У него есть «Золотой нос» и «Резиновое лицо». И это не последствия пластических операций, а престижные награды клоунского мира. Но настоящее, народное признание Юрий Гальцев получил, когда произнес забавным голосом со сцены свое фирменное «Обалдеть! А я думал, скунс».

С тех пор репертуар одного из лучших комиков страны значительно расширился, но на концертах он то и дело слышит: «А как же «Обалдеть!»?» Вернувшись с очередных гастролей, Гальцев рассказал «Смене», почему ему нравится смешить людей и как он плачет, прогуливаясь по местам прошедшей молодости.

Стеснительный худрук

- Юрий Николаевич, с клоуном принято разговаривать о юморе, но я хочу начать с серьезного вопроса. Со времени вашего назначения на пост художественного руководителя Театра эстрады прошел почти год. Почему же здание театра до сих пор в лесах?

- Театр, как квартиру, надо обжить, чтобы в нем было приятно находиться. К тому же сравните: Театру комедии имени Акимова выделили на ремонт 189 миллионов рублей, а нам - только 6! Ну как на такие деньги можно провести полномасштабные работы?! Мы же капитальный ремонт не делали, хотя надо бы. А как я туалеты выбивал - отдельная история. Изначально на весь театр было всего четыре туалета - два мужских и два женских. Пришлось ликвидировать одну стенку и увеличить количество столь необходимых для зрителей «заведений». Если бы в театре сделали настоящий ремонт, я прошагал бы маршем по Нев­скому в голом виде. Честное пионерское! Переднее место прикрыл бы барабаном - и вперед! Хотя сам себя считаю человеком стеснительным.

- Руководители театров обычно отличаются жестким характером, новаторскими идеями, а отнюдь не стеснительностью...

- Я не буду бить себя кулаком в грудь, мол, сейчас вам тут устрою революцию. Нет! Я много раз говорил: «Все надо доказывать работой!» Например, главный показатель популярности артиста для меня - количество зрителей на спектакле или в кинозале. Нас так учили в театральном институте: если в зале - битком, значит, артист чего-то стоит. Исключительно организаторскими делами я заниматься не хочу. Пока у меня есть силы, буду смешить людей. Для этого нужен дар, и он у меня есть.

И хлеб, и крысы, и любовь

- Благодаря своему дару вы колесите по стране, а дома, по вашим словам, бываете один месяц в году...

- Да, дома я практически не бываю. Но делаю все, чтобы моим любимым девочкам, жене и дочери, в нем было хорошо и уютно. Считаю, что обустраивать жилище должна женщина, а приносить деньги в семью - мужчина. Исходя из остатка сил, стараюсь помогать жене по хозяйству, но если выдается свободный вечерок, люблю бродить по городу. Мне дорог здесь каждый дом, каждый подвал.

- А подвалы-то чем?

- Мы ведь постоянно что-то придумывали с друзьями, ла?зили в такие места, куда нормальные люди не суются. Еще у меня начинает щемить сердце, когда оказываюсь на Моховой улице. Люблю, гу­ляя по ней, нос утереть и проплакаться, потому что сразу вспоминаю непростые студенческие годы. Кем я только не работал в то время: и хлеб разгружал, и даже крыс ловил! Здесь проходили и первые свидания…

Шрамы от Невы

- Но не будь этих трудностей, наверное, вы и не стали бы популярным артистом?

- Может, вы и правы. Ведь коллектив, созданный мной и моим приятелем, одним из первых пригласили на гастроли за границу. А потом немцы к нам приехали, мы им город показывали. Они, как увидели Неву, нос сморщили и говорят: «В вашей воде нельзя купаться». Тут я встал на дыбы: «Да вы что? Наша вода самая лучшая! Почти минералка. Не верите? Смотрите!» И нырнул. Спустя два дня в зеркале увидел, что у меня на всем теле волдыри вскочили, а от камней появились шрамы. Но немцам об этом не сказал. Сейчас, чтобы совершить нечто подобное, мне надо очень много выпить.

- Вы как-то признались, что в юности мечтали ездить по деревням и собирать сказки и былины. Сейчас на это увлечение хватает времени?

- Мне кажется, любой творческий человек так устроен, что ему всегда чего-то мало. Стоит мне приехать домой, денек полежать на диване, и -  все: начинает земля под ногами гореть, надо срочно что-то писать, кому-то звонить. Свободные дни я воспринимал как пытку, но потом научился себя успокаивать: «Значит, Юра, настал такой период. Надо немного подождать». Мы с Геной Ветровым привыкли к таким вынужденным паузам. Они для нас полезны, а то мы начинаем вести себя на сцене как маститые овцы: знаем, где сделать паузу, а когда пора расшевелить зал. А ведь артист должен каждый раз нервничать перед выходом на сцену.

«Не мешайте работать!»

- А как вы поступаете, если зрители не реагируют на ваши шутки?

- Повторяю их снова. Если уж совсем беда, спрашиваю: в зале делегация монголов? Нет? Тогда чего не смеемся? Тут же кто-то начинает хихикать. Недавно начал сниматься в новом фильме. Вижу, режиссер сидит грустный, а я ему веселую историю рассказал - и работа пошла. Роль у меня забавная: играю инопланетянина, но не стандартного пришельца с антенной на голове. Мой герой больше напоминает лягушку. Такую большую, разъевшуюся квакушку.

- Ваша дочь Маша сейчас учится на пиарщика, а вы были уверены, что она выберет актерскую профессию. Почему передумала?

- Всегда говорил Маше: «Главное, чтобы ты была хорошей хозяйкой, умела вкусно готовить. Твои оценки по физике мне по барабану - я в этом сам ничего не понимаю». Да, увы, актрисой она стать не захотела, хотя у нее есть для этого все данные и я бы ей помог. Но Маша пошла другой дорогой, и это ее право. Я сам по жизни руководствуюсь принципом: «главное - не мешайте работать, большего мне не надо». Марина Бойченко  Смена

Первоисточник: Народные новости »