В белорусском Витебске в 18-й раз стартовал фестиваль «Славянский базар». Сюда съехались такие заслуженные исполнители, как Лара Фабиан, Лайма Вайкуле, София Ротару, и такие классики, как Раймонд Паулс, Евгений Евтушенко, Михаил Козаков.

Но 23-летний Александр Рыбак, выступивший на открытии фестиваля, – едва ли не самая главная звезда. Ажиотаж вокруг его персоны здесь не меньше, чем в Москве, когда по итогам зрительского голосования на «Евровидении» он камня на камне не оставил от таких грандов, как Патрисия Каас, Сакис Рувас и Эндрю Ллойд Вебер. В Витебске болели за РЫБАКА особо – отсюда родом его родители и здесь живет его родная бабушка.

Несмотря на ажиотаж, минимум времени и не слишком богатый русский словарный запас, победитель московского «Евровидения» в кулуарах фестиваля побеседовал с редактором отдела культуры «Новых Известий».

– Саша, говорят, что сразу невозможно понять ценность победы, что ее вкус приходит чуть позже. Как спустя почти два месяца вы оцениваете свой успех в Москве?

– Я думаю, что об этом рано говорить даже по прошествии двух месяцев. Эта волна еще не прошла. Но я, конечно, уже чувствую какое-то особенное отношение к себе. Куда бы я ни ехал, многие люди хотят показать мне свои традиции, поделиться чем-то дорогим, оказать достойный прием. Например, если у меня концерт в горах – так мне предлагают перед выступлением слетать на вертолете, посмотреть на горные пейзажи. А если на море, то прокатиться на лодке. Получается, у меня много привилегий, если так можно сказать по-русски.

– И много удалось посмотреть красот за эти два месяца?

– О, да. Особенно в Норвегии...

– Но это организаторы концертов вам такой прием оказывают. А как вам «народный успех»? Ажиотаж льстит? Утомляет?

– Вдохновляет. Много внимания – это для меня нормально. Шоу-бизнес – такая вещь, что нужно быть известным, чтобы быть в этом бизнесе, чтобы быть артистом. Какими бы хорошими музыкальными качествами и навыками ты ни обладал, это не поможет, если люди вообще ничего про тебя не знают. Так что, конечно, «Евровидение» очень помогло. Кстати, раньше норвежские артисты очень боялись участвовать в «Евровидении». Все считали, что это глупый конкурс, на котором к тому же и шансов у Норвегии было немного.

– И вы тоже так считали?

– Года три назад, когда речи о моем участии еще не шло, я относился к этому конкурсу по-другому. А теперь и в целом в Норвегии отношение изменилось.

– Ваши родители – классические музыканты, и вы тоже до недавнего времени занимались академической музыкой. Но ваш нынешний репертуар, и прежде всего песня Fairytale, – это довольно простой попс. Не было сомнений у вас или у родителей по поводу такого выбора?

– Конечно, были. И все друзья мне говорили: «Неужели ты этого хочешь? Это же испортит тебе карьеру!» Так я им всем доказал, что, наоборот, у меня как раз до этого не было никакой карьеры. Что касается классической музыки, она будет жить всегда, в любом случае. При этом классическая музыка была популярна, когда не было барабанов и электрических гитар. И, например, самые ранние вещи Моцарта – это ведь поп-музыка, по сути, только без ансамбля и без ударных.

– Судя по вашей интернет-страничке на MySpace, у вас сейчас гранд-тур по Норвегии, но изредка вы все-таки заезжаете на Украину и в Белоруссию. То есть работаете на два фронта? Восток и Запад?

– Ну да, работаю. А вообще-то, Запад – это west или east?

– Запад – west, восток – east. West-публика отличается от east-публики?

– В основном у меня концерты сейчас в Норвегии, и там публика хочет со мной петь, танцевать, хлопать. Здесь у меня пока только пара концертов была, и мне показалось, что тут люди больше хотят прислушиваться к песням, вместо того чтобы петь-орать. Мне и та и другая публика нравится.

– Не было ли у вас каких-нибудь курьезов, связанных с вашей фамилией, с учетом развитой рыболовецкой отрасли в Норвегии?

– По-норвежски «рыбак» звучит почти так же, как и по-русски, – ribak. И это одна из самых распространенных фамилий в Норвегии. Все очень удивлялись, что я родился здесь, в Белоруссии, с самой популярной норвежской фамилией и приехал жить именно туда.

– Всех интересует ваша личная жизнь. Такой ажиотаж у журналистов и в Москве, и здесь, масса вопросов
Вы придумали уже какие-то стандартные ответы на них?

– Почему же стандартные? Ведь личная жизнь меняется. Но тут такая штука – если люди уже знают об этом, значит, это уже и не личная жизнь. А с другой стороны, я понимаю, что чем больше разговоров будет о моей личной жизни, тем будет полезнее для меня как для артиста. Конечно, я скрываю то, что не считаю нужным рассказывать. Личная жизнь – это ведь не только моя жизнь, но и еще чья-то. А каково будет людям, если я буду про них что-то рассказывать публично, без их разрешения?

– Это ваш первый приезд на родину после «Евровидения». Как встретила вас Белоруссия?

– Я очень быстро все вспомнил. Мы прилетели в Минск, я вспомнил цирк, концертный зал, парк имени Горького, улицы в том районе, где я вырос
Все именно так, как отложилось у меня в памяти. Мне даже песню захотелось написать. Если бы не нужно было лететь сразу на репетицию, я бы ее сразу, прямо там и написал.

КОНСТАНТИН БАКАНОВ, Витебск http://www.newizv.ru