В ближайший четверг в столичном спорткомплексе «Олимпийский» выступит испанский певец Хулио Иглесиас. Он относится к тем артистам, для которых «железный занавес» был открыт задолго до перестройки. А такие люди навсегда останутся для России культовыми. Иглесиас мог бы устроить в нашей стране неплохой «чёс», но он не пользуется этой возможностью, точно зная, что публику нельзя собой перекормить. И хотя артист бывал в нашей стране десятки раз, его приезды в Россию по сей день остаются настоящими событиями.

В преддверии очередного большого сольного концерта корреспондент «Новых Известий» пообщался с Хулио ИГЛЕСИАСОМ.

– Хулио, вы помните ваш первый концерт в Москве?

– Да, это был концерт в «Олимпийском» в 1978 году. Помнится, тогда там проходил баскетбольный турнир. Или я ошибаюсь... Нет, наверное, хоккейный, так как там был лед (смеется). Концерт мне понравился. Вообще, я очень люблю Россию, это страна, в которой есть страсть, и эта страсть, в частности, проявляется и в музыке. Знаете, испанская и русская похожа в плане мелодики. Я хорошо знаю Россию, играл здесь раз 30-40, не меньше, ездил с гастролями в Екатеринбург, Казань, Санкт-Петербург и, конечно, в Москву. Это потрясающе, когда ты можешь вернуться в страну, в которой уже выступал. Это очень много значит для артиста. Тем более что я люблю русский народ, он мне близок по духу.

– Вы начали сочинять музыку, попав в больницу после автокатастрофы. Вы верите, что сильные эмоциональные потрясения побуждают людей писать настоящую, искреннюю музыку, песни, стихи?

– Да, это действительно так. Но дело еще в другом: многие люди обладают талантом, но не имеют возможности его реализовать. Например, парень работает на фабрике. Может быть, он смог бы стать великим теннисистом, но о своих способностях он просто никогда не узнает. И никогда не станет игроком, если только у него вдруг не появится возможность или судьба не вмешается в его жизнь. В мире миллионы людей, которые обладают определенными талантами, но не знают об этом и занимаются совершенно другими делами. Это касается и сочинительского таланта. Авария поставила крест на моей карьере футболиста, и я стал певцом.

– Что вы знаете о русской сцене? Хотели бы спеть дуэтом с какой-нибудь российской звездой?

– Дело в том, что я практически не знаю российскую поп-музыку. Зато хорошо знаком с российской классикой. Но я открыт для дуэтов и был бы рад исполнить песню с хорошим российским артистом. Дуэты для меня – это нечто очень эмоциональное и особенное. Я исполнил дуэты с немалым количеством известных артистов – со Стиви Уандером, Уилли Нельсоном, Фрэнком Синатрой и другими. Если вы поете дуэтом, вы чему-то учитесь у другого артиста. Это экспрессия другого человека – все равно что играть в теннис вдвоем. И с партнером ты играешь лучше, чем со стенкой. Из классической музыки я очень люблю русских оперных певцов конца XIX – начала XX веков. Тех, что пели низким глубоким голосом под аккомпанемент симфонического оркестра. Я обожаю такую музыку. Повторюсь, Россия всегда была страной с очень глубокой, эмоциональной и страстной музыкой. Но современной российской поп-музыки я просто не знаю.

– Скажите, насколько изменилась ваша публика по сравнению, например, с 1970-ми годами?

– Самое потрясающее, что я вижу на своих концертах и 19–20-летних юношей и девушек, и почтенных дам с мужьями в возрасте за шестьдесят. То есть три разных поколения людей! Поверьте, это очень приятно. Публика стала более разнообразной: на концерты приходят как мои старые почитатели, так и молодые люди.

– Вам нравятся какие-нибудь современные исполнители?

– Примерно с конца 1980-х – начала 1990-х я прекратил интересоваться новой музыкой. Причина банальна: на это у меня просто нет времени. Для меня наступил момент, когда нужно было определиться раз и навсегда. Похожая ситуация обстоит с покупкой вина. Предположим, вы покупаете старые испанские вина урожая 1975, 1982, 1989, 1990 годов. И вдруг вам говорят – сейчас появилось новое вино, а через год появится еще один сорт, который вам будут рекламировать. И вам придется выбирать между старым и новым. Наверное, я консервативен, но для меня музыка остановилась. Точно так же, как я определился с сортами вин. Это не значит, что я не слушаю музыку. Например, я слушаю песни моего сына Энрике, но в целом современная музыка мне не очень интересна. Часто вам подсовывают набор звуков и звуковых эффектов. Понимаете, поп-музыка сейчас делается очень быстро, у людей нет времени подумать над мелодией, словами, подождать вдохновения, у них есть готовая схема, технические возможности, и они штампуют песни. Если вы спросите меня, что я предпочту – послушать Элвиса Пресли или какую-то модную группу, я выберу первое, потому что у Элвиса потрясающие мелодии. Сейчас об этом мало думают. Я остановился в 1990-х, и очень счастлив.

– Что вы сказали своему сыну Энрике, когда он заявил вам, что хочет стать певцом?

– Я был очень рад, а сейчас рад еще больше, ведь он добился большого успеха. Мне нравятся некоторые его песни, а еще больше его характер – он настоящий чемпион! В нем есть что-то особенное, и это делает его сильнее и отличает от других людей.

– Вы помогали ему в начале?

– Нет, абсолютно никак! Ему это было не нужно. Поступить таким образом было все равно, что крикнуть боксеру: уходи в правый угол, потому что твой соперник в левом! Моя помощь пошла бы ему только во вред. Сейчас у 20-летних молодых людей огромный круг общения, они растут в мире больших возможностей. Во времена моей молодости Интернета не было, да и телевизор был не в каждом доме.

– Как вы относитесь к избраннице вашего сына, Анне Курниковой?

– Мы не знакомы, поэтому ничего не могу сказать. Но я одобряю выбор своего сына, потому что люблю его. Если он так захотел, значит, так было нужно.

– Какую программу вы подготовили для московского концерта?

– Я спою все свои известные произведения, плюс 20–30 минут уделю новым песням. И исполню классические хиты, конечно. Андрей Шерыханов, http://www.newizv.ru