Вся политическая система содрогнулась от выступления на «закрытом совещании» министра стратегического планирования, генерала запаса Моше («Буги») Яалона, назвавшего «вирусом» движение «Мир сегодня» и заявившего, что «политики приволакивают голубку мира, а армии приходится за ней подчищать».

В ответ на это, без всякой политкорректности, Сима Кадмон из «Йедиот» создала симбиоз из «генерала» и «дегенерата», назвав статью «Дегенерал»:

«Самый любопытный вопрос – что он о себе думает? Ведь Яалон выступил с заявлениями, которые полностью противоречат позициям главы правительства и смертоносным образом подрывают положение Нетаниягу – не только на внутриполитической арене, но главное, в отношениях с американцами. Ведь речь идет не просто о депутате Кнессета. И даже не просто о министре. Речь идет о самом приближенном к Нетаниягу человеке, который входит в состав «шестерки» – самого престижного и влиятельного форума в правительстве. Что же должны подумать те, кто слышали выступление Яалона? Чье мнение он выражает – свое или главы правительства?

С другой стороны, найдутся те, кто истолкуют слова Яалона, как крен вправо, как начало отмежевания от Нетаниягу, как плевок в лицо патрону.

Я думаю, что вместо того, чтобы искать скрытые мотивы, копаться в идеологии бывшего киббуцника, сменившего знамена, пришло время назвать вещи своими именами: этот человек просто неумен.

Верно, страшно даже подумать, что он был главнокомандующим нашей армии. И не менее трагично, что тот же человек теперь стал заместителем главы правительства.

Как говорили когда-то: если еврей – идиот, это надолго».

«Что за диббук вселился в Буги Яалона в это летнее пекло? – спрашивает Йоси Вертер из «Гаарец». – Если бы Нетаниягу хватило смелости, он сразу вызвал бы к себе Яалона и выгнал его из кабинета, из «шестерки», а то и вообще из правительства.

Политическая тактика Яалона абсолютно прозрачна: он убежден, что Нетаниягу сломается под прессингом, против него восстанет Ликуд, и ни кто иной, как он, Буги, авантюрист, который в свое время поддерживал соглашение в Осло, а потом превратился в представителя движения «Кахане жив» в израильском правительстве, приберет к рукам Ликуд. Либо у него вообще нет никакой тактики, и тогда дело еще хуже.

В середине недели СМИ высказывали предположения, что дикие заявления Буги могут идти на пользу Нетаниягу. Мол, так будет легче убеждать американцев, как трудно ему приходится. Реакция Нетаниягу на «вирус» и «голубку» не подтверждает этот тезис. Нетаниягу понимает, что американцы следят за выступлениями Яалона и задаются вопросом, не стоит ли за ними сам глава правительства, не он ли говорит голосом Яалона? В такой атмосфере, когда и так царит подозрительность в отношениях между Обамой и Нетаниягу, встреча последнего со спец.посланником Митчеллом в Лондоне на будущей неделе сделает положении Нетаниягу еще более невыносимым».

«Прежде всего – пишет в «Йедиот» Эйтан Хабер – Буги Яалона следует выпороть за то, что не научился азбучной истине начинающего политика: он наивно верил, что выступает на «закрытом форуме». Даже такой политический новичок, как он, должен был давно усвоить, что в политике «закрытый форум» есть только в одном месте – в двух метрах под землей.

Как поется в старой песне: «А главное, главное – ничего не бояться». Поэтому Моше Яалон и позволил себе заявить: «Я не боюсь американцев». На это, если бы хотели кого-то оскорбить (а мы совсем не хотим), мы сказали бы на идише: «Мойше гройс».

Что произошло с Буги? – заканчивает Хабер. – Вот наш ответ: Буги перешел в правый лагерь и, встав одним прекрасным утром, обнаружил, что весь его лагерь во главе с премьер-министром уехал влево, а он остался на вокзале один-одинешенек: оказалось, что Нетаниягу уже принимает «дорожную карту» и выступает за два государства для двух народов. Что тут случилось? Буги только-только начал разучивать слова гимна «Два берега Иордана, этот – наш, и тот – тоже», когда другие хористы сменили партитуру и даже не предупредили его».

По словам Офера Шелаха из «Маарив», «Яалон, как и многие другие до него, не понимает, что то, что ему прощалось раньше, когда он был в форме, из-за популярности его поста и автоматического предположения, что армейский офицер служит обществу, исходя из чистейших побуждений, воспринимается совершенно по-иному, когда он стал политиком. И так же, как многие другие до него, Яалон забывает то, что ему невыгодно, помнит только то, что выгодно, и говорит то, что от него хотят услышать.

В мире Моше Яалона – продолжает Шелах – его справедливость носит абсолютный характер, и тот, кто с ним не согласен – аморальный тип.

Из одного кабинета в другой Яалон переносит стихотворение Альтермана, где говорится, что Сатана справится с Израилем, когда сведет с ума его народ, «забывший, что справедливость на его стороне». В событиях последнего десятилетия Яалон видит своего рода моральный экзамен, где многие провалились – в основном, политические и военные руководители, к которым вовсе не относится он сам, призванный вернуть израильское общество к старой системе ценностей.

Все это очень хорошо, не считая того факта, что каждого, кто мыслит по иному, Яалон считает «врагом народа». Однажды он обвинил всех нас: во время второй интифады он сказал, что израильское общество – самое слабое звено в противостоянии.

Часть из нас – заканчивает Шелах – проголосует за него на следующих праймериз в Ликуде, так что эти люди чисты и глубоко моральны. Все прочие, которые не с ним – вирус. Ведь только он один, Буги Яалон, носит в кармане абсолютную справедливость»

Нахум Барнеа из «Йедиот» написал, что «из всех демократических государств мира только в Израиле в гаражах и бакалейных лавках вешают на стену фотографию начальника Генштаба. Не президента. Не главы правительства. Даже не Герцля или Бен-Гуриона. Начальника Генштаба. Это колоссальное достояние даже для всех штатских. Есть почет. Есть доверие. Есть нимб славы, подлинной или преувеличенной. С Буги Яалоном – продолжает Барнеа – я встречался много раз, когда он был начальником Генштаба, и он всегда поражал меня своей компетентностью и осведомленностью. Ни до, ни после него не было начальника Генштаба, который помнил бы по именам всем разыскиваемых террористов, даты всех стычек, детали военных операций. У него было совершенно твердое мировоззрение: в двух словах, он был голубем в стратегическом плане, и ястребом – в тактическом. На национальном уровне он верил в создание палестинского государства в границах 1967 года. На личном уровне он однозначно сказал о своих планах: вернуться в коровник родного киббуца.

Что же случилось с Буги Яалоном? – заканчивает Барнеа. – Проблема не в том, что он перешел из одного лагеря в другой, стал неофитом, сжег мосты, бросил курить или сел на диету. Проблема в том, что он начал читать мораль другим, и как все новообращенные, почувствовал се6я святее Папы Римского.

На встрече с Нетаниягу Яалон не получил ни выволочки, ни выговора, отделавшись обычной отговоркой «Мои слова вырвали из контекста». На самом деле, Яалон сам себя вырвал из контекста, и больше он туда уже не вернется».

А сатирики из «Йедиот» сообщили, что «Яалон вызван на беседу к Нетаниягу по поводу «вируса». Предполагается, что он получит пост министра здравоохранения».

Как пишет Авраам Тирош из «Маарив», «спустя три недели после 9-го Ава мы смело можем снова сесть на землю и во весь голос выкрикивать рефрен из пяти слов в конце каждой строки первого плача в ночь поста: «Ой, что с нами случилось?!» Оплакивать не разрушение Храма около 2000 лет назад, а разрушение, происходящее сегодня. Рвать на себе волосы из-за творящегося вокруг насилия и ужаса, из-за того, что «смерть входит в наши окна», как сказал пророк Йермияху (Иеремия).

Мы создали действительность, в которой правит сила кулака, а если не создали – смирились с ней. Кивали головой, цокали языком – и молчали. А сейчас уже поздно, а главное, опасно говорить и реагировать. Положа руку на сердце, кто из нас осмелится что-то вякнуть в ответ агрессивному хулигану, который хочет захватить чужую стоянку? Кто сделает замечание амбалу, лезущему без очереди? Кто станет спорить с соседом-хулиганом? Кто станет связываться с компанией мальчишек, которые бросили что-то оскорбительное? Кто из родителей будет спокойно сидеть дома, когда их сын или дочь поехали в дискотеку, и никто не знает, в каком состоянии они вернутся, если вернутся?

Все больше детей и учителей – продолжает Тирош – идут утром в школу, как на войну. Ножи и кастеты в карманах школьников стали обычным делом. И так же обычно, что школьники или родители поднимают руку на учителей.

В последнее время насилие побило все рекорды. Описания зверств переполняют газетные полосы и сводки новостей. Добавьте к этому грубость на улицах, разборки криминальных кланов, жертвами которых становятся прохожие, грабежи стариков, и картина страны насилия будет полной.

Тут-то и напрашивается неизбежный вопрос: что делать? Предложений хватает: ужесточить наказания, увеличить на миллиарды бюджет полиции, поставить полицейского на каждом углу, запретить продажу спиртного и пр.

Но панацеи нет. Ответ заключается в воспитании, и параллельно – в изменении системы ценностей и поведения общества. Если стремление к обогащению будет и дальше шагать рука об руку с нищетой духа, если насилие будет бушевать в семьях, на улице, и на экранах телевизоров, никакое воспитание не имеет ни малейших шансов на успех.

Невежество и насилие – заканчивает Тирош – два чудовища, идущие рядом, станут воспитателями нашего будущего поколения».

Йоэль Маркус из «Гаарец» пишет, что граждане утратили чувство личной безопасности дома, на улице, в магазинах, на набережной и где только нет. Еще и по той причине, что служители закона плохо служат. «Обратите внимание, – продолжает Маркус – с какой скоростью вы получите штраф за парковку в центре Тель-Авива, но при этом не найдется ни одного полицейского, чтобы предотвратить убийство среди бела дня.

Было время в истории государства, когда поход в кино в Тель-Авиве превращался в настоящий кошмар. Хулиганы – в одиночку и группами – катали по всему залу пустые бутылки, запускали из задних рядов в передние горящие окурки. А, когда на экране появлялись полураздетые женщины или начинали целоваться, можно было оглохнуть от свиста. Если же кто-то из зрителей позволял себе осаживать хулиганов, его могли крепко поколотить.

В один прекрасный день – продолжает Маркус – было решено ввести в Тель-Авив погранвойска. Пограничники вытащили хулиганов из кинозалов, отвели их в полицейский участок, там им хорошенько намяли бока, а потом посадили за решетку или оштрафовали на крупную сумму. Так раз и навсегда было покончено с хулиганством в кинотеатрах. Кстати, инициатором этого шага был тогдашний командующий Северным военным округом Рафаэль Эйтан, который опубликовал статью в «Гаарец», развивая тезис о том, что массированное присутствие полиции в сочетании с тумаками – наилучший способ борьбы с хулиганством. Тот же тезис успешно воплотил в жизнь бывший мэр Нью-Йорка Рудольфо Джулиани, превратив его из очага насилия в город, где можно безопасно гулять даже по ночам».

О совсем ином аспекте проблемы насилия пишет в «Маарив» Шай Лахав:

«Помню самый первый раз, когда я кому-то переломал кости. Дело было в 1988 году, в секторе Газы. Мы погнались за мальчишкой, швырявшим в нас камнями. И поймали его. Дубинку я поднял только под сердитым взглядом своего взводного. Но бил как можно слабее. Через месяц я уже лупил дубинкой изо всех сил, и не помню, чтобы чувствовал какие-то угрызения совести. Честно говоря, я вообще ничего не чувствовал.

Широкая общественная дискуссия по вопросу насилия – заканчивает Лахав – обошла молчанием один из главных и само собой разумеющихся факторов, порождающих насилие. Вот уже два десятка лет от сотен тысяч израильтян требуется применять насилие против гражданских лиц во время их армейской службы. Они избивают, связывают, оскорбляют и унижают. И все – по приказу. При демобилизации они сдают на склад оружие и вещмешок, но джин, который вылез из бутылки, остается с ними. Потому что в этом и есть природа насилия. Стоит джину выйти наружу, только Алладин сможет загнать его назад. Когда вы даете дубинку в руки 18-летнему парню, который до этого только по телевизору видел, как избивают людей, и объясняете ему, что ее использование не только совершенно законно, но и необходимо, можете считать, что вы наставили его на путь насилия и на всю жизнь обеспечили патентом для решения всех проблем».

Поэт, переводчик и публицист Йонатан Гефен тоже написал в «Маарив», что насилие начинается с армии, и вспомнил о своем курсе молодого бойца в четвертой роте 202-го десантного батальона в 1966 году. Тогда, как и сейчас, тоже хватало сержантов и офицеров, издевавшихся над солдатами, которым молодой Гефен посвятил «Балладу о садисте-ротном»:

«Эй, вы, новобранцы, / говно и засранцы!/ Сто раз отжаться, вашу мать!/ Лечь-встать, лечь-встать!/ Кто отжиматься перестал,/ тот увольненье потерял»./ Он нами играл, как в футбол или в гольф,/ а мы прозвали его «Адольф»./ Мы рыли могилы для сигарет,/ не раз и не два пропуская обед./ А за нечищеное дуло/ солдат привязывали к стулу./ Раз плюнуть было подлецу/ держать всю роту на плацу./ Мы только молились, надеясь, что слышит нас Бог:/«Скорей бы война, чтоб наш ротный подох!»

«Интересно,– заканчивает Гефен – насколько лучше Армия обороны Израиля обороняет сегодня своих солдат от пыток садистов и маньяков. Я знаю больше солдат с душевной инвалидностью от дружественного насилия, чем тех, у кого появился посттравматический синдром после боев с врагами. Насилие в армии готовит к насилию на гражданке. Не удивлюсь, если во многих случаях насилие в семье и в обществе стало прямым результатом издевательства в армии».

После убийства на тель-авивской набережной пьяными арабскими хулиганами 59-летнего Арье Карпа «Йедиот» опубликовала статистику растущего потребления спиртных напитков в Израиле, 70% которых составляет водка. В год продается 45 миллионов бутылок водки – почти по миллиону в неделю.

Таль Башан из «Йедиот» написала: «Неприятно быть народом, от которого несет водкой. Но, может быть, хотя бы сейчас руководители системы образования и правоохранительных органов поймут, что среди израильской молодежи настоящим бичом стала именно водка. Может, у нас будет лучше соблюдаться закон о запрете продажи алкогольных напитков несовершеннолетним, и, может, вместо того, чтобы искать в школьных столах легкие наркотики и из года в года читать школьникам лекции о вреде гашиша, мы, наконец-то, обратим внимание на то, ЧТО дети пьют вместе с апельсиновым соком и кока-колой, где, сколько и, что не менее важно – с кем».

Гидеон Самет из «Маарив» пишет: «В свое время кто-то сказал, что если маленькому Израилю что и нужно, так это хороший шериф. На деле ему нужно гораздо больше. Нужна полная перемена в базовой концепции отношений государства с гражданами, которые не получают ни необходимой защиты, ни необходимых услуг. Но в государстве, которое все быстрее слетает с катушек, до этих перемен еще дальше, чем до полиции, когда она нужна».

По словам Йоси Сарида из «Гаарец»: «Порой кажется, что насилие тоже проходит у нас процесс приватизации. У государства уже нет монополии на использование силы. Мы встречаем насилие везде. Даже дом уже перестал быть крепостью, и может оказаться пыточной камерой и смертельной ловушкой. А, когда государство лишается привилегированного силового статуса, оно само становится жертвой. Оно теряет доверие граждан и остается всего лишь пустой коробкой».

По мнению Йонатана Шем-Ора из «Маарив», «мы стали наркоманами насилия. Большинство самых убийственных ужасов уже не производит на нас никакого впечатления. Мы привыкли к стрельбе и поножовщине. С невероятным всепрощением относимся к хулиганству ультраортодоксов. Поняли, если не приняли, поселенцев, которые швыряли камнями в головы солдат. И изо всех сил защищали евреев, которые всего-навсего убили арабов. Но при этом испытали шок оттого, что арабы убили еврея в Тель-Авиве. Если бы нас шокировало чуть раньше, не было бы последнего убийства. Тот, кто думал, что можно быть агрессивным с одним человеком, и человечным – с другим, получил истину прямо в лицо, или в грудь: мораль – это элементарная частица, из которой сделаны все люди. Ее нельзя разделить».

На все происходящее в Израиле с содроганием взирает 86-летний поэт и публицист Хаим Гури, который в интервью Мордехаю Хаймовичу из «Маарив» сказал: «Колоссальный общественный разрыв между богатыми и бедными, между дворцами и кварталами бедноты в обществе, в котором самым прекрасным была попытка создать общие ценности – это непростительная вещь.

Мне очень больно видеть крушение киббуцного движения – продолжил Гури. – Я сам вырос в кибуце. Больно видеть, как внуки партизан, воевавших в Европе, стоят в очередях в иностранные посольства, чтобы получить польское, румынское или немецкое гражданство – и я знаком с объяснением, что Евросоюз открывает большие возможности. Больно и то, что Израиль, который 50 лет назад занимал четвертое место в мире среди самых культурных народов, сегодня скатился на 54-е место. И уж, конечно, я никак не скажу, что могу смириться с этими убийствами в семье, с автокатастрофами, когда даже не останавливаются, чтобы подобрать раненого. Такое ощущение, что у нас идет гражданская война.

Во время массовой репатриации – продолжил Гури – тут не было никаких кухмистерских. Была карточная система. Понизили уровень жизни, чтобы устроить новых репатриантов. Меня воспитали в понятии «вместе». Вся эта приватизация, позволяющая обманывать, быть мерзавцем, предавать друзей, чтобы преуспеть, для меня неприемлема.

То, что Израиль сделал с пережившими Катастрофу, не дав им обеспеченной жизни за счет щедрого распределения причитающихся им денег, это – позорище, которое не сотрется в веках».

Хаим Гури, давно и хорошо знакомый с арабами, сказал и о них тоже: «Арабы понимают только силу? Не согласен. Вот мы победили в разных войнах, и, тем не менее, ничего не кончилось. А ведь на этих войнах было такое, чего мы будем стыдиться до последнего поколения. Что называть силой? Кфар-Касем – это сила? (в 1956 году, за нарушение комендантского часа, было расстреляно несколько десятков жителей арабской деревни Кафр-Касем, включая женщин и детей – В.Л.). Мародерство – это сила? Я знаю только одно: в этом регионе слабых не жалеют, но выбросьте из головы, что силой можно решить все проблемы.

Больше всего я хотел бы верить, – закончил Гури – что народы нашего региона, дети Авраама, окончательно не сойдут с ума».

К 60-летию перезахоронения в Израиле Теодора Герцля Давид Гефен из «Джерузалем пост» рассказал о человеке, который как раз и отвечал за транспортировку останков Герцля из Вены в Тель-Авив. Это был раввин американской армии, полковник Оскар Лифшуц, который в своих мемуарах описал, что произошло за пятнадцать месяцев до этого:

«По Вене разнеслась ошеломительная весть – у евреев снова есть свое государство. В этот день я был в лагере для перемещенных лиц около Зальцбурга, где в бывших немецких бараках кричали и плакали от радости старые и молодые, а американские военные полицейские плясали хору вместе с еврейскими беженцами. Неожиданно подъехал джип, набитый офицерами. Под командованием полковника они подошли к флагштоку, на котором развивался американский флаг. Отдав мне честь, полковник сказал: «Рабби, для вас это – великий день, и я приехал для того, чтобы все было сделано должным образом». Я спросил его, что он имеет в виду? «Я сам – христианин,– ответил полковник – но чувствую, что тоже внес свою лепту, чтобы сыны Израилевы вернулись в Землю обетованную. Я хочу рассказать своим детям, что помог целому народу обрести родину».

После этого полковник приказал двум офицерам спустить и сложить американский флаг, и передал его лагерному старосте со словами: «Помните, что многие из моих людей сражались и погибли, чтобы приблизить этот день».

И почти тут же староста дал знак одному из беженцев развернуть большой пакет, который тот держал подмышкой. Из пакета появился большой бело-голубой флаг с магендавидом, который медленно пополз вверх по флагштоку. И, когда ветер развернул его во всей красе над лагерем, американский полковник подал команду «Смирно»!», все офицеры и полицейские стали навытяжку, а евреи хором запели «Хатикву». У меня было такое чувство – заканчивает Лифшуц – как будто я услышал священную молитву в исполнении небесного хора».

А 12-го августа 1949 года, под руководством рабби Лифшуца, были вскрыты могилы Герцля, его родителей и сестры, чтобы во исполнение его завещания перезахоронить их в новорожденном еврейском государстве, чье создание он предсказал за полвека до этого. Через четыре дня к Лифшуцу присоединился главный военный раввин ЦАХАЛа Шломо Горен, и все гробы были погружены на самолет авиакомпании «Эл-Ал».

О том, что было дальше, написала «Гаарец» в своей ежедневной рубрике «…лет спустя», воспроизведя текст оригинала того времени:

«Гроб с телом Герцля установили в буфете Кнессета, который тогда располагался в Тель-Авиве, и где не выспавшиеся депутаты собрались в четыре утра. С рассветом длинный кортеж отправился в путь по пустым улицам. Из Тель-Авива – через Микве-Исраэль, Ришон Лецион и Реховот. В 8:45 процессия, в сопровождении военных и гражданских мотоциклистов, прибыла в Иерусалим. Наступила торжественная тишина, гроб сняли с машины и поставили во дворе Еврейского Агентства в окружении почетного караула в составе четырех офицеров ВМС и четырех офицеров Армии обороны Израиля. Президент государства Хаим Вейцман не смог присутствовать на церемонии по болезни. Его место занял спикер Кнессета Йосеф Шпринцак – он и глава правительства Давид Бен-Гурион первыми прошли у гроба. А через считанные минуты после этого распахнулись ворота и внутрь хлынули тысячи иерусалимцев, чтобы отдать последние почести провозвестнику государства.

Похоронная церемония началась в три часа пополудни после того, как десятки тысяч людей прошли мимо гроба Герцля. В похоронах приняли участие и семеро последних оставшихся в живых делегатов 1-го Сионистского конгресса, которые еще слышали крики «Да здравствует Герцль!» в зале казино в Базеле.

Представители разных городов Израиля, от Метулы до Эйлата, привезли с собой мешочки земли, которую высыпали после того, как гроб с телом Герцля был опущен в специально вырубленную в скале могилу под барабанную дробь».

А закончим мы шуткой из сатирического приложения «Йедиот» по поводу 86-го дня рождения нашего вечно молодого президента Шимона Переса: «После того, как ведущие израильские певцы исполнили песни на стихи Переса, появилось подозрение, что он сидел в школе за одной партой с Ибн-Гвиролем и списал у него все стихи». Владимир Лазарис, http://www.vladimirlazaris.com/