 |
14.04.2010 13:59 |
| |
Досрочные выборы президента Польши могут состояться 13 или 20 июня |
 |
Польшу постигла трагедия, какая не случалась в современной истории ни с одним государством. Страна потеряла своего президента Леха Качиньского. И вместе с ним под Смоленском погибли его жена, депутаты сейма, начальник Генерального штаба Войска Польского, командующие всех родов войск, руководитель Службы безопасности, глава Национального банка, всё руководство президентской администрации, высшие церковные иерархи. Всего 96 человек. Все, кто находился на борту ТУ-154 в то злополучное туманное утро 10 апреля. Невозможно представить все последствия такого опустошения в высшем эшелоне власти. Беда объединила в скорби всё население Польши, вызвала волну сочувствия во всём мире. Особенно сильно горе сопереживается в России, на что есть особые, понятные причины: трагедия произошла в её небе, и она связана с самой болевой точкой в российско-польских отношениях - Катынью. Через 70 лет после расстрела по приказу из Москвы многих тысяч польских офицеров Катынь потребовала новых жертв, столь же невинных и внезапных. Президент летел на поминальные церемонии, приуроченные к 70-й годовщине. Катынь теперь будет значиться и на последней странице биографии Леха Качиньского, одного из самых ярких и бесспорно самого противоречивого национального лидера Польши в послевоенную эпоху. За немногие годы своего президентства он успел взлететь на гребень народной популярности и столь же стремительно потерять её, породив глубокое разочарование у большинства соотечественников. Он не переставал восхищать одних и вызывать резкое неприятие у других, причём лагерь последних с недавних пор щедро пополняли вчерашние сторонники. Приверженцев Леха Качиньского приводили в восторг его политический романтизм, безусловная честность, прямота суждений, бескомпромиссность. Противников ужасали почти те же самые черты характера, обусловившие нескончаемые дрязги в политической верхушке страны, внешнеполитические тупики, в которые попадала страна по воле её лидера, экстравагантные идеи, быстро предаваемые забвению по причине их полной непрактичности. Качиньский победил на президентских выборах в 2005 году, сделав брендом своей избирательной кампании собственную честность, сомневаться в которой у поляков действительно не было никаких оснований. У него были безупречная биография и политический капитал убеждённого антикоммуниста. Лех Александр Качиньский родился в Варшаве 18 июня 1949 года в семье инженера, ветерана Второй мировой войны, офицера Армии Крайовой, и филолога Ядвиги. Оба в прошлом активные участники Варшавского восстания 1944 года. Самое примечательное событие детских лет - съёмки со своим братом-близнецом Ярославом в популярном детском фильме-сказке Двое, которые украли Луну. Братья впервые вкусили славы 13-летними школьниками. Потом Лех шутил, что в своей жизни он украл лишь однажды и то только Луну. В 1972 году Лех окончил юридический факультет Варшавского университета. Семью годами позже защитил докторскую диссертацию, а с 1990 года - профессор Гданьского университета. К тому времени он был уже глубоко вовлечён в политику, начав в 1977 году работать в Комитете защиты рабочих. Фактически это была подпольная деятельность в антикоммунистической оппозиции. Как юридический советник забастовочного комитета Гданьска на 11 месяцев попал в тюрьму после введения в стране чрезвычайного положения. Выйдя на свободу, стал руководителем одной из комиссий профсоюза Солидарность. С тех пор Лех быстро поднимался по карьерной лестнице: являлся членом сейма и сената, возглавлял Бюро национальной безопасности в канцелярии президента, занимал пост министра юстиции. Ключевое событие в его биографии приходится на 2001 год, когда он вместе с братом Ярославом создал политическую партию Закон и справедливость, которая и стала той колесницей, что доставила Леха к президентскому дворцу. Во время избирательной кампании Качиньский сумел увлечь поляков мечтой о моральном возрождении страны, о создании четвёртой Речи Посполитой - государства, которое покончит с бедностью, где не будет места разъедающей нравственный фундамент общества всеобщей коррупции, где будет немыслим диктат сверхбогатых. Он успешно вербовал свой электорат, делая упор на традиционные национальные ценности. Лех был ревностным католиком, ещё в бытность свою мэром Варшавы решительно пресекал уличные шествия представителей сексменьшинств, заявил, что никогда не легализует браки геев и лесбиянок, он выступал за запрещение абортов. И никогда не скрывал, что лучше бы возвратить в Польшу смертную казнь, в чём с ним, между прочим, солидарно абсолютное большинство избирателей. Однако эти же самые лозунги объясняли довольно прохладное отношение к президенту молодёжи, которая постепенно, как показали последние парламентские выборы, перетекла в лагерь политических оппонентов Леха. Неоконсервативный имидж президента, мягко говоря, не добавлял ему авторитета в кругах европейских интеллектуалов и заставлял хмуриться обитателей европейских коридоров власти. Но ещё быстрее этот имидж и скандальные разборки плодили врагов внутри страны. Через два года пребывания у власти Качиньского его бывший ментор Лех Валенса публично - то ли в шутку, то ли всерьёз - высказал мнение, что Польше было бы спокойнее, если бы двух близнецов посадили под арест. Станислав Лем сказал, что он считал братьев умнее, а бывший единомышленник главный редактор Газеты выборча Адам Михник счёл за благо отмежеваться от своего идеологического собрата. И Валенса, и Михник находили методы Качиньских в борьбе с коммунистическим прошлым слишком жёсткими. Но гибкость никогда не была коньком президента, и ему было неведомо, что существует такое понятие, как уступчивость. Столь же неоднозначной была и внешнеполитическая стратегия Качиньского. Он старался переориентировать Польшу на Америку, рассматривая её, а не Европу своим главным стратегическим партнёром. Усилиями прежде всего Качиньского натовский блок разделился на старую и новую Европу, последняя заслужила восторженную оценку администрации Буша за беззаветную преданность Вашингтону. И признанным лидером новоевропейцев была Польша Качиньского. В стране не было более горячего сторонника размещения на польской территории элементов американской ПРО, чем президент. Польша стала членом Европейского сообщества, когда у власти ещё были левые силы. Разумеется, новый президент поддерживал этот шаг, который к тому же приветствовало большинство населения страны. Однако Качиньский открыто позиционировал себя как евроскептик и предсказывал, что ЕС скоро развалится. Надо признать, что он немало сделал для того, чтобы приблизить предсказанный финал. Европейским лидерам с присоединением Польши к ЕС сильно прибавилось работы. Им приходилось довольно часто уговаривать несговорчивую Варшаву идти в общем строю, шла ли речь о реформе ЕС в соответствии с Лиссабонским договором, об отношениях с Россией, о реакции на американские решения военного и финансового характера. Так, польский президент объявил о признании независимости Косово, но оговорился, что лично он против и считает ошибкой нарушение территориальной целостности Сербии. Не испытывая никакого пиетета по отношению к ЕС, Качиньский в то же время претендовал на особую роль в отношениях сообщества с Россией, полагая, что именно Польша может быть квалифицированным посредником, учитывая её исторический опыт. Однако возможность играть такую роль начисто перечёркивалась неготовностью Качиньского идти на компромиссы, хотя именно они и составляют суть успешной дипломатии. Польский лидер считал возможным диктовать Москве условия, нажимать на неё при всяком удобном случае, загонять её в угол, не отдавая себе отчёта в том, что она слишком велика, самодостаточна и её голос слишком важен в концерте крупных мировых держав для любых даже самых хитроумных проектов международной изоляции. Так, безуспешной оказалась попытка заставить ЕС ввести санкции против России, когда она запретила ввоз с польской территории подозрительного мяса. Такой же конец был уготован разработанному Качиньским плану создания энергетической НАТО как инструменту давления на Россию. Имелось в виду, что при любом энергетическом конфликте европейцы занимают единую позицию и предъявляют Москве своего рода ультиматум. Когда Качиньский при личной встрече с Ангелой Меркель изложил свой план, ответом было недоумение, едва прикрытое обтекаемыми дипломатическими фразами. Президент больше об этом плане никогда не вспоминал. Кстати, к Германии польский лидер испытывал почти такую же неприязнь, как и к России. Подход президента к восточному вопросу его основной политический противник нынешний премьер Дональд Туск называл гусарским романтизмом и говорил, что отношения с Россией нельзя строить с сабелькой в руках. Ещё одной нереализованной мечтой Качиньского было создание вдоль западной границы России своего рода пояса государств, враждебных Москве и спаянных этой враждебностью. Своих союзников президент искал в Прибалтике, на Украине, в Молдавии. Впрочем, он, не колеблясь, ставил на кон эту мечту, если ценой её достижения становились достоинство и историческая память поляков. Когда Ющенко объявил Степана Бандеру, на руках которого немало польской крови, героем Украины, Варшава не скрывала своего негодования. Указ своего украинского союзника Качиньский назвал провокацией, направленной против процесса исторического диалога и единения Польши и Украины. Одним словом, польский романтик в президентском кресле был неудобен почти всем. Как меланхолично констатировал британский Экономист, варшавская практика повергает в уныние партнёров Польши по ЕС, которые хотят иметь спокойного соседа, играющего по правилам. Вместо этого они получают капризную, непредсказуемую страну, от которой разит отсталостью. Впрочем, газета Пшегленд утверждала, анализируя отношения Варшавы с Западом, что западным политикам Польша нужна не потому, что она совершенна, как о себе мнит, а такой, какая есть - со своими иллюзиями, со своим национализмом, клерикализмом и особенно - неспособностью отделить фантазии от реальности. При всей своей антироссийской риторике Лех Качиньский не считал себя русофобом, и ему можно было верить. В его искренности не приходилось сомневаться, когда он утверждал, что двум государствам трудно сближаться, пока не будут сглажены прошлые обиды. И надо согласиться с ним, что для таких обид у Польши много оснований. Москва, конечно, может предъявить свой счёт, но ей как великой державе стоит проявлять больше понимания, больше готовности пойти навстречу и даже порой посмотреть сквозь пальцы на не в меру обидчивого соседа и его порой уж очень экстравагантные поступки. Кажется, в этом направлении и развивались события. В эти дни президент Медведев и председатель правительства Путин, похоже, не упустили ни одной возможности показать полякам, что в беде мы с ними, что это наше общее горе. Страстное желание Качиньского побывать на месте катынского расстрела говорит тоже в пользу этого вывода. Есть что-то от мистики в повторении катынской трагедии. В чём её нерасшифрованный смысл? Может быть, хватит смотреть только в прошлое? Ведь сказано: когда долго смотришь в бездну, то бездна начинает притягивать.
|
|
|
Навигация по порталу: 
