Нахум Барнеа из «Йедиот»: «В самом ли деле глава правительства и министр обороны договорились между собой о решении атаковать ядерные реакторы Ирана? Этот вопрос занимает многих в системе безопасности и в политическом руководстве. Он тревожит иностранные правительства, которые не понимают, что здесь происходит:
с одной стороны, множатся слухи об израильской инициативе, которая изменит облик Ближнего Востока, а то и решит судьбу еврейского государства на много поколений. С другой стороны, полнейшее отсутствие общественной полемики. Атака Ирана – самый последний вопрос на израильской повестке дня.

Военно-политическое руководство разделилось на четыре лагеря. Первый говорит, что польза военного удара ограничена, а риск огромен. Иранцы отреагируют ракетным обстрелом со своей территории, из Ливана – с помощью Хизбаллы, и из сектора Газы – с помощью ХАМАСА. Начнется региональная война, которая уничтожит Государство Израиль. Предпочтительно полагаться на международные санкции, надеясь на лучшее. Если у Ирана и появится атомная бомба, это еще не конец света.

Второй лагерь говорит: зачем торопиться? Иранцам потребуется два-три года, пока у них будет бомба. Тем временем будут выборы в США. Переизбранный Обама или новоизбранный республиканец могут взять на себя атаку Ирана. В Иране может смениться режим. Мало ли что может произойти за два года.

К третьему лагерю принадлежат руководители системы безопасности: начальник Генштаба, глава Мосада, глава Общей службы безопасности и начальник военной разведки. В иранском вопросе их мнение совпадает с мнением более прославленных, влиятельных и решительных предшественников: по всей видимости, все четверо исключают военную операцию в настоящее время.

Все это приводит нас к четвертому лагерю, состоящему всего из двух человек, – Биньямина Нетаниягу и Эхуда Барака – сиамских близнецов в иранском вопросе. Они-то и подталкивают к проведению операции. В начале своего второго срока Нетаниягу опробовал параллель Ахмединеджада и Гитлера; если его вовремя не остановить, будет вторая Катастрофа. Некоторые видят в пылкости Нетаниягу настоящую одержимость: все жизнь он мечтал стать новым Черчиллем. Иран дает ему такую возможность. Барак не пользуется подобными гиперболами, но настаивает на необходимости операции: он уверен, что так же, как Израиль уничтожил в прошлом другие ядерные реакторы, сейчас он должен сделать то же самое.

Именно сейчас, когда в мире возникло ощущение, что продвижение иранцев замедлилось, слухи говорят о прессинге с целью нанести удар по Ирану. Одна из проблем связана с погодой: на носу зима, а она – наихудшее время для ВВС. Другие смотрят вперед, говоря, что за зимой придет весна, а там и лето».

Опубликованная в «Маарив» статья профессионального дипломата Цви Габая «Не понимаем арабский» имеет отношение ко многим внешнеполитическим проблемам Израиля в прошлом, в настоящем и в будущем.

«Что отделяет нас от арабского мира по истечении 63 лет конфликта? Возможный ответ кроется в книге «Пропасть» разведчика и дипломата Эли Авидара. И, в самом деле, между нами и арабами разверзлась пропасть, в которой частично повинны мы сами из-за того, что не в состоянии понять арабов и их психологию.

Руководители Израиля стремились продвигать мир «на бумаге», сбывая общественности «нереальные мечты». Израиль не сумел понять, что он находится на Ближнем Востоке, а не в Европе, и должен научиться быть региональным игроком на этом пространстве. Израиль должен говорить с арабским миром на его языке, а не через его голову. Наше поспешное бегство из Ливана, где мы бросили своих верных союзников, превратило нас в трусов в глазах арабов и усилило наших врагов – Хизбаллу. Одностороннее отступление из сектора Газы без договоренности с палестинским руководством привело к власти ХАМАС и выставило нас противниками мирного диалога.

Книга Авидара, ставшая зеркалом, где отражается наше поведение в арабском мире, начинается с описания встречи тогдашнего министра иностранных дел Шломо Бен-Ами с его коллегой из Катара Хамедом Бен-Джасемом (11.12.2000). На этой встрече Бен-Ами выразил готовность пойти на значительные уступки в ключевом вопросе статуса Иерусалима, Храмовой горы и беженцев. Но к изумлению израильской делегации министр иностранных дел Катара сказал: «В арабском мире нет ни одного человека, который может заявить об окончании конфликта!»

Мы не поняли или не захотели понять, что, вопреки нашему стремлению к миролюбивым заявлениям, арабы предпочитают ограничиться тихими отношениями и практическими шагами. Это было особенно очевидно, когда израильские дипломаты прибыли в Египет по следам подписания мирного договора. Израиль стремился поднимать флаги, проявлять свое присутствие и заканчивать переговоры формальными церемониями. Мы подписали с египтянами около шестидесяти соглашений о сотрудничестве в разных сферах (нормализация), но на практике из этого мало что получилось. Президента Ануара Садата, подписавшего договор, не интересовали соглашения – он хотел перевоспитать свой народ, приучив его к миру с Израилем в ходе тихого и продолжительного процесса.

Мы страдаем не только из-за непонимания арабской психологии, но также из-за незнания истории арабских народов, а главное – из-за незнания арабского языка, который является первостепенным фактором, объединяющим арабский мир. Мы провозгласили «Новый Ближний Восток», но не спросили арабов, заинтересованы ли они в этом. Так мы вызвали сами на себя потоки гнева и ненависти. Мы не поняли, что ущемили арабское достоинство. Нужно понимать чувствительность арабов и их опасения слишком быстрых перемен прежде, чем выступать с грандиозными планами.

Арабские государства ведут политику разносторонней дипломатии, полной противоречий. Визит главы правительства в арабскую столицу или церемония на лужайке перед Белым домом не меняют чувство враждебности на неожиданную привязанность. Ненависть к Израилю – это та сила, которая объединяет арабов. Мы должны понять арабский мир, чтобы изменить тенденцию наших провалов, типичных для последних лет. Нужно относиться к арабам с уважением, чтобы и они тоже относились к нам с уважением, отказавшись от своего привычного убеждения в том, что израильское руководство – это кучка злодеев. Тогда появится гораздо больше шансов на установление разумных отношений между Израилем и арабскими государствами».

Победа исламской партии в Тунисе подтвердила опасения тех, кто видел в «арабской весне» скорее зиму.

Эйтан Хабер из «Йедиот»: 
«Всем, кто так радовался падению Моаммара Каддафи, рекомендуется попридержать восторг в ближайшее время, пока не выяснится природа нового режима в Ливии. В последние месяцы мы немало узнали об «арабской весне» и о той демократии, которую она с собой несет. Если она выглядит так, как сейчас, то нас ждет арабская осень, арабская зима, тьма египетская и все прочие кары вместе взятые.

По всей вероятности, в ближайщие годы вокруг нас будут царить жуть и непроглядная тьма. На смену светским режимам придет наш старый враг – радикальный ислам. Господи, неужели дойдет до того, что мы будем тосковать по Каддафи и Мубараку?»

Неделю спустя после возвращения Гилада Шалита споры по поводу обменной сделки продолжаются полным ходом.

Бен Каспит из «Маарив»: 
«Начальник Генштаба Бени Ганц сказал Гиладу Шалиту: «Ты – настоящий герой». Но эти слова должны сильно обеспокоить всех, кого тревожит будущее этого государства. Потому что Шалит – никакой не герой. Государство послало его на границу, чтобы солдат защищал свое государство. Кончилось тем, что государство было вынуждено защищать его. Вот и все, что здесь было. И жаль».

Гай Бехор из «Йедиот»: 
«Уже десятки лет, как мы принимаем правила игры, навязанные нам террористами в том, что касается обменных сделок. Глава правительства (всегда в одиночку) вынужден соглашаться на «сделку» под массивным прессингом СМИ и общественности, склонной к сиюминутным эмоциям.

Нет никаких причин, чтобы все это прекратилось в одночасье. Наоборот, мы дали врагам все причины для продолжения похищений. У Хизбаллы не осталось заключенных, поэтому она вышла из игры. Тогда как у ХАМАСА и других группировок за решеткой остается еще несколько тысяч заключенных.

До того, как произойдет следующее похищение, снова осложнив положение, нужно изменить правила игры и наложить ограничения на всех участников, что вовсе не сложно.

Это надо сделать с помощью нового закона, по которому утверждение любой будущей «сделки» станет возможным только при наличии специального большинства в Кнессете 80 депутатов, что будет весьма труднодостижимым, если вообще вероятным. Кроме того, в законе должно быть сказано, что заключенного, которого однажды уже освободили, а он снова вернулся к террору, никогда не освободят.

Поскольку речь идет о самом что ни на есть моральном решении, голосование в Кнессете должно быть тайным, чтобы нейтрализовать влияние общественного мнения и прочие эмоциональные манипуляции вроде тех, что мы видели в случае сделки Шалита.

Тогда враги узнают, что будет недостаточно давления на одного человека, обычно – на главу правительства. С той минуты, когда для утверждения такой сделки потребуется большинство 80 депутатов Кнессета, враги поймут, что она не пройдет. В этом есть явный элемент устрашения: похищать израильтян невыгодно. Террористов остановит не угроза смертной казни, а нерентабельность.

И последнее: для израильского правительства будет большим облегчением узнать, что оно не действует в одиночку, и есть долгий процесс, который поддерживает его отказ, а посему защищает министров. Почему они должны в одиночку справляться с такой алогичной моральной дилеммой? Почему они должны в одиночку противостоять огромному валу СМИ? Они смогут опереться на превентивный закон, который изменит действительность и, превыше всего, будет нас защищать».

Амос Гильбоа из «Маарив»: 
«Народные массы поддержали освобождение «любой ценой», потому что каждый из граждан не должен был платить никакой цены. Это – не настоящая, а мнимая солидарность, на пике которой оказалось, что личная выгода довлеет над национальной».

Амир Орен из «Гаарец» полагает, что так же, как генералы нередко готовятся к прошлым войнам, Израиль готовится к прошлым похищениям солдат, не принимая в расчет, что «будущий похититель может хранить гробовое молчание, воздержаться от каких-либо требований и оставить в состоянии полнейшей неизвестности не только обезумевшую семью похищенного, но и всю общественность. Его цель может состоять в том, что посеять отчаянье, подорвать израильское упрямство и, судя по предыдущему похищению, он может преуспеть».

Шалом Йерушалми из «Маарив»: 
«Утверждение, что смертная казнь антидемократична и негуманна, не относится к делу. Речь идет о самой что ни на есть естественной справедливости по отношению к монстрам, вырезающим целые семьи. Что бы ни говорили, я верю в силу устрашения смертной казни. Кроме того, приговоренного к смерти больше не освободят в рамках обменной сделки. Амана Мона, убившая 16-летнего Офира Рахума, не гуляла бы сегодня по Европе, наслаждаясь жизнью и смеясь над нашей глупостью, если бы мы чуть меньше жалели этих нелюдей».

Ронен Бергман из «Йедиот»: 
«Поведение семей пленных всегда было полярным: с одной стороны, семья Рона Арада, хранившая полное молчание в самые критически важные дни после того, как в системе безопасности ей пообещали, что «все будет в порядке»; с другой стороны, Мирьям Гроф, мать Йоське Грофа, оказавшегося в руках Ахмеда Джибриля. Она поняла, что в этой борьбе надо брать, не дожидаясь, пока дадут, требовать, а не просить, ворваться в кабинет главы правительства даже, если ей не назначена встреча, или броситься наперерез машине министра обороны. Как заявила Мирьям Гроф, «по мне пусть сгорит полстраны, главное, чтобы Йоське вернулся домой живым и здоровым». Как только Джибриль заявил в феврале 1985 года, что прекращает переговоры, если Израиль не освободит всех террористов по его списку, Мирьям Гроф легла у входа в Министерство обороны и сказала, что не двинется с места, пока Джибрилю не дадут все, что он хочет. И это сработало. Рабин, Перес и Шамир капитулировали перед Мирьям Гроф и позорная сделка была заключена.

Каков же вывод? Что политики понимают только язык силы, и если завтра, не дай Бог, похитят еще одного солдата, его семье стоит поучиться у Мирьям Гроф».

Менахем Бен из «Маарив»: 
«Одно ясно: Израиль марширует по пути унижения и капитуляции. Обещание снять блокаду сектора Газы и извинение перед Египтом за гибель пяти пограничников, оказавшихся на месте теракта под Эйлатом, доказывают, что сегодняшний Израиль из кожи лезет, чтобы потрафить тем, кто желает его погибели. Неужели кому-то не ясно, что после извинения перед египтянами Израиль найдет способ, чтобы извиниться и перед турками тоже?»

Йехуда Шарони из «Маарив»: 
«Шумиха, устроенная израильским правительством в грубой попытке подлизаться к туркам, была сильнее самого землетрясения в Турции. Такого спектакля у нас давно не бывало. Как только весть о стихийном бедствии дошла до Израиля, все наши руководители наперегонки помчались предлагать туркам помощь. Глава правительства Биньямин Нетаниягу предложил ее в прямом эфире во время встречи с мэром Нью-Йорка. За ним поспешили президент Шимон Перес, министр обороны Эхуд Барак, начальник Генштаба Бени Ганц и министр иностранных дел Авигдор Либерман, который громче всех настаивал на том, чтобы не приносить туркам никаких извинений.

Из всех стран мира Израиль был первым, кто предложил помощь. Разумеется, по гуманитарным соображениям, в чем не приходится сомневаться. Так мы вели себя в прошлом не только по отношению к туркам, но также и к японцам, гаитянам и кому только нет.

Но в предложении о помощи крылся и политический расчет: наши руководители полагали, что даже если такой жест не поможет, он определенно не повредит попытке восстановления отношений между двумя странами.

Турецкий премьер Эрдоган – не фрайер. Будучи опытным политиком, он понял, что, если примет предложение Израиля, то дорого за него заплатит. Он предпочел не попасть в ловушку и оставил израильских спасателей на их базе за счет несчастных турок, оставшихся под завалами рухнувших домов.

Когда Израиль и Турция пытались договориться о компромиссе, чтобы закончить историю с «Мармарой», в самую последнюю минуту Нетаниягу передумал и компромисса не получилось. Похоже, что только израильское извинение в той или иной форме компенсирует потерянную турецкую честь. И, если положение дел действительно таково, то, с точки зрения резервуара региональных интересов, нет никаких причин, чтобы не зажать нос и не дать туркам то, что они хотят».

Нери Ливна из «Гаарец»: 
«Явление «послеродовой депрессии» хорошо известно – ей страдают от 10% до 30% рожЕниц. Дни, прошедшие после освобождения из плена Гилада Шалита, показывают, что есть и «послепленная» депрессия тоже. Разве что сейчас речь идет о коллективной депрессии, нечто вроде депрессии после национальных родов. Эта депрессия – результат того, что многие из нас искренне уверовали в то, что солидарность со страданиями Гилада и его семьи, посещение их вахты протеста и подписывание петиций превратило его в нашего общего ребенка. И вот теперь, когда мы родили его заново, как свободного сына, нам угрожает ощущение пустоты.

Симптомы этого состояния видны невооруженным глазом: от тысяч любопытных, которые хлынули в Мицае-Ила, чтобы увидеть новорожденного собственными глазами, до Шимона Переса, который не мог вынести мысли, что останется без фотографии с Шалитом, и поэтому приехал к нему, чтобы сказать его родителям, как важно избегать вторжения в их личную жизнь, и главы оппозиции Ципи Ливни, которая только сейчас, когда Гилада, наконец-то, освободили из плена, вспомнила, что была против обменной сделки, давшей ему свободу. Примером такого поведения может быть мать, решившая вернуть ребенка в родильный дом после того, как поняла, что ответственность за него слишком высока.

Но больше, чем депрессия после плена, беспокоят те возможные рещения, которые правительству и, особенно, главе правительства, известному своей чувствительностью к народным чаяньям, придется извлечь из своего творческого воображения, чтобы объединить народ каким-нибудь новым занятием. Разумеется, можно принять решения, которые улучшат качество нашей жизни и наши отношения со всем миром – начало переговоров с ХАМАСОМ о немедленном перемирии, аннулирование разрешения на строительство в Гило и прекращение строительства на территориях, безотлагательная помощь для предотвращения развала системы здравоохранения и восстановление социальной справедливости. Но ни одно из этих решений не будет принято правительством, во главе которого стоит Биньямин Нетаниягу, а посему и сам он не получит лавровый венок суперзвезды. Повидимому, он не принимает в расчет такие идеи, как рождение еще одного ребенка по образу президента Саркози, или развод.

Растет опасение, что падение национального адреналина после родов глава правительства попытается восстановить объявлением войны. Исходя из предположения (оптимистического), что в правительстве хватает тех, кто понимает опасность такого решения, может быть, стоит порекомендовать правительству вместо того, чтобы подстегивать народ, слегка его одурманить и поддержать его дух с помощью опиума. Иными словами, раздать народным массам «травку» исключительно для личного пользования в сугубо медицинских целях. Потому что, если этого не сделать, если мы останемся в здравом уме, мы, не дай Бог, можем вернуться к социальному протесту».

Дан Маргалит из «Исраэль ха-йом» отреагировал на публикацию в США новой биографии Ариэля Шарона, написанной его младшим сыном Гиладом:

«Книга Гилада Шарона стала для него еще одним щагом по пути на политическую арену в рядах «Кадимы». В интервью «Нью-Йорк таймс» он сказал то, в чем нет оснований сомневаться: именно он уговорил Ариэля Шарона снести Гуш-Катиф и выкорчевать 8000 евреев из их домов. При этом его резоны вызывают беспокойство: народ Израиля был не в состоянии нести бремя защиты поселений в секторе Газы, находившихся под постоянным обстрелом террористов. Шарон проглотил наживку, а остальное – история.

Это объяснение заслуживает всестороннего анализа. Не то, чтобы Шарону-старшему вдруг открылась невыносимая демографическая угроза, под которой 8000 евреев оказались среди полутора миллионов палестинцев. Само по себе создание этих поселений было и осталось стратегической ошибкой.

Точно так же и финансово-политическая коррупция, в которой заподозрили владельцев фермы «Шикмим», не тянет на главную причину того, что Шарон решил изгнать из домов поселенцев из сектора Газы. Следствие по этому делу так и не закончилось, потому что Шарон оказался в коме. Его сын Гилад воспользовался своим правом хранить молчание. А его старший брат Омри закончил свою депутатскую карьеру в тюрьме. Может, коррупция как-то и повлияла на решение об отступлении из сектора Газы, но не она была решающим фактором.

Как утверждает – может быть, по рассеянности – Гилад Шарон, вопреки привычному образу его отца, как неоспоримого, смелого, упрямого и решительного вождя, на позднем этапе его жизни Ариэль Шарон был откровенным популистом. Он исходил не из того, что нужно народу, как делал обожаемый им Бен-Гурион, а из своих близоруких политических интересов. Поняв в глубине души, что он поддался слабости, он решил наказать палестинцев, которые на ней только заработали. Поэтому он подарил им сектор Газы просто так в ходе одностороннего отступления, которое помешало упорядоченной передаче власти палестинскому руководству. Шарон оставил сектор в состоянии полнейшего хаоса и, таким образом, проложил дорогу к военному перевороту ХАМАСА с ракетным обстрелом Израиля и похищением Гилада Шалита.

Откровение Шарона-младшего зажигает красный свет. С одной стороны, сколько смелых, но легкомысленных решений приняли израильские правительства за 63 года? С другой стороны, сколько очевидно необходимых смелых решений так и не было принято из-за нежелания общественности нести бремя, и руководство капитулировало перед народом вместо того, чтобы вести его за собой? Правительство, которое не делает то, что должно, из-за того, что в данную минуту общественность слишком мягкотела, может оказаться на страницах Истории тем, что навлекло на свой народ катастрофу.

В историческом масштабе авария выкорчевывания Гуш-Катиф была относительно легкой. С самого начала не надо было создавать эти поселения. Я поддержал размежевание и передумал, увидел результаты. Правительство не имело права выкорчевывать ни одного дерева без мирного соглашения или, по крайней мере, без промежуточного соглашения с палестинскими властями.

Мотив, который выдвигает Гилад Шарон в своей книге – легкомыслие израильской общественности, не пожелавшей защищать «оранжевых братьев», а не оборонные, политические и демографические резоны – ни что иное, как пятно на биографии его отца. Почти каинова печать».

Ари Шавит из «Гаарец» взял для заголовка статьи боксерский фольклор «Великая белая надежда», посвятив ее организатору социального протеста Дафни Лиф и ее товарищам:

«Давни Лиф прикончила Ципи Ливни. Не таким было ее намерение, да и такой цели у нее тоже не было. Когда дюжина молодых людей установила палатки на бульваре Ротшильда в середине июля, они вообще не думали о председателе «Кадимы». Когда по субботам сотни тысяч маршировали по улицам в разгаре лета, они не поднимали плакатов: «Вперед, «Кадима!»» Но жизнь забавами полна. У нее свой черный юмор. Социальный протест привел на авансцену Шели Йехимович (новоизбранный председатель партии Труда, которая пока обходит «Кадиму» по всем опросам – В.Л.). Шели Йехимович свалила Ципи Ливни. Динамика противоборства Ливни-Йехимович многократно усилила Биньямина Нетаниягу, оставив его практически без соперника, способного пошатнуть его статус и стать альтернативой. Так из сигарного дыма, против которого был направлен протест, Нетаниягу вышел победителем, заработав капитал на этом протесте. Вместо того, чтобы свалить Биби, Дафни построила ему пьедестал, подняв его на новую высоту. Вместо того, чтобы свалить магнатов, она свалила Ципи Ливни. Ироническим результатом летнего переворота стал смертельный удар главе оппозиции и превращение главы правительства в сильного национального лидера».

А сатирическое приложение «Йедиот» сообщило: «По следам Каддафи президент Сирии Башар Асад отдал приказ отобрать у граждан Сирии все мобильные телефоны с фотокамерами. Как сказал Асад: «По крайней мере, меня в таком виде не снимут!»
Владимир Лазарис http://www.vladimirlazaris.com

ИЗ ЕЖЕНЕДЕЛЬНОГО ОБЗОРА ПРЕССЫ НА ИВРИТЕ
(23.10.11-28.10.11)