений, рассматривая в своих книгах‑бестселлерах французскую историю с классической точки зрения ультраправых; на их страницах Франция предстает страной, которую левацкая идеология и крупные иммигрантские общины привели на грань упадка, вырождения и даже национального самоубийства. Он твердо верит в теорию «Великого замещения», согласно которой les Français de France  замещает новая популяция — французские мусульмане, исповедующие течение ислама, которое Земмур считает несовместимым с «французскими ценностями». В глазах Земмура французское учение об общечеловеческих ценностях — универсализм — ответвление христианского универсализма, а католицизм — основополагающая доктрина французской нации. Сам же Земмур, хоть он и ставит христианство во главу угла, — по происхождению еврей из алжирских берберов, его родители, соблюдающие евреи, бежали из Алжира в 1958 году, когда там шла война за независимость.

Отчего невероятный взлет Земмура стал выглядеть неотвратимым? Объяснение могут подсказать роль французских СМИ в политической жизни страны, идеи самого Земмура и взаимодействие всех этих факторов с его личной историей.

Еврейство Эрика Земмура — оружие, и от способов, какими он его применяет, прямо оторопь берет. Свое происхождение он не скрывает, но и не афиширует. Свой взгляд на еврейство он определяет цитатой из речи о религиозных меньшинствах, произнесенной в 1789 году графом де Клермон‑Тоннером  («Евреям как нации — ничего, как отдельным личностям — всё») и словами Наполеона: «Отныне вы должны считать своим Иерусалимом Париж». И все же еврейство у Земмура всегда наготове — оно позволяет ему делать такие заявления, какие нееврей не мог бы себе позволить.

В своем бестселлере 2014 года «Самоубийство Франции» Земмур утверждал, что правительство Виши (1940–1944) на самом деле защищало французских евреев. То, что это ложь, историки доказали целиком и полностью, но доказательства не изменили мнение Земмура ни на йоту, и это стало донельзя очевидно, когда не далее как в сентябре 2020 года он повторил это утверждение. Причем политикой Виши дело не кончилось. Земмур также посетовал, что во французских школах заостряют внимание на Холокосте, и заявил, что Холокост не был «центральным» событием войны. Нееврею такие высказывания не сошли бы с рук, что доказывает судьба Жана‑Мари Ле Пена: в 1987 году тот заявил, что Холокост — всего лишь «незначительная подробность» войны и его значение сильно преувеличивают. Ле Пена (а заодно и его партию) заклеймили позором, обвинив в антисемитизме, это обвинение прилипло к нему накрепко и сыграло немалую роль в том, что партию вместо Жана‑Мари возглавила его дочь Марин, а кончилось все тем, что партия перелицевала «Национальный фронт» в «Национальное объединение».

Но Земмур идет еще дальше, чем Ле Пен‑отец. Он противник любых мемориалов, напоминающих об убийстве евреев в годы Второй мировой войны, любых законов, оберегающих память о Холокосте. Принесенные политиками извинения за участие Франции в истреблении евреев он считает незаконными, называя частью плана, цель которого — внушить французам чувство вины за преступления, совершенные исключительно немцами. В своей последней книге — ее тираж в 200 тыс. экземпляров раскупили по предзаказу, еще до ее выхода из печати, — Земмур сослался на работы неких «антропологов», заявив, что четыре еврея, в 2012 году убитых террористом у еврейской школы в Тулузе, — «главным образом иностранцы», так как их останки в конце концов погребли не во французской земле, а в Израиле. (По мнению «антропологов» Земмура, гражданство предопределяется тем, где именно окончательно упокоились останки того или иного человека.) Неприязнь Земмура не обошла стороной даже капитана Дрейфуса: писатель уверяет, что французский генштаб имел веские основания подозревать Дрейфуса в шпионаже, так как тот был «немцем». В действительности Альфред Дрейфус был эльзасцем, чья семья выбрала Францию после того, как Германия в ходе франко‑прусской войны завоевала Эльзас. Неудивительно, что монархистская и антисемитская организация «Аксьон франсез», которая в 1890‑х возглавила травлю Дрейфуса, размещает видеоролики Земмура на своем канале в ютубе.

Утверждения Земмура легко осудить, сочтя антисемитскими, и некоторые евреи — такие, как влиятельнейший политик Жак Аттали, — без обиняков именуют его «еврейским антисемитом». Но подстрекательские заявления Земмура — не плод его ненависти к евреям, а лишь одно из проявлений истинной сути его идеологии, которая также включает ненависть к мусульманам и иммигрантам. Для Земмура существует только одна Франция и только одна французская история — история непреходящего величия и славы. Вот почему ему так ненавистны этнический партикуляризм всех сортов и претензии всех, кто считает себя пострадавшими от рук французской нации. Партикуляризм он ненавидит, потому что тот отрицает единообразие Франции, а претензии пострадавших его бесят, так как рождают сомнения в истинном характере Франции, точнее, той мифической Франции, которую он хочет возродить, — белой, христианской, не затронутой инакомыслием, противоречащим господствующей идеологии.

Поскольку Франция вела себя безукоризненно, требования восстановить справедливость в отношении евреев — не что иное, как подспудная критика всего, что для Земмура — основа основ. Тут он пользуется своим еврейством, чтобы продвинуть образ Франции, захиревший в результате демографических и геополитических перемен и окончательно уничтоженный критически настроенными учеными, образ, под влиянием которого африканцы во французских колониях, как и вообще все поголовно школьники во Франции и на подвластных Франции территориях, толковали о «наших предках‑галлах». Франция не обижала своих евреев, потому что в глазах Земмура просто не могла обидеть своих евреев: как‑никак, Франция — самая чуть ли не ангельски добрая нация в истории. Любое иное мнение — государственная измена.

Каким бы чрезмерным ни казалось это выражение, именно его употребил Земмур в телеинтервью, характеризуя знаменитого философа Бернара‑Анри Леви: в свое оправдание Земмур сослался на его книги и высказывания, содержащие критику французской истории, и заявил, что Леви якобы не желает защищать Францию. В тех же нападках на Леви перед телекамерами Земмур вновь говорил о своей ненависти к партикуляризму, главным образом к еврейскому. Например, процитировав слова Леви о «еврейской щедрости», сказал, что такого явления вообще не существует, поскольку щедрость — свойство общечеловеческое.

Когда Земмур осуждает любые упоминания о еврейском вопросе, еврейской истории или страданиях евреев, это, возможно, не делает его антисемитом. Но подобными речами он исподтишка делает куда более опасное дело: пособничает и потворствует антисемитам. Когда Земмур, еврей, отрицает, что убийство французских евреев было событием первостепенной важности, отрицает их исторические требования восстановить справедливость, он выдает индульгенцию антисемитам, заявляющим то же самое, — пусть не всегда по тем же самым причинам.

Во Франции традиционно проводят политические дебаты в эфире общественных радиостанций и в телекомпаниях. В последние несколько десятилетий некоторые из самых популярных и увлекательных передач не обходятся без таких дебатов, и Земмур использует их в своих интересах. За много лет он зарекомендовал себя как оратор, безусловно и беспардонно выражающий точку зрения ультраправых, и теперь беспрерывно выступает по радио и на телевидении. Также во Франции традиционно высок уровень политической журналистики, причем газеты представляют все точки зрения — от правой «Фигаро», где Земмур проработал несколько десятков лет, до коммунистической «Юманите». Земмур больше 30 лет был репортером и обозревателем, а следовательно, вопреки своему публичному образу «человека со стороны», неотделимо врос в сферу журналистики: он и в самом деле досконально знает политический мир изнутри.

Появляться на радио и телевидении 2–3 раза за один день — для Земмура не редкость; эти выступления в прежние времена канули бы в Лету, но теперь благодаря ютубу сохраняются надолго, и их смотрят десятки или даже сотни тысяч зрителей, пропустивших первые показы.

Земмур мастерски манипулирует СМИ, он в точности знает, как максимально привлечь к себе внимание, что надо для этого говорить. В результате его все больше приглашают выступать, выступления привлекают еще больше внимания — и его аудитория растет. Поскольку он волен единолично решать, какую концепцию пропагандировать, этот человек — симптом американизации политической жизни во Франции. Правда, Земмур устраивает и массовые митинги, но их значение второстепенно по сравнению с его выступлениями по телевизору, собирающими миллионы зрителей. Совсем как Одиночка Родс из фильма Элии Казана «Лицо в толпе» (1957) — вахлак, выбившийся в демагоги, Земмур сделал кинескоп телевизора (точнее, его современный аналог) главной трибуной своей избирательной кампании.

Поневоле напрашиваются подозрения, что недавний скандальчик вокруг Земмура — лишь очередная попытка манипулировать средствами массовой информации. Недавно «Пари матч» поместил на обложке и внутренних полосах фото Земмура на курорте с его помощницей — она моложе него на 35 лет и вовсе ему не жена — в компрометирующих позах. В свете того, что Земмур постоянно на виду, вполне вероятно, что, подставляясь под объектив соглядатая‑папарацци, Земмур отлично знал, что делал: а именно, демонстрировал свою мужскую силу и взывал к мачизму тех слоев французского общества, которые так и так на его стороне.

Во Франции нередко бывает, что сначала появляется кандидат, а вослед — партия. Политическую партию часто создавали как проводник идей какого‑нибудь конкретного политика, и после Второй мировой войны это дважды приводило к победе кандидатов на выборах: Шарль де Голль баллотировался от «Объединения французского народа», а позднее от «Союза за новую Республику», Эммануэль Макрон — от «Республики на марше». Казалось бы, существование «партий одного политика» наиболее вероятно в странах с парламентской моделью, но случай Болсонару в Бразилии доказывает, что они могут быть успешны даже в президентских политических моделях. А Франция благосклонно — в этом она ни с одной другой страной не сравнится — относится к тому, что партии, выстроенные вокруг одного человека, создаются с нуля.

Более того, в политической жизни Франции всегда господствовали представители элиты, выпускники лучших французских учебных заведений — например, Эколь Нормаль. Лучший пример тому — Макрон: он олицетворяет апофеоз технократов из элиты.

Но с появлением «желтых жилетов» все коренным образом изменилось. Это движение — в нем сочетаются элементы левой и правой идеологии — сплотилось вокруг ненависти к политикам («желтые жилеты» отказывают всем политикам, которые хотели бы в нем присутствовать) и прежде всего к технократам. Земмур, якобы пришедший в политику со стороны — а он действительно не учился в элитарных учебных заведениях и никогда не занимал выборных должностей, — идеально годится на роль выразителя многочисленных нареканий и обид «желтых жилетов», представляющих собой самую темную сторону La France profonde .

Идея, которую несет в массы Земмур, одновременно и простая, и упрощенческая. Его концепция великой французской нации — ретроспекция главенствующей концепции mission civilisatrice  Франции XIX века, той самой концепции, которой оправдывали французскую колонизацию Африки и Азии. Он ничтоже сумняшеся защищает французскую колониальную систему, выступая с позиции ныне ассимилированного представителя народа, который в прошлом подвергся колонизации, — берберских евреев Алжира. Земмур аплодирует французскому завоеванию Алжира не только потому, что оно привело к экспансии империи и распространению ее благ в виде дорог, школ и больниц. Он также говорил, что как бербер рад тому, что их завоевали французы, поскольку они освободили берберов от арабского ига. Его ненависть к арабам — не просто презрение к жителям предместий, а плод ненависти, укорененной в далекой истории. В глазах Земмура араб — извечный враг цивилизации.

Историческая склонность французов бросать вызов власть имущим теперь воплотилась в человеке, жаждущем повернуть время вспять. Его стремительного взлета стоит опасаться. На фоне непопулярности Макрона и краха левых вполне может статься, что усиление Земмура — в отличие от карьеры брехтовского Артуро Уи — не остановить. 

Оригинальная публикация: Author Eric Zemmour, the French Jewish Trump, Storms to Top of Presidential Polls

Материал любезно предоставлен Tablet

Первоисточник: lechaim.ru »