Сначала громко, потом полушепотом, потом шепотом, потом уже молча... Эта слегка переделанная строчка из стихотворения Евгения Евтушенко ассоциируется у меня не с убаюкиванием любимой, а с этапами нашего военно-технического сотрудничества с Китайской Народной Республикой.

В начале 90-х годов вдруг всем стало ясно, что наше оружие и достижения в смежных с обороной разделах науки чуть ли не единственный конкурентоспособный отечественный продукт на мировом рынке. Россия стала активно и открыто торговать оружием.

На многих предприятиях оборонной промышленности появились китайцы. Они приходили на предприятие с представителями «Росвооружения» и беседовали с директором. На следующие совещания уже приглашали заместителей директора и руководителей разработок— главных конструкторов. Появление на оборонном предприятии иностранцев, причем таких заметных, как китайцы, вызывало живейший интерес у сотрудников и порождало множество предположений.
Потом директор летел в Китай, потом еще раз, уже не один, а с двумя-тремя сотрудниками. Наконец, проходил слух: «Подписан контракт!»

По первым контрактам китайцы платили очень мало, да и то, деньгами только часть, другая часть— товарами, ширпотребом, который институты-предприятия сами должны были реализовывать на нашем бедном рынке. Эта часть называлась «бартером». Право закупать в Китае и продавать в России ширпотреб у неопытных институтов перекупали торговые фирмы, которые лучше разбирались во всех этих тапочках и полотенцах.

И заказчики-иностранцы, и торговцы-соотечественники безжалостно надували разработчиков. Заказчики на полном серьезе обосновывали заниженные цены тезисом, что «русский с китайцем— братья навек», а торговцы уменьшали стоимость «бартерной» части контракта чуть ли не в два раза, а в случае несогласия предлагали институтам самостоятельно торговать китайскими товарами.

Солидный кусок от контракта откусывало государство, как хозяин своих оборонных предприятий.

Позже, во второй половине 90-х годов, этот рынок принял более цивилизованный облик. Исчез бартер, пропали фирмы-прилипалы, поднялась стоимость контрактов. Правда, и заказчик стал более привередлив: за свои деньги хотел выбирать, но и институты стали свободнее, могли отказываться от невыгодных, рискованных или тяжелых контрактов, тем более что заказчиков становилось все больше.
Работникам институтов несколько прибавили зарплату, некоторым оформили заграничные паспорта. Работники секретных институтов стали ездить за границу!

Рабочий контакт, можно сказать, дружная совместная работа российских и китайских инженеров налаживалась просто и быстро. Русские и китайцы— совсем разные люди, по-разному относятся к жизни, к семье, к работе, к здоровью, к политике. Но эти отличия менее заметны в инженерной среде- инженеры российской и китайской «оборонки» походили в то время друг на друга и мировоззрением, и условиями работы, и поведением.

С российскими специалистами работали даже не молодые, а юные специалисты. Лет, наверное, 22–25. Был случай, когда эти мальчишки пошептались между собой и, смущаясь, спросили руководителя российской делегации через переводчика: «А молодые инженеры у вас есть?»

«Молодые?— переспрашивал руководитель.— Конечно, есть!» И показывал на самого молодого в делегации. Китайцы не выдерживали, смеялись. Для них специалист сорока с лишним лет, никак не мог сойти за молодого. Это у себя в институте в Москве он считался молодым, потому что моложе него на предприятии почти никого не осталось.

Переводчиками были молодые китайцы, прошедшие интенсивный курс обучения русскому языку, или пожилые инженеры, которые учились в СССР, потом работали по специальности в Китае, потом перевоспитывались в деревне, а потом снова понадобились стране в качестве переводчиков.

Обращались друг к другу по-русски. Вана звали Ваней, Ши— Сашей. Иногда китайское имя по-русски произносилось неприлично. Тогда наши называли китайского товарища Хуэй. Китайцы смеялись и говорили, что так неправильно звучит, потом весело произносили, как нужно. Некоторые русские слова китайские специалисты выучили быстро, в частности слово «чуть-чуть».

Китайцы принимали наши делегации очень хорошо. Приличная гостиница с одноместными номерами, вкусная, обильная и необычная пища, потрясающие экскурсии. По условиям контракта, все за счет принимающей стороны. А на валютные командировочные можно было что-то купить или привезти деньги домой.

Китайцы учились очень старательно. Записывали каждое слово, прорабатывали свои записи по вечерам и на следующий день задавали вопросы, иногда дурацкие, сразу не поймешь, как такой вопрос мог у китайца возникнуть. Но к познанию стремились всеми силами. Кстати, лекция для китайской аудитории с переводчиком длится не в два раза дольше, а в полтора.

Одним словом, сотрудничество было весьма успешным и продуктивным. Китайцы быстро осваивали достижения и хотели двигаться дальше, узнать еще больше.

Наше государство забеспокоилось, попыталось ограничить круг лиц, командируемых за рубеж, в институты поехали представители в штатском. Представители приглашали главных конструкторов разработок и выясняли, не пытаются ли иностранцы в процессе работы по своему контракту узнать тактико-технические данные нашего оружия.

«Да вроде бы, ничего такого они не спрашивали»,— недоуменно отвечали руководители разработок и пытались объяснить представителю, что опасность не в том, что китайцы выведают военную тайну, а в том, что, заплатив за одну разработку, они хотят постигнуть все, заполучить себе весь опыт нашей работы. Китайцы сами хотят стать разработчиками не хуже наших, и, если задают лишние вопросы, то не разведывательного, а общенаучного или общетехнического характера. В итоге появилось строгое указание не делать для иностранных заказчиков ничего, что выходит за рамки конкретной разработки. Указание-то появилось, но ведь всё равно научились…

Явным признаком того, что китайцы «научились», стали попытки заказать не целиком изделие, а только ту его часть, которую они не могли сделать сами. Характерное требование при заключении нового контракта: «Вы нам сделайте этот блок и этот, а микросхемы мы без вас понаставим».

По правде говоря, не только усердие китайцев было причиной того, что сотрудничество притормозилось. Наши предложения стали не так богаты: советский запас во многом исчерпался, во многом устарел, а новые научные и технические достижения не появляются быстро, тем более, что научно-технический потенциал России снизился.

Руководство страны сейчас пытается поднять этот потенциал, но это— тема множества других статей. Пока что силами старичков, которые еще работают в оборонной промышленности, новое современное конкурентоспособное оружие трудно создать. Пытаются исправить дело, разбавляют старичков «сосунками», молодыми инженерами, которые получают надбавки к зарплате «за молодость» и быстро идут по служебной лестнице. Боюсь, это не выход. «Изделия» создают инженеры 30–50 лет, а этот созидательный слой сильно истощился. И ушли специалисты, в основном, не за границу, как кому-то кажется, а в отечественные менеджеры, дилеры, риелторы. Это конечно нужные профессии, но для «оборонки» от этого— одни убытки.

Есть еще одно обстоятельство, которое стало заметно сразу же после начала совместной работы с китайцами. Китайские инженеры приучены к хорошей измерительной и другой стандартной аппаратуре.

Когда наши объясняли китайцам, как выполнить то или другое измерение с помощью имеющихся приборов, то вызывали у них недоумение: «Вот каталог, такие приборы производят, например, в Калифорнии, можно заказать!» Так говорили китайцы даже на начальном этапе сотрудничества, когда они мало, что понимали.

Был случай, когда без нашего совета китайцы купили во Франции измерительный комплекс за полмиллиона долларов, предназначенный для схожих измерений, но непригодный для работы по исполняемому контракту. А наш комплекс, который в их глазах выглядел кустарным, хорошо работал. Но это пример болезни роста.

Для разработки новой техники следует покупать то, что нужно, что присутствует на рынке, а не мучиться самим, приспосабливая то, что есть на складе. В перспективе такой подход более плодотворен. Привычка к достойному и уважительному обеспечению работы давало фору китайскому инженеру. Наш же разработчик— всегда проситель.

Можно сказать, что за двадцать лет Китай сильно вычерпал наш резервуар. Остались изделия, которые китайцы так и не научились делать. Уж очень талантливые инженеры создавали эти изделия, много теоретических и практических трудностей преодолели, обогнали когда-то и Европу, и Америку. Китайцы вынуждены заказывать эти изделия у нас, но теперь уже прямо требует передачи технологии, потому что прежний принцип сотрудничества— покупать и учиться— перестал работать.

Продажа разработок военной техники— выгодное дело для развитой страны. Китай— хороший партнер: огромный рынок, есть деньги на новую технику, китайцы тщательно исполняют условия контрактов. Но разработка военной техники требует высокого научного потенциала страны, подстегивает развитие всех наук, даже фундаментальных. То есть для России оживление этого сектора экономики без сомнения полезно.

Надо постараться, чтобы у нас появились новые разработки, которыми мы могли бы заинтересовать китайских товарищей. Михаил Лифшиц http://www.gzt.ru