Ксения Светлова Арабские и еврейские студенты, а также несколько профессоров Тель-авивского университета решили собраться 15-го мая в одном из залов этого учебного заведения для того, чтобы вместе отметить день палестинской Накбы.

Общественность – негодует. Как так? Вместо того, чтобы вместе со всеми жарить шашлыки в День независимости, эти молодые и не очень молодые люди решили вспомнить о другой стороне медали - почтить минутой молчания погибших, поглядеть на черно-белые фотографии давно несуществующих деревень.

Ату их, ату – кричат представители правых партий в Кнессете. Это предатели, изгои общества, враги народа – захлебываются они у микрофонов, изображая праведный гнев перед телекамерами. Но что на самом деле произошло в Тель-авивском университете, который, кстати, не является единственным, где проходят церемонии в память о Дне Накбы (похожие мероприятия уже годами идут в Хайфском и Еврейском университете в Иерусалиме)? Что страшного в том, что израильские арабы вспоминают о том, что было в далеком 1948 году?

В конце-концов, члены их собственных семей были участниками этих событий, поэтому для них День Накбы – это безусловно не сухой исторический факт, который можно опустить, перелистнув страницу. Отрицать, что в этот день история мусульманского населения бывшей подмандатной Палестины навсегда изменилась – невозможно. Около половины этого населения – 750000 человек - оказалось в изгнании, их города и деревни были разрушены (11 городов и 450 деревень) до основания, их имущество – экспроприировано. Официальный израильский нарратив рассказывает о том, что арабские радиостанции призывали людей покинуть свои дома, рассказывая о несуществующих случаях резни и кровопролития. На деле выясняется, что огромное большинство арабских деревень никакого доступа к радиовещанию не имели (радиоприемники все еще были редкостью в этом уголке мира), и внемлить призыву арабских лидеров по радио не могли.

Беженцы – это неибежный результат почти любой войны, и, как правило, мало кто покидает насиженные места вместе с малыми детьми и домашними животными просто так, без всякой на то причины. В ходе многолетней войны в Ливане беженцы начали покидать Сидон, Тир и Западный Бейрут лишь тогда, когда было ясно, что в этих городах не останется камня на камне. Оставшиеся в живых палестинские беженцы рассказывают о том, как подвергались бомбежкам их дома, что, в, общем-то, тоже неудивительно в условиях полномасштабной войны.

Она уже бушевала на территории подмандатной Палестины около года к моменту провозглашения Государства Израиль. Неизвестно, каков бы был исход этих столкновений, если бы не близорукая политика палестинского и египетского руководства (иорданский монарх был склонен признать еврейское государство, но не был способен действовать в этом направлении в одиночку).

Кстати, далеко не все слои палестинского арабского общества поддерживали в тот момент муфтия Хаджа Амина аль-Хуссейни и его агрессивную политику. Аристократические кланы Нашашиби, Алами, Нусейба считали муфтия недалеким экстремистом, и отказывались вести с ним какие либо дела. Но по большому счету, совершенно очевидно, что и те, и другие палестинцы в тот момент считались хозяевами земли и были убеждены в том, что им удастся помешать планам еврейского ишува и супердержав по созданию независимого государства на этой территории.

Вскоре выяснилось, что евреи оказались значительно сильнее разрозненных арабских батальонов и палестинских отрядов, которые чаще стреляли друг в друга, чем во врага. Те, кто понял, куда ветер дует, уехал в другие страны, хотя бы частично сохранив свое имущество. Другие, менее прозорливые, менее состоятельные, надеялись переждать бурю дома. Они в полной мере заплатили за некомпетентность, глупость и ненависть того палестинского руководства, которое в тот момент представляло интересы палестинцев.

Не приходится удивляться тому, что в Палестине началась война за землю, вполне понятно, почему образовалась критическая масса беженцев, а политики, наверняка даже могут обьяснить, почему им было отказано в возвращении в их собственные дома и владения. Сами беженцы этих политических соображений не понимали, и нередко пересекали свежепроведенную границу для того, чтобы попасть в свой собственный дом и вынести оттуда припрятанные украшения жены или фамильные фотографии. Непонятно одно: почему сегодня сам факт того, что часть граждан Израиля вспоминают о своей собственной истории, вызывает такую бурную реакцию у другой части? Неужели те, у кого слово "Накба" вызывает нервный тик, так неуверены в себе, в своем чувстве собственного достоинства, в своем праве на государство?

Война 1948-го года давным давно отгремела. Она закончилась полной победой Израиля и разгромом его врагов. Однако, в некотором смысле победители предпочитают вести себя как побежденные, идя на поводу у собственных страхов и комплексов. Конечно, удобно на минутку забыть о том, что Израиль демократическое государство, стукнуть кулаком по столу и потребовать держать и не пущать. В соседних арабских странах, наверняка, так бы и сделали. Но ведь Израиль – это страна всех его равноправных граждан. В том числе и тех, кто родился на этой земле и 15-го мая вспоминает об изгнании, о той части семьи, которая оказалась в Ливане или Газе, о существующих только на бумаге названиях.

На фоне националистических, дешевых и популистских страстей не так сложно придумать какой-нибудь закон, который запретил бы проведение таких мероприятий, или даже использование слова "Накба". Это также логично, как попытка навязать американским индейцам нарратив "белого человека" и заставить их забыть о том, что когда-то они владели всей территорией современного США. Или как законы в Сирии, где курдам не позволяют отмечать свои праздники. От всего этого воспоминаний, обиды и горечи, разумеется, станет не меньше, а даже больше, равно как и разлада между арабским меньшинством и еврейским большинством в государстве Израиль.

Возможно, вместо того, чтобы предоставлять монополию на Накбу лево-радикальным и исламистским движениям, властям стоило бы серьезнеее отнестись к этому вопросу, и самостоятельно заняться культпросветом в этом отношении и в еврейском, и в арабском секторах. Используя, разумеется, не пропагандистские материалы, многие из которых поражают своей поверхностью и фальшью, а серьезные исторические исследования. Когда то или иное табу становится явным и доступным, оно, как правило, теряет свою остроту. История многих государств в мире изобилует кровью и конфликтами. Попытка уподобиться страусу, как правило, заканчивается обострением кризиса и новыми, еще более запутанными конфликтами. http://www.zman.com