В обстановке строгого наблюдения за антиковидным поведением гостей и аккредитованных журналистов начался очередной, 72-й Берлинский кинофестиваль, или Берлинале. Германия не сломалась под прессингом омикрона, накрывшего страну с небывалой силой, и решила во чтобы то ни стало провести фестиваль.

В прошлом году пришлось уходить в онлайн, а чуть позже основные конкуренты — Канны и Венеция — напряглись и состоялись-таки в привычном оффлайн-формате. Не отставать же Берлину.

Но коронавирус диктует свои правила, и достаточно серьезные. Если у тебя нет трехкратной вакцинации — можешь даже не пытаться прорваться на фестиваль. В страну еще при определенном везении просочиться можешь, но фестиваль тебя отторгнет, как инородное тело. Грин-пасс будут спрашивать в любой, самой захудалой забегаловке, и не просто спрашивать, но изучать чуть ли не с лупой. По территории фестиваля разбросаны палатки, где аккредитованные обязаны сдавать тест каждый день. Потом этот тест будут у тебя проверять на каждом шагу вместе с бейджем и билетом. В палатках орудуют люди в медицинских одеждах, которым то должен протянуть лицо. Из палатки высунется рука, залезет тебе в нос — и можешь идти. Через 15 минут на почту приходит результат. Издалека методично тычущая в лица рука выглядит уморительно — словно кадр из антиутопии.

Обратная сторона антиковидных мер вместе с тем довольно привлекательна. Во-первых, на фестивале намного меньше народу, чем обычно. Это, правда, даже грустно — все-таки любой фестиваль — это праздник, это бесконечное общение, это толчея, суета, на которые жалуешься, но без которых праздник немыслим. Поэтому нынешняя пустота в окрестностях Берлинале Паласт выглядит сиротливо. Но жить в ней намного проще. Во-вторых — и это для аккредитованной братии очень важно, — новая система добычи билетов, через интернет, избавляет от изнурительных очередей, которые и в лучшие-то времена казались мучительными и пожирающими время, а в ковидную эпоху могли оказаться фатальными. В зале — 50-процентная рассадка. Простор и свобода, несмотря на повсеместные красные флажки.

Фильмом открытия дирекция выбрала новую картину неугомонного, работающего как perpetuum mobile Франсуа Озона. Помимо того что Озон вообще на Берлинале частый гость и любимец, выбор его фильма в качестве фильма открытия не случаен. 

«Петер фон Кант» — иронический и лирический ремейк знаменитой картины Райнера Вернера Фассбиндера «Горькие слезы Петры фон Кант». Культ Фассбиндера в Германии известен, а открытие Берлинале таким фильмом одновременно и дань уважения к мастеру, и легкая нежная ирония. Озон направил гендерный вектор в противоположную сторону — у Фассбиндера главная героиня, Петра фон Кант — лесбиянка, у Озона главный герой, Петер фон Кант — гомосексуалист. И не просто гомосексуалист, но и отчаянно напоминающий внешне самого Фассбиндера. Действие фильма происходит в 1972 году — как раз тогда и создавались «Горькие слезы…». История, рассказанная Озоном, как поговаривают, в том или ином виде происходила на самом деле с Фассбиндером, переживавшим в тот период сумасшедший роман. По сюжету Петер фон Кант — кинорежиссер, влюбившийся в молодого актера по имени Амир. Влюбившийся до потери памяти, пульса и здравого смысла. Любовь известного режиссера открывает юному актеру дорогу в большое кино, и дорога эта пролегает прямо через сердце Петера, оставляя там незаживающие раны.

Фильм Озона, как всегда, в меру провокативен и необычайно нежен. Любовный союз толстого усатого Петера (в этой роли очень ярок Дени Меноше) и юного смуглого Амира кажется вынутой из целомудренного любовного романа начала прошлого века. Мало кто умеет, как Озон, придать обыденности самым провокационным темам, показать любовь без оглядки на сексуальную ориентацию героев. Озон пригласил в фильм Ханну Шигуллу, музу Фассбиндера, сыгравшую у того возлюбленную Петры, Карину. Озон взял Шигуллу на роль матери героя, тем самым словно получив «по цепочке» благословение у Фассбиндера.

Другой известный французский ниспровергатель скучных норм, Квентин Дюпье, известный также как Mr. Oizo, привез на Берлинале очередную сюрреалистическую небылицу. Фильм называется «Невероятно, но факт» и рассказывает о немолодой супружеской паре (в главных ролях звезды французского кино Леа Дрюкер, Анаис Шаба и Бенуа Мажимель), обнаружившей в только что купленном доме люк, по которому можно пробраться в близкое будущее — всего-то на 12 часов вперед. Но этого оказывается достаточно, чтобы жена поставила целью, шныряя туда-обратно, существенно омолодиться.

По сравнению с предыдущими фильмами Дюпье, в которых главными героями были, например, взбесившаяся автомобильная покрышка-убийца или дрессированная муха размером с человека, новую картину можно считать практически реалистической. А резкая критика в адрес общества потребления, заставляющая каждого отдельного члена общества презирать законы природы, не щадит никого. Особенно веселит публику история с электронным половым органом у героя Мажимеля — орган все время путается в задачах и путает планы программистов, придумавших его.

Как всегда, скептически смотрит на сегодняшнюю жизнь цивилизованного общества брутальный австриец Ульрих Зайдль. Его мрачная остросатирическая драма «Римини» заставляет с еще большим вниманием отнестись к пророчеству Шпенглера о закате Европы и в очередной раз подивиться той высокопрофессиональной мизантропии, с какой Зайдль живописует современную Европу.

В центре сюжета — стареющий, когда-то популярный поп-певец Ричи (в этой роли — очень колоритный Михаэль Томас), теперь вынужденный ради куска хлеба петь перед заезжими пенсионерками да по ходу дела оказывающий некоторым из них сексуальные услуги за деньги. Место действия — Римини, прелестный курорт на итальянской Ривьере, «застигнутый» Зайдлем мокрым снежным январем. Спивающийся экс-певец мечется по задворкам города в поисках денег, поиски то и дело заводят его в постели состарившихся охотниц за острыми ощущениями, из которых он выносит не только необходимые суммы, но и уверенность в тотальном стремлении любого человека к грязи. Как всегда, Зайдль дотошно исследует человеческую натуру, с каждым новым фильмом все больше уверяясь в ее порочности. Мастерство, с каким он препарирует человеческую душу в поисках истоков ее несовершенства, сделает честь любому исследователю-энтомологу.

Впрочем, кто сказал, что профессия художника так уж сильно отличается от профессии исследователя-энтомолога? И те, и другие пытаются дойти до самой сути, просто разными способами.

Первоисточник: rfi.fr »