В 60-х и 70-х годах, в общей сложности почти двадцать лет, я работал в Нью-Йорке на одной из руководящих должностей в представительстве Мосада – израильской разведки.

Однажды – кажется, это было осенью 1967-го года – несколько моих коллег из израильского консульства в Нью-Йорке пригласили меня поехать с ними в Бруклин. Они хотели принять участие в праздновании Симхат-Торы в синагоге Любавичского Ребе.

"Кто? Что? О чем это?" – удивился я. Они заверили меня, что там будет весело, празднично и вообще замечательно. "А жену можно взять?" – спросил я и очень обрадовался, когда они сказали, что можно. Но я совершенно не представлял, на что это будет похоже и чего следует ожидать.

Добравшись до штаб-квартиры Хабада, мы попали в водоворот суеты и суматохи. Акафот – танцы со свитками Торы – еще не начались, но фарбренген с Ребе был в самом разгаре, и помещение казалось слишком маленьким, чтобы вместить тысячи хасидов, набившихся туда, как сельди в бочку. Но наш визит был согласован заранее, и для нас уже были приготовлены места.

Толпа пела, Ребе отбивал ритм ладонью по столу, радость и веселье наполняли синагогу. Вдруг какой-то хасид обратился ко мне:

– Ребе хочет с вами поговорить.

Я очень удивился. Ребе? Поговорить со мной? Откуда Ребе вообще знает, кто я такой?

– Это, наверное, ошибка, – сказал я. Но он настаивал, что Ребе хочет поговорить именно со мной.

Я повернулся к моим коллегам и спросил, сообщал ли кто-либо из них в секретариат Ребе, что я тут буду. Ведь мое положение и должность требовали, чтобы я нигде не засвечивался. Никто не должен был знать, кто я и где нахожусь. Но все мои коллеги пожали плечами, мол, "ничего мы не говорили, понятия не имеем, о чем это".

Меня провели к возвышению, на котором сидел Ребе.

– Очень приятно, что вы пришли сюда, – поприветствовал он меня на идиш. Мало того, что я удивился, когда меня позвали к Ребе, я был совершенно потрясен, что он заговорил со мной на идиш.

– Откуда Вы знаете, что я говорю на идиш? – пробормотал я. Я понимаю, что с моей стороны было довольно нагло допрашивать его подобным образом, но он только улыбнулся и начал осыпать меня благословениями на успех в моей работе, на здоровье и на заработок.

– Будьте бдительны, берегите себя. Ваша работа очень важна для всего еврейского народа, – сказал он.

Как член Мосада, я внезапно почувствовал себя абсолютно беззащитным. Я был совершенно ошарашен и не понимал, что происходит. Я не привык к сюрпризам. Обычно сюрпризы, с которыми я имел дело, я организовывал сам. Я был уверен, что мои коллеги рассказали Ребе обо мне. "Они мне наврали, – решил я. – Они же сами натренированы скрывать правду!" Я решил всыпать им по первое число позднее.

А Ребе начал расспрашивать о моей семье: об отце, о матери, о сестре. Откуда он знал, что у меня есть сестра?! Он также спросил о моей жене и о детях. Я сказал, что жена пришла со мной, и он ответил: "Да, я знаю, она – в женском отделении синагоги".

Мое изумление еще более возросло. Мне начало казаться, что надо мной издеваются. А что, если связи между консульством и Ребе были такими тесными, что они решили вместе разыграть меня?! Я не знал, что и думать.

А Ребе продолжал задавать вопросы.

"Как вы ощущаете себя евреем?" Я решил, что он задает такой вопрос, потому что я не похож на еврея, что, собственно, было одной из причин, по которой я работал в разведке. Но я ощущаю себя евреем всеми фибрами души, и так я и заявил Ребе. Тогда он спросил, как я реализую это чувство, путешествуя по миру. Я ответил, что, будучи в Нью-Йорке, отправил своих детей в еврейскую школу. А что касается кашрута, я всегда тщательно следил за его соблюдением и в затруднительных ситуациях говорил, что я веган.

Не знаю точно, как долго мы беседовали, но уверен, что беседа показалась мне гораздо дольше, чем она длилась на самом деле. Мне казалось, что я простоял там по крайней мере полчаса, но, скорей всего, прошло лишь несколько минут. В какой-то момент, чувствуя нетерпение толпы, которая не могла дождаться, когда я уже закончу, я начал ощущать себя не в своей тарелке и попытался закруглить разговор: "Мы уже беседуем очень долго, все ждут..."

Я понимаю, с моей стороны это было еще одно проявление наглости – в конце концов, кто я такой указывать Ребе что делать?! – но он не торопился прекращать разговор. Под конец он дал мне ломтик лекаха – медового пирога – и снова благословил на успех во всех направлениях моей работы, а также на здоровье и силы. Для меня это благословение было особенно важным, потому что в течение моей службы я получил несколько ранений.

Пока я пробирался на свое место, со всех сторон меня просили поделиться лекахом от Ребе, так что под конец у меня осталось всего несколько крошек. Усевшись рядом с моими коллегами, я набросился на них: "Эй, что тут происходит?!" Но они выглядели не менее озадаченными, чем я сам. Весь следующий день я допрашивал их, пока они не убедили меня, что никто из них не говорил с Ребе или его секретарями заранее обо мне. Так что я до сих пор теряюсь в догадках, откуда Ребе знал, что я говорю на идиш, чем занимаюсь, кто мои родственники. И я подозреваю, что он знал гораздо больше, чем показал.

Все это выглядело для меня очень странно. Неужели меня так легко раскусить? Это было бы первостатейной проблемой. Но если меня вот так вот видно насквозь, почему это видно только ему? Я долго бился над этими вопросами, пока один хабадник не объяснил мне все в трех словах: "Это же Ребе!"

То, что до сих пор, по прошествии более чем пятидесяти лет, это событие все так же ярко отпечатано у меня в памяти, свидетельствует, какое глубокое впечатление оно произвело на меня. Уходя, я ощущал, что встретил умнейшего человека, обладавшего огромными знаниями, глубоким пониманием и исключительными аналитическими способностями. И я научился у него, как надо слушать. Когда он задавал вопрос, а я отвечал, он слушал молча, внимательно, позволяя мне высказаться, не перебивая.

Он был выдающейся личностью, один в своем роде в целом поколении. У него можно многому научиться. Я ощущаю себя слишком маленьким, чтобы по достоинству оценить этого великого человека. Мне повезло повстречать настоящего лидера, и я благодарю Б-га за это.

Первоисточник: ru.chabad.org »