Предлагаем вашему вниманию последний прижизненный доклад Станислава Валерьевича Лекарева, человека-легенды, ветерана внешней контрразведки СССР, доктора философских наук, кандидата исторических наук, безвременно ушедшего от нас 11 мая 2010 года. Лекарев работал в английской резидентуре, был помощником начальника Второго главка КГБ СССР, затем занимался научной работой в НИИ проблем безопасности, преподавал в высшей школе ФСБ, написал ряд научных трудов по теории безопасности и разведки.

 Для сотрудников Института динамического консерватизма стало большой неожиданностью, что Станислав Валерьевич, чрезвычайно обаятельный и, как нам показалось, полный энергии человек, блестяще отвечавший на вопросы аудитории, не прожил и месяца после своего семинара. В конце мая Лекарев должен был сделать еще один доклад в ИДК по теме «Секретная служба стратегической разведки. Личная разведка Сталина».

Я расскажу вам о главных признаках терроризма и механизмах борьбы с ними. Каждый свой довод я буду подкреплять примерами из своего прошлого, чтобы не казаться голословным. Работая во внешней контрразведке, которая занимается и проблемами терроризма тоже, я накопил достаточный опыт для того, чтобы раскрыть эту тему на профессиональном уровне.

Для начала я приведу вам пример, как англичане в своей стране покончили c терроризмом. По роду своей деятельности я работал в лондонской резидентуре и имел возможность изучить английский метод борьбы с терроризмом. Англичане заставили ИРА отказаться от вооруженной борьбы с помощью своих резидентов. Победили очень своеобразно, при помощи агентуры, которую вербовали среди ирландских детей, в местах скопления ирландских общин по всему миру. Общины они разыскали в Африке, Австралии, Новой Зеландии, где живут контактные ирландцы. Направили туда опытных контрразведчиков, которые стали меценатствовать, опекать детей. Если у детишек не было проблем с учебой или устройством на работу, то им создавали такие проблемы, а потом устраняли их. Таким образом, англичане завоевывали доверие молодых ирландцев, делали их своими друзьями, и постепенно выводили их на вербовщиков ирландских террористических ячеек.

Всем известно, что вечной проблемой всех тайных организаций является снабжение молодой кровью, пополнение рядов молодежью. Соответственно, завербованные ирландцы попадали в террористические круги, их инструктировали должным образом и они становились полноправными членами ирландских террористических организаций. Англичане, со своей стороны, разрешали им участвовать в терактах, при условии уведомления об этом своих кураторов. Им разрешалось еще много вещей, которые наносят внешний ущерб интересам английских спецслужб, но за это они сдавали участников террористических организаций, каналы связи, источники финансирования. Когда была собрана вся необходимая информация, англичане провели операцию — в один день арестовали несколько сот участников террористических ячеек Ирландской республиканской армии. Причем они не стали скрывать своих методов, а объявили прямо и открыто, как они это сделали. В общем, дали понять ирландским террористам, что английские агенты проникли во все ряды ИРА, что боевикам некуда деться и их будут наказывать по полной программе, если отловят. Следствием этого стало заявление о том, что Ирландская республиканская армия отказалась от вооруженной борьбы. На какой-то период появилась временная Ирландская республиканская армия, но масштаб был уже не тот.

Что я могу сказать, проанализировав английский опыт? Это, безусловно, очень интересная комбинация, которая показывает, как важно контролировать деятельность террористов и иметь возможность принимать меры до того, как произойдет очередной теракт, а не после этого. Именно для этого нужно изучать проблему комплексно, создавать необходимые условия для взаимодействия и координации всех служб, которые противостоят терроризму.

Что такое взаимодействие и координация в системе борьбы с терроризмом? Это один из трех китов, на которых стоит вся система спецслужбы и от которого зависит успех или неуспех. Все наши неуспехи происходят от того, что мы бьем в основном «по хвостам»: где-то что-то взорвалось — и мы начинаем разыскивать, вычислять, а в этом случае нужно опережать противника.

Первый из трех китов борьбы с терроризмом — это информация, собранная агентурой легальным путем или из архивов, сгруппированная или структурированная в некие базы данных, на которые можно опираться и исходя из которых можно планировать свою деятельность. Естественно, учитывая собственные силы и средства.

Второе — это планирование. Планирование работы — это штабное искусство, которое, к моему величайшему сожалению, сегодня утрачивается. Приведу пример, как это работало во времена Андропова. В то время я был помощником начальника контрразведки, сидел, что называется, на планах, которые приходили из нижних подразделений.

Как это делалось? Андропов приезжал из Политбюро, собирал начальников главков: первое Главное Управление, это разведка, второе главное, контрразведка, третье главное, военная контрразведка, четвертое, транспорт, связь, пятое, идеологическое, шестое, промышленное и т.д. Ставил задачу, дескать, «борьба с терроризмом на современном этапе, по имеющимся данным некие группы активизировались и хотят провести на нашей территории акции, три дня, планы по вашей линии мне на стол». Начальники главков уходили к себе, собирали начальников отделов. Надо сказать, что у каждого было по 17-20 отделов. Начальники ставили задачу своим подчиненным и давали срок в 2 дня, те в свою очередь собирали начальников отделений и назначали срок, но уже в один день. Начальник отделения собирал своих оперативников и требовал составить планы к вечеру текущего дня. И начиналась работа.

Планы быстро верстались и по цепочке передавались наверх. В мои обязанности входило объединять планы, которые передали мне 20 отделов Второго Главного управления. Сам я ничего в них не добавлял, а просто группировал по назначению: это организационный план, это агентурно-оперативный, это оперативно-технический, это материально-финансовый. Планы получались большие, на 30-40 страниц. Потом я отдавал их помощнику Андропова. Таким образом, у него скапливалось 15 таких планов, по одному от каждого управления. Он их верстал по тому же принципу, что и я. И на выходе получался один большой план на 100-150 страниц, с указанием ответственных исполнителей, сроков исполнения и т.д. И планы начинали работать. Без малейшего преувеличения могу сказать, что это была мощнейшая вещь. Не скрою, мне иногда казалось, что это невыполнимо, но планы срабатывали, как ни удивительно. Это и есть сила взаимодействия, когда все усилия были подчинены одному начальнику, в нашем случае, Андропову.

Теперь расскажу о третьем ките под названием взаимодействие и координация. Поскольку я работал во Втором главке, мне приходилось иметь дело с иностранными журналистами и, скажу вам, все они шпионили «по-черному». Зная, что они все общаются с советскими журналистами, которые находились в ведении Пятого управления, я шел к помощнику Бобкова (Филипп Денисович Бобков, начальник 5-го управления КГБ СССР в 1969–1991 годах. Прим.ред.) и говорил ему, что надо нам с ним договориться, его агентов из советских «подсунуть» под моих шпионов и мы сможем координировать действия, он со своей линии, я со своей. Вот это называется координация. Я не мог ему приказать, я мог только придти к нему, поклониться, принести подарки и по-хорошему договориться.

Итак, вот три компонента — информация, план, взаимодействие и координация, на которых все должно держаться. Ну и конечно, начальник, которому ты подчиняешься, доверяешь и готов за него в любое время суток в огонь и воду. Без этих компонентов ничего не получится в любом деле, не только в борьбе с терроризмом. Поэтому, деловая ли разведка, или еще какой-то бизнес, они всегда будут стоять на этих китах. Главное, повторюсь, это информация. Без нее просто не понять, что такое современный терроризм. Необходимо знать, откуда растут у него ноги, чтобы что-то ему противопоставлять.

Вот еще один пример. Вы никогда не обращали внимание на то, что в метро иногда можно встретить молодых кавказцев в спортивных костюмах, которые идут группой, спокойно, не бузят? Даже если ваше внимание на них и остановится, вы подумаете, что они возвращаются со стадиона или с тренировки. Даже если они перепрыгнули через турникет, вахтерша им свистнет для порядка и все. Но не все так просто. Опытные милицейские дежурные из тех, что несут службу в метро, и их напарники, из числа начальников отделений, должны будут трактовать эту ситуацию совсем не так однозначно. Скорее всего, так они должны подумать, это стажеры-боевики, прошедшие подготовку в центре, изучают оперативную обстановку, режим на месте, может быть, будущего теракта, ведут разведку и смотрят, обращает ли внимание милиция на хулиганские выходки, как быстро реагируют все службы метрополитена. В этом случае их необходимо остановить, проверить документы, отксерокопировать их и внести в базу данных. Это необходимое условие для того, чтобы в нужный момент можно было опереться на эти данные, вести розыск, на основании фотографий вычислить в видеоматериалах возможных взрывников, понять, кто они, откуда приехали. Это трудоемкий процесс, — сейчас уже, к сожалению, никто этим не занимается. Службы кивают друг на друга, стараясь свалить нудные обязанности на кого-нибудь другого. А ведь, если вспомнить английский опыт, этих молодых боевиков можно перевербовать, и, таким образом, проникать вглубь террористических сетей.

Теперь перейду непосредственно к особенностям терроризма. Первая особенность — это группа агитпропа. Агитпроп в терроризме имеет очень большое значение. Это такой своеобразный террористический PR. Большинство нападений боевиков тщательно готовится и совершается в тех местах, которые находятся в непосредственной близости от стратегически важных объектов. Государственная дума, метро, Кремль, штаб-квартира СВР, административное здание МВД, ФСБ, аэродромы. Последние взрывы в метро это демонстрируют даже слишком явно. Лубянка — прямое указание на тех, кому это адресуется. Спите спокойно, дорогие товарищи, пока мы делаем то, что хотим. Под землей ли, в воздухе, а надо будет, то и в воде. Второй взрыв был на «Парке Культуры». В официальной версии говорилось, что этот теракт произошел там по ошибке, дескать, целью была станция «Октябрьская», где располагается здание МВД. Но все забыли, что на «Парке Культуры» выходят сотрудники Главного управления ракетных войск стратегического назначения. Весьма неглупо. Что это им дает? Возможность сказать, что они не террористы, а диверсанты, которые работают по военным объектам. И работают, ни больше ни меньше, со времен Дудаева. Выглядеть в глазах западной общественности борцами за свободу для них вполне выгодно.

Вторая особенность, отнесем ее тоже к агитпропу, это особая жестокость в проведении актов. Целью для насилия выбираются дети, абсолютно невинные люди, пассажиры метро, маршруток, простые граждане. На этом фоне демонстрация спланированности собственных действий и очевидной безнаказанности явно имеет целью проиллюстрировать бессилие российских силовых структур, которые в основном «бьют по хвостам». Это явно рассчитано на то, чтобы вызвать у людей неверие в способность властей контролировать ситуацию, создать иллюзии абсолютного бессилия властей перед безнаказанными выходками террористов.

Теперь перейдем к следующей особенности — максимальному привлечению внимания средств массовой информации. Снова пример: у нас были теракты в день Победы, первого сентября, в день избрания президента, в день города. А кто скажет, к чему были приурочены последние теракты в метро? А ведь это точная дата, день в день. Никто об это не вспомнил. Это был день, когда Путин объявил о том, что мы будем «мочить террористов в сортирах». Они, правда, пошли дальше, этот день «отметили» по-своему и приурочили сороковой день смерти жертв в метро ко Дню Победы. Это значит, что все свои акции террористы планируют с учетом агитпропа.

Четвертая особенность — это то, что такие акты проводятся в качестве «ответных мер». По крайней мере, это так преподносится. И опять приведу пример. Официально он не был признан терактом, но я сейчас очерчу круг особенностей и вы сами сможете определить, как эту акцию рассматривать. Так вот, на следующий день после ликвидации Яндарбиева произошла трагедия в Трансваале. Центр общественных связей заговорил о техногенной катастрофе. И снова никто не учел места трагедии. Аквапарк Трансвааль располагается в Ясенево, где находится штаб-квартира СВР. Я был в Трансваале через час после обрушения кровли и слышал мнения очевидцев. Первый хлопок был зафиксирован на 17-й несущей опоре, она рухнула, на людей стала падать крыша, стекло, поднялась паника, люди выбегали из аквапарка, оставляя за собой кровавые следы. Естественно, все это снимали приехавшие туда почти сразу телевизионщики. Ужас, крики пострадавших, трупы, кровь на снегу, все это было похоже на террористический агитпроп. А свидетели вспоминали, что еще до катастрофы видели некую группу людей с детьми, которая фотографировалась возле этой опоры. Мне кажется, что опора — не самое живописное место в аквапарке, не правда ли? Тем более — несущая опора. Но все продолжают воспринимать это как техногенную катастрофу, хотя налицо демонстративность акции, характерная для терактов.

И это еще одна особенность. И еще пример, который не признается терактом, это Останкинская башня. Факел, который горит, напоминая о том, кто здесь хозяин. Не признается терактом пожар в Манеже. Но показывали его с Красной площади через стенку Кремля. Все это происходило в день инаугурации президента. Я к тому, что пресса тоже вносит свою лепту в агитпроп террористов, уж не знаю, за деньги ли или завербованные люди работают.

Еще одна особенность — это стремление унизить достоинство россиян. Это и Трансвааль, когда обезумевшие от горя люди искали своих детей, оставляя кровавые следы на снегу, это и Норд-Ост, когда был общий туалет в оркестровой яме, это и Беслан, когда детей заставляли пить собственную мочу и кричать «отпустите на волю наш народ». Все эти факты копятся, остаются в памяти.
Следующая особенность — фиксирование терактов на видеопленку. Это, как правило, делается, но зачем, спросите вы? Во-первых, это учебное пособие для тех, кто будет в дальнейшем участвовать в террористических акциях. Мое личное мнение, что это еще производится в интересах иностранной разведки. Таким образом, можно установить по минутам, когда спохватятся спецслужбы, сколько времени есть у боевиков с того момента, когда они что-то взорвали, захватили и т.д. Это называется документирование, основа основ борьбы с противником. А заодно это привязывает участников, которые участвуют в деле, к совершению преступления. Делается это с таким расчетом, что человек начинает думать, что он никуда уже не денется, он повязан по рукам и ногам, его участие зафиксировано и отступать ему некуда. Кстати сказать, иногда к терактам привлекают друзей, коллег, это называется «вербовка под прессом».

Вот те особенности, которые связаны с агитпропом.

Далее мы рассмотрим организационно-управленческие особенности. Здесь я скажу вам одну вещь, от которой официальные структуры постараются откреститься. Дело в том, что противник, а террорист — это тот же противник, действует по законам и принципам нелегальной разведки. А это самая изощренная, самая тонкая и сложная вещь, потому что провал там нельзя оценить. Если проваливается нелегал, то сыпется и агентура, и оперативные возможности, поэтому твоя безопасность в твоих собственных руках. Что это значит? Это значит, что ведется высококвалифицированное планирование операций в центре. Причем эти операции планируются в глобальном масштабе.

Мне пришлось читать лекции в Академии ФСБ для коллег из Палестины и коллег с Кубы. Мы с ними обсуждали проблемы планирования. Что получилось? Для примера взяли теракт в Штатах 11 сентября. Они мне все очень грамотно разложили, как по нотам, сколько человек в этом участвовало, сколько денег было потрачено, сколько времени понадобилось на подготовку и планирование. Во-первых, они рассмотрели участие всех возможных групп, которые осуществляли теракт. Это группа разведки объектов проникновения, группа захвата, группа дублеров, группа сокрытия, группа обеспечения, транспорт. Затем сказали, сколько все это стоит. А это зависит от того, сколько ушло времени на всю подготовку, на разведку, с момента появления идеи. Рассказали, каковы источники финансирования и какие каналы поступления денег. Грамотные ребята. Они и наши теракты вот так хотели расписать. Но мне не захотелось этого слушать, потому что слишком явными были наши провалы в этих операциях. Я к тому это говорю, что проведение любой операции определяется подготовкой состава, руководством, обеспечением вооружения, транспорта, питания, средств связи, обеспечением разведки по периметру, обеспечением прикрытия в случае отхода, чистильщиками. Все это надо заранее предусматривать. И после теракта нужно не уничтожать всех свидетелей, как это сделали в случае Норд-Оста, а следить за теми, кто выжил и разбежался.

У любой нелегальной разведки должны быть центры, которые направляют всю деятельность. Всем известно, что они есть в Турции, на Кипре, раньше были в Боснии. У резидентуры для проведения таких актов, которые были в Москве, должен тоже иметься руководящий центр. А где он может располагаться? Да хоть и в Подмосковье. Ведь это очень удобно. Миллионы людей живут около столицы, их сложно проверить.

Следующие особенности относятся к группе участников операции, боевикам. Ну, кто они такие, известно. Как правило, это иностранные наемники. Доходило до того, что в операциях участвовали даже негры. Очень много арабов. Также очень популярно использование смертников. С этим сложно бороться. Так же, как и с привлечением к участию в терактах детей и молодежи. Хотя вот англичане, как я уже рассказывал, сумели из этого извлечь для себя пользу. С такими вещами может бороться только агентура, внедренная в самый центр. Да только ее еще надо суметь туда внедрить. Хотя и в нашей практике такие вещи делались.
Приведу пример. Было это сразу после войны, когда встала серьезная проблема борьбы с бандитами, так называемыми «лесными братьями» в Прибалтике. У меня был приятель, его внедрили в банду с 14 лет. Он с этими «братьями» ходил на операции, взрывал, убивал. Но, между делом, бегал в лес, закладывал там в дупло дерева тайник с информацией, где готовится очередная акция, в каком районе. Из тайника информацию забирал наш опер. Он все делал очень грамотно, но его заподозрили и схватили. Стали судить. Хотели расстрелять, но потом помиловали. Я спрашивал его, что он чувствовал в это время. Он рассказывал, что был спокоен, так как видел, что его коллеги из агентурной группы, внедренные в эту банду, сели тихонько по краям поляны, где проходил суд и взводили затвор у ручного пулемета, чтобы если что, всех бандитов положить на месте. Это один из примеров удачного внедрения агента в интересующую структуру. Но здесь тоже есть сложности. Если, например, в операциях используются семейные пары с детьми, то куда внедрять агента? В семью-то его не внедрить. Подобная практика использования семейных пар и детей началась в Израиле, где смертники-подростки — уже привычное дело. И от этого, на мой взгляд, нет рецептов. Еще одна особенность — боевики в масках. Одни участвуют в терактах в масках, другие без. Те, которые в масках, видимо, сохраняют себя для будущих операций. Те, кто идет с открытым лицом, решили идти до конца и пожертвовать своей жизнью.

Следующая особенность — комплектование и тактика групп боевиков. В основном, это применение небольших групп, состоящих из специалистов. Каждый выполняет свою функцию. Это участники диверсионных акций, таких, например, как акция в Нальчике, когда они захватили здания МВД, ФСБ. Обычная спецоперация, которая продемонстрировала высококвалифицированную подготовку. Они показали, что могут захватить город, район, субъект федерации. А потом они ушли. Сами. Никто их не вышибал оттуда. Нет, конечно, их пытались вышибать, но как это у нас водится, в самом конце, когда они уже своей цели достигли. Зачем это было сделано? Чтобы накопить в банке данных побольше таких, успешных для них, акций, и, если понадобится революция, какая угодно, оранжевая или янтарная, чтобы их туда позвали, наработка ведь у них имеется, и еще какая.

У нас еще до этого дело не дошло, а вот в Киргизии уже идет схватка за кусок границы с Китаем. Кому он нужен? Прежде всего американцам и киргизам. Не нам. Потому что единственным противником американцев останется, рано или поздно, Китай, а не Россия. И вот этот самый коммунистический Китай нужно блокировать по периметру. Сейчас нарабатывается опыт. Потом будет Иран, потом может Монголия, а с Россией договорятся рано или поздно. И весь этот опыт отрабатывают люди, которые занимаются терроризмом профессионально. И террористы работают с подачи вот этих людей. Поэтому борьба с ними должна вестись силами контрразведки, специалистами в борьбе с нелегальной разведкой, с внешней контрразведкой. Спецслужбы, которые в этом участвуют, в основном исламские. Вы не найдете здесь ЦРУ или МИ-5. Они всем этим управляют через дружественные им исламские спецслужбы. Поэтому, если уж проникать, то в исламские спецслужбы.

Использование психотропных средств. Это, в основном, делается с целью психологической обработки, зомбирования. Психотропные средства, наркотики боевики заведомо не употребляют, это строжайше запрещено, потому что воздействие таких препаратов просчитать невозможно. Я работал в фармакологической лаборатории, в свое время созданной Берией, и спрашивал у специалистов, как действуют психотропные средства на разные группы людей. Выяснилось, что только 25% препаратов действует так, как написано в инструкции, остальные могут иметь обратное действие или вообще не подействовать. Человек может стать неуправляемым, а неуправляемый член организации, которая выполняет диверсию, ничего, кроме угрозы, в себе не несет.

Еще одна особенность — вербовочные операции боевиков. Черные вдовы, дети неизбежно пополняют ряды боевиков, иначе нельзя. Кто-то должен совершать теракты. Вербуют в основном единоверцев, иногда находят людей униженных, оскорбленных, желающих мстить, на чьих чувствах можно сыграть.
Следующая особенность — проведение разведки. Я уже приводил пример с молодыми кавказцами в метро. Так осуществляется разведдеятельность, собираются данные, рассчитывается время, проверяется охрана объекта, режим.
Далее перейдем к аналитическому сопровождению операций боевиков. Хочу заметить, что анализ у них поставлен на достаточно высокий уровень. Меня поразил тот факт, что уже после Норд-Оста, при захвате школы в Беслане, боевики прежде всего выбили все окна и двери. То есть с газом больше номер не пройдет. Они анализируют проведенные операции и принимают довольно эффективные меры. В этом мы тоже им проигрываем. Газ для операции по освобождению заложников Норд-Оста, по моим сведениям, привезли англичане. Они еще перед случившимся обещали нам всяческую поддержку в борьбе с терроризмом. А в момент захвата Норд-Оста приехала довольно большая делегация из Англии. Вот они-то и привезли газ с инструкциями, как им воспользоваться. Доказать это невозможно, но вычислить можно, я, как разведчик, это вычислил сразу. Газ англичане довольно успешно применяли для борьбы с ирландскими террористами. И я думаю, что наши службы просто усилили действие этого газа, перестраховались, чтобы ничего не сорвалось. В этом я усматриваю недостаточный анализ обстановки со стороны наших спецслужб.

Теперь рассмотрим вопрос о группе прикрытия и отхода боевиков. Это тоже довольно известная вещь. Так было и в Буденновске, и в Беслане, боевики при отходе переодеваются медсестрами, медбратьями, прикидываются заложниками. Вот этих «переодетых» нужно выявлять особенно тщательно и не сразу их хватать и «мочить», а проследить, куда они могут вывести.

Есть интендантские группы, которые занимаются продовольствием, обеспечением питания и проживания боевиков. Это немаловажно, потому, что большие группы террористов должны где-то останавливаться на ночлег, их нужно кормить. Если они мусульмане, то и пищу употребляют только по законам шариата, значит, там, где они осели, интенданты будут закупать именно такую пищу в магазинах. Это тоже ниточка, которая может помочь распутать весь клубок.

Особый интерес представляет финансирование, потому, что даром эти ребята не работают. Любая война требует затрат. Даже вдовы, которые мстят за убитых мужей, и те требуют некоторые суммы, которые перечисляются их родне. Также существенными являются затраты на центры управления, подготовки, на создание подставных фирм и банков, на каналы связи, на изготовление документов прикрытия и на транспорт. Даже средства на PR нужно учитывать. Для всего этого есть источники финансирования. И если их перекрыть, то можно прекратить и террористическую деятельность такого масштаба. Этим должна заниматься финансовая разведка.

Таким образом, зная особенности терроризма, можно составить план операции по противодействию предстоящему теракту. Можно установить «повышенный режим безопасности». Это не проблема — создать оперативный штаб, производить неотложные следственные и оперативно-розыскные мероприятия, развернуть силы, выставить дополнительные посты, дать ориентировки, посадить милиционеров на круглосуточное несение службы. Это самое простое и называется «бить по хвостам». Самое сложное — организовать безопасность.
Истинные меры борьбы с терроризмом включают:
1. Такой «человеческий» элемент, как бескомпромиссность.
2. Агентурное проникновение, позволяющее накопить знания, необходимые для успешного противодействия угрозе.
3. Заброска спецподразделений для ликвидации баз и лидеров террористических организаций.
4. Использование превентивной стратегии для целенаправленного предотвращения терроризма.
5. Оказание практической помощи в подготовке квалифицированных кадров.
И, конечно, всегда необходимо помнить о трех китах успешности этой борьбы — информации, планировании, взаимодействии и координации.
Станислав Лекарев http://www.rus-obr.ru/

РЕАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА.The real policy