Еще пару недель назад заголовки во мировых СМИ трубили о грядущей победе «Национального фронта». И это было странно, потому что те, кто дейстивительно разбирается в происходящем, знает, что во втором туре «Национальный фронт» неизменно проигрывал. 

Тревогу во Франции вызывает растущее отчаяние сторонников НФ, чувствующих, что элиты из фактической право-левой коалиции систематически и несправедливо исключают их из политического процесса. Марин Ле Пен признала поражение, но ее речь была совсем не похожа на стандартные речи проигравших политиков. Это была боевая речь, еще более радикальная. Это был призыв к войне.

Когда стали известно, что французский правый «Национальный Фронт» проиграл местные выборы, я внимательно слушал речь стоящей во главе партии Марин Ле Пен. Она признавала поражение, но ее речь была  совсем не похожа на стандартные речи проигравших политиков. Это была боевая речь, еще более радикальная, чем все, что я слышал раньше. Это был призыв к войне.

Еще неделю назад заголовки во мировых СМИ трубили о грядущей победе «Национального фронта». И это было странно, потому, что те, кто дейстивительно разбирается в происходящем, знает, что во втором туре «Национальный фронт» неизменно проигрывал. Это связано с особенностями французской политической системы. Благодаря ей, куда более популярные и влиятельные коммунисты тоже никогда не могли прорваться на центральную арену Пятой французской республики даже в пик своего электорального влияния.

Вторая причина – нежелание сложившихся лево-правых политических элит допускать к власти новые силы. Те левые, которые сейчас радуются поражению Национального фронта «не замечают» факта, что в ключевых регионах, где ожидалась верная победа НФ, социалисты просто отозвали своих кандидатов и призвали голосовать за правых республиканцев Саркози. Представьте, что Авода и Мерец отказались от участия в выборах, чтобы обеспечить Ликуду и Нетаниягу победу над крайне правыми, вроде Еврейского дома или НДИ. Политический истеблишмент и мейнстримные СМИ тяжело поработали, чтобы не допустить НФ к власти. На сей раз им это удалось.

Подобная стратегия применяется последние 15-20 лет. Успешные результаты НФ в первом туре всегда были обманчивы, и использовались, чтобы раскачать умеренных французских избирателей. Выборы показали, что и страхи в связи с террористическим актом в Париже, и с ростом ксенофобии в связи наплывом беженцев тоже показались сильно раздутыми. Накануне выборов опросы показали, что люди напуганы терроризмом, и тяготеют к крайне правым. Страх никуда не делся и сегодня, однако НФ увеличил свой электорат всего на 3% по сравнению с прошлыми выборами. И это тоже разительная разница с Израилем, где крупный теракт не раз резко толкал электорат вправо.

Однако особой радости и энтузиазма в связи с поражением НФ не наблюдается. И не потому, что с каждой такой победой, мейнстрим все больше и больше сдвигается вправо, усваивая понемногу идеологию и риторику крайне правых. НФ это третья по величине партия, далеко отстающая и от республиканцев, и то социалистов. Однако французская политика фактически стала двухпартийной – те, кто за НФ, и те, кто против. Те, кто за НФ – это меньшинство, около 30% избирателей без реальной возможности сильно увеличить свой электоральный потенциал. «Национальный Фронт» не способен, да и не особо стремится к коалиции с партиями мейнстрима. Марин Ле Пен избавилась от неудобного папаши, очистила риторику от ксенофобии и расизма. Может быть, этого недостаточно, чтобы ублажить французских евреев, а особенно арабов, но вполне достаточно, чтобы постепенно привлекать новых избирателей, убеждающихся, что НФ больше не «fascistoïde».

На фоне поражения НФ как-то незаметно прошел и успех социалистов. Успех Соцпартии, правда, заключался в том, что их не стерли с политической карты, вопреки всеобщим ожиданиям и опросам. Социалисты сумели удержать власть в 5 округах (из 13).

Тревогу во Франции вызывает растущее отчаяние сторонников НФ, чувствующих, что элиты из фактической право-левой коалиции систематически и несправедливо исключают их из политического процесса. И если это будет продолжаться, то это представляет большую опасность для французской демократии. Исключение такого большого электорального сегмента из политики чревато радикализацией и отказом играть по правилам. Во Франции есть долгая традиция выражать свое возмущение бурными и вовсе немирными демонстрациями, способными парализовать жизнь страны. 

Есть и традиция правого терроризма. Французская история полна примеров, когда возмущенные люди мощно выражали свое недовольство. Это случится не завтра, но  именно в эти чувства и питали речь Марин Ле Пен, которая вовсе не была признанием поражения, а наоборот, объявлением войны французскому право-левому политическому истеблишменту, сильно потерявшему свой авторитет из-за неспособности адекватно решать экономические и социальные проблемы, накопившиеся в сегодняшней Франции.

Михаэль Дорфман 

Первоисточник: »